Виктор Меньшов - Коралловый остров из речных ракушек
мок одноногого Сильвера. - Можно и в Гибралтар, подумаешь... Только...
- Что - только? - насторожилась Женька.
- Только это в другую сторону, - замялся потомок.
- Да не томи ты, Полукрымский! - взмолился Фуняев. - Говори толком!
- А я и говорю толком! - заорал Полукрымский, отводя глаза в сторону.
- Знаешь, Фуняев, я его сейчас испепелю, - произнесла ледяным тоном Женька.
- Да что это такое? Испепелю, испепелю... А я, может быть, не желаю! - возмутился Полукрымский. - Я же сказал, что это в другую сторону...
- В какую другую?! Говори толком, не тяни!
- Совсем в другую, - вздохнул проводник, не решаясь произнести суровую правду.
Сейчас он напоминал Ивана Сусанина, в тот момент, когда он пытался объяснить ляхам, что спьяну малость заплутал.
- Совсем в другую - это обратно. - набрался мужества Полукрымский, показав пальцем в сторону едва видневшейся отсюда пограничной вышки, на которой их ждал оскорбленный сержант.
- Ну, Пронырин! - только и смогла сказать Женька, вспомнившая почему-то первую половину фамилии своего проводника.
- А пойдем в Финляндию? - подал робкий голос Фуняев. - Там вкусный сервелат. Я пробовал. А еще сыр "Виола"... А еще...
Но на этом его обширные познания Финляндии закончились.
- Эх, Фуняев, Фуняев! - покачала головой Женька. - Разве можно променять коралловые острова и кокосовые пальмы на колбасу и сыр? Нет уж вперед! И только вперед!
Тут же она осеклась, зло сверкнув глазами на Полукрымского.
- То есть, конечно назад...
К дырке в колючей проволоке они подползли на животах.
- Ты, Фуняев, голову подними, а то вместо дырки в проволоку врежешься, когда побежишь. А задницу опусти, ее больше, чем твою голову, видно. Если бы у тебя голова такого размера была, ты бы не в кустах сидел, а в высоких кабинетах. По моей команде - вприпрыжку!
- А вон в кустах голова пограничника - засада. - Сообщил Фуняев.
- Это не засада, - оценил ситуацию Полукрымский. - Граница разговоров не любит. Вперед!
Рыжая Женька и Фуняев, почти на четвереньках, бросились в дырку, за ними следом вышагивал неторопливо Полукрымский.
Сержант Пысин сидел в кустах, поставив автомат перед собой, и повесив на ствол панаму. Он сидел, подперев щеку ладошкой, и мечтательно думал. Думал он о том, почему, когда садишься гадить, всегда думаешь о чем-нибудь хорошем?
И так ему хорошо думалось, что заметил он нарушителей, когда те уже запрыгивали в машину, а Полукрымский не спеша подходил к ней.
- Стой! - заорал Пысин. - Стрелять будууу!
- Не будешь, - спокойно, не меняя походки, произнес Полукрымский, даже не оглянувшись. - Стрельбе на корточках ты не обучен. А для того, чтобы стрелять по-другому, тебе надо подтянуть штаны.
Пысин ухватился за штаны, вскочил, и уронил автомат в хорошо и тщательно обсиженное им место...
Машина мчалась, ветер путешествий врывался в окна, они орали бесшабашные песни, радуясь утру, жизни, начавшимся приключениям...
Но рано радовались нарушители. На пути у них, прямо посреди дороги, стоял ефрейтор Попкин, сжимая в руках учебную гранату, о чем ни он сам, ни наши путешественники не догадывались.
- Уйди! Уйдиии! Уйди, Матросов! - орал Полукрымский, делая тщетные попытки объехать ефрейтора на ухабах.
Поняв, что ничего не получится, он свернул прямо в поле. А в это время героический ефрейтор метнул гранату, которая попала в колесо старенького автомобиля.
Колесо отскочило, машина зарылась носом в землю, И все пассажиры дружно уткнулись носами в лобовое стекло, включая ефрейтора с другой стороны...
И тут рванула учебная граната. Пассажиров выбросило из машины, а ефрейтора забросило на телеграфный столб, росший неподалеку. На дороге остались только его сапоги... Говорил же он старшине, что велики. А он все ладно, да ладно...
Пока наши путешественники хромали к лесу, а ефрейтор грустил на столбе, а ветер гонял над полем мохнатую собачку, получившуюся из клубов дыма, к месту схватки спешили от заставы пограничники с собаками и майором Громилиным впереди...
Приложение
Фрагменты рапорта майора Громилина.
"...Таким образом нарушители нарушили границу в двух направлениях, а именно: туда и обратно. Сержант Пысин оба раза не оказал нарушителям должного внимания.
При переходе туда нарушители использовали "окно", впоследствии конфискованное нарядом у жителя села, который послал наряд, после чего наряд отбыл в указанном направлении. Куда именно послал их житель, наряд сказать наотрез отказался.
При переходе обратно, нарушители применили технические средства, колесные. Ефрейтор Попкин героически встал на пути, и посредством взрыва учебной гранаты захватил колесное средство нарушителей.
Тем же посредством ему причинена контузия, и полное обезвоживание организма, которое случилось при залетании на телеграфный столб.
В непосредственном преследовании принимали участие Абрек, Волк и я майор Громилин. Кроме этих собак, принимал в погоне участие и личный состав .Собаки настигли бежавшую последней нарушительницу, однако мер к ее задержанию не приняли, а пошли на прямое предательство: облизали ей руки и обежали рядом.
Когда же я совершил попытку ее задержания, эта попытка была сорвана вместе с брюками вышеуказанными псами..."
Резолюция замполита полковника Мурдилина.
"...Ефрейтора Попкина за проявленное мужество назначить сержантом Пысиным.
Сержанта Пысина, не проявившего должной отваги, назначить ефрейтором Попкиным.
Служебно-розыскных собак Абрека и Волка, при обнаружении назначить дворнягами и переименовать в Бобиков.
Майора Громилина перевести на южный участок Границы начальником конного охранения на верблюдах".
Вот так закончилась эта погоня для героического майора Громилина.
Наши путешественники тем временем шли вперед и вперед. Возле Рыжей Женьки, умильно вертя хвостами, крутились две здоровенные овчарки. Полукрымский шагал размеренно впереди, стараясь не смотреть на своих извечных врагов.
Зато Фуняев даже не пытался скрывать свой страх перед этими Церберами. Он шел в отдалении, жался поближе к деревьям, и все пытался выяснить у Женьки, по каким признакам можно определить, голодна ли собака, и правда ли то, что голодный пес может загрызть человека?
- Что ты так переживаешь, Фуняев? - отозвался уставший от его вздохов Полукрымский. - Когда они на тебя набросятся, тогда все сам и узнаешь: и голодны ли они, и едят ли они человечину...
После этого Фуняев вообще дара речи лишился, и дальше они шли в тишине. Женька сокрушалась, что потеряна машина, а с ней и время. Вскоре они вышли из леса, начинало темнеть, перед ними было поле, на котором паслись коровы, а под деревом сидел пастушок.
