Василий Щепетнев - Лето сухих гроз
По лестнице, покрытой ковровой дорожкой, - не такой роскошной, как в "Уютном", - мы поднялись на второй этаж. Следователь постучал - громче, громче и громче.
- Не отвечает.
- Дверь не заперта, - Холмс потянул ее на себя.
Можете назвать это предчувствием, можете - дедуктивным выводом, но то, что я увидел, меня не удивило. Похоже, каждый был к этому готов, кроме, может быть, полковника.
Пока я поддерживал тело за ноги, следователь поставил опрокинутый стул, влез на него и ножом перерезал веревку у крюка люстры.
Я ослабил петлю и освободил шею.
Тело было еще теплым, но это уже было именно тело, а не Константин.
- Доктор, можно что-нибудь сделать? - без надежды спросил следователь.
Я покачал головой.
- Он мертв не менее получаса. Скажем так: от двадцати минут до получаса.
- Самоубийство?
- Борозда удавления показывает, что он был жив, когда затягивалась петля. Но... - я колебался.
- Что, Ватсон? - глаза Холмса блестели, старая ищейка чуяла след.
Я потрогал голову Константина.
- Определенно, имел место ушиб. Он ударился, или его ударили, довольно осовательно. Череп не проломили, но оглушить могли.
- Ага, ага... - следователь отчаянно тер подбородок, - ага... - он прошелся по комнате и остановился у стола. - Ну конечно. Это все решает. Вот оно, признание студента.
- Признание? - полковник Гаусгоффер оправился от неожиданности.
Мы подошли к следователю. На письменном столе стояли рядышком два "ремингтона". Один - с обычным шрифтом, другой, похоже, с кириллицей. Рядом с пищущими машинками лежали листы бумаги.
- "Мистер Холмс, - напечатано было на одном, - я совершил непоправимое. Узнав о связи принца Александра и Лизы, я убил обоих. Сейчас, когда гнев оставил меня, я понял безумие поступка. Жить с этим невозможно. Прощайте".
- Какой ужас! - полковник, военный человек, был потрясен.
- Все указывало на это, - следователь обращался прежде всего к Холмсу. - Молодой человек, студент, возвращается после длительной отлучки и узнает, что девушка ему неверна - так это или нет - неважно. В припадке гнева он убивает ее, выбрасывает из окна башни - дело происходит ночью во время опытов принца. Затем безумный ревнивец опускается в нижнюю лабораторию, и та же участь постигает принца Александра. В борьбе с ним убийца получает удар по голове. Потайным ходом он выносит тело и топит в реке, украв для этого лодку. Состояние аффекта проходит, утром он видит убитую им девушку, страх и раскаяние охватывают его, и студент вешается. Вы согласны с такой версией, мистер Холмс?
- Звучит убедительно, - смиренно согласился Холмс.
Следователь полистал другие бумаги на столе.
- Литературные опусы. О! Мистер Холмс, доктор Ватсон, он писал о вас, с этими словами следователь поднял один из листков. Что-то скатилось с него и со стуком упало на паркет.
- Недурно, - следователь поднял предмет. - Такой бриллиант у студента? Скорее, это... - он замолк, но сдержаться не смог, - скорее, это подарок принца девушке. Залог, знаете ли, чувств. Надо будет спросить Петра Александровича, не знаком ли ему сей перстень.
Мы с Холмсом переглянулись. Пропажа драгоценностей!
- Мне предстоит тяжелая обязанность - уведомить о случившемся семью принца. Мистер Холмс, вы не составите мне компанию?
- Заслуга в столь быстром и энергичном расследовании целиком принадлежит вам, - поклонился Холмс. - Я лучше воздержусь.
- Я пойду с вами, - вызвался полковник.
Из окна мы видели, как они шли к замку.
- Быстро, Ватсон, быстро! Зарядите в машинку чистый лист!
- Зачем, Холмс?
- Быстрее!
Я повиновался.
- Печатайте, - он продиктовал текст, несколько строк. - А теперь дайте сюда! - он сложил лист вчетверо и спрятал в карман. - Вернемся к себе.
В недоумении я шел за Холмсом.
- Задайте себе вопрос, Ватсон,почему письмо написано не от руки, а на "ремингтоне", по-английски, а не на родном Константину языке?
- Потому, что адресовано вам.
- Именно, Ватсон, именно! Адресовано мне! Вы уловили суть!
Трапезничали мы в "Уютном" - произошедшие события отменили общий обед. Холмс, не переставая, курил, а я отдыхал в удобном кресле, положив ноги на скамеечку.
Следователь заскочил поделиться новостями. Покрасоваться.
- Видите, мистер Холмс, и мы в наших палестинах не лаптем щи хлебаем. Кое-что умеем. Но какой удар семье! Полковник Гаусгоффер готовится уезжать. Семье требуется покой.
- Он уезжает? Когда?
- Прямо сейчас. Уже переносят в коляску багаж.
Холмс достал из кармана лист бумаги.
- Это я нашел под дверью своей комнаты. Послание Константина.
Следователь развернул лист и начал читать вслух:
"Мистер Холмс! Пытаясь отвести от себя подозрения и запутать следствие, я спрятал драгоценности среди вещей полковника Гаусгоффера. Сейчас, когда я решил, что не стоит жить после содеянного, мне бы не хотелось бросать тень на честного человека. Константин".
Он перечитал второй раз, молча, затем обратился к Холмсу:
- И вы только сейчас показываете мне это письмо?
- Я поднялся в свою комнату буквально десять минут назад. Нашел письмо. Решил подумать.
- Нужно спешить, - следователь решил не сердиться. Англичане - что с них возьмешь!
Опять мы шли к "свитским номерам". У порога кучер хлопотал у экипажа.
В дверях с чемоданом показался слуга. Следователь что-то ему сказал, и тот остановился, поставил чемодан на крыльцо.
- Вы ко мне? - окликнул сверху полковник.
- На минуту.
Мы поднялись.
- Открылись новые обстоятельства, - следователь подал полковнику письмо. - Прочтите.
Полковник, сдерживая нетерпение спешащего человека, начал читать, держа лист в вытянутой - дальнозоркость! - руке.
- Чушь! В моих вещах ничего нет!
- Видите ли, полковник. - мягко, сочувственно проговорил Холмс, камушки настолько маленькие, что их легко не заметить.
- Но я все уложил лично и очень тщательно.
- Тем не менее, бедняга сознался, что подбросил драгоценности вам. Зачем ему лгать перед смертью?
- Неслыханно!
- Совершенно с вами согласен, - следователь осмотрел комнату. - Один чемодан внизу, и два здесь. Это все?
- Все.
- Придется осмотреть.
- Позвольте несессер, - Холмс снял несессер со стола, раскрыл его, начал выкладывать флакончики и коробочки. Одну, квадратную, серебряную, он предпочел другим.
- Что в ней?
- Порошок для чистки зубов. Осторожно, не рассыпьте, он очень маркий.
- Постараюсь, - Холмс поднял крышечку. - В самом деле, маркий, - он запустил в порошок пальцы и через мгновение извлек нечто вроде карамельки. - Вот один! - он обтер карамельку платком, и мы увидели, что это красный прозрачный камень. Рубин.
