Сирил Корнблат - Две судьбы
— Наверное, вы правы, майор Каппель. Он безусловно из одного из ваших лагерей! Позвольте больше не задерживать вас. Я могу надеяться на то, что мне сообщат о результатах этого дела?
— Разумеется, майор Ито, — заверил японца немец, спрятал пистолет в кобуру и зашагал дальше. Не отстававшему от него Ройланду было ясно слышно его ворчание относительно чертовой экстерриториальности.
Они спустились в подвальный этаж, где все надписи были по-немецки, и в кабинете, на двери которого была табличка «Старший офицер группы связи», Ройланд наконец-то поведал свою историю. Аудитория его состояла из майора, толстого офицера, к которому почтительно обращались «Полковник Бидерман», и бородатого пожилого штатского, доктора Пикерона, которого вызвали из другого кабинета. Единственное, что утаил от них Ройланд, было связано с разработкой бомбы, и сделать это не составляло особого труда по доброй старой привычке соблюдать секретность. Он на ходу придумал версию, заключавшуюся в том, что лаборатория в Лос-Аламосе была исследовательским центром по разработке новых способов получения электроэнергии.
Все трое молча выслушали его. Затем полковник спросил довольно веселым тоном:
— А кто такой этот Гитлер, которого вы упомянули?
К такому повороту Ройланд совершенно не был готов. У него от неожиданности отвисла челюсть.
— Весьма странно, — заметил майор Каппель. — Но должен сказать о том, что такая фамилия действительно фигурирует в анналах Третьего Рейха, хотя и довольно бесславно. Некий Адольф Гитлер был агитатором в ранний период истории партии, но, насколько мне помнится, он затеял интриги против фюрера во время Триумфальной Войны и был казнен.
— Типичный сумасшедший, — кивнул полковник в сторону Ройланда. Разумеется, стерилизован?
— Не знаю. Наверное. Доктор, пожалуйста…
Доктор Пикерон быстро произвел проверку и обнаружил, что у Ройланда все на своем месте. Это его очень удивило. Затем они вспомнили, что неплохо было бы проверить его лагерный номер, который должен быть вытатуирован на левом бицепсе, но такового не нашли. После этого, уже окончательно сбитые с толку, они выяснили также и то, что нет у него личного номера, наносившегося при рождении и которому полагалось находиться над левым соском на груди.
— Да и башмаки на нем, я только что заметил это, какие-то странные, запинаясь промямлил доктор Пикерон. — Сэр, когда вы в последний раз видели прошитые туфли и крученые шнурки?
— Вы, должно быть, проголодались? — неожиданно спросил полковник. Доктор, велите моему адъютанту принести что-нибудь перекусить… для доктора.
— Майор, — осмелел Ройланд. — Я надеюсь, никакого вреда не будет причинено тому парню, который подобрал меня на дороге. Вы велели ему доложить о себе.
— Не бойтесь, э… э… доктор, — ответил майор. — Это же надо, такая заботливость! Вы германской крови?
— Точно не знаю. Вполне возможно.
— Должно быть! — воскликнул полковник.
Появился поднос с тарелкой мяса и овощами. Там же стоял бокал пива. Увидев еду, Ройланд забыл обо всем остальном. Покончив с нею, он произнес настойчиво:
— Так вы мне верите? Ведь до сих пор должны храниться отпечатки пальцев, и это подтвердит правдивость всего того, о чем я вам рассказал.
— Я чувствую себя весьма глупо, — признался майор. — Возможно, вы продолжаете водить нас за нос. Доктор Пикерон, разве один немецкий ученый не установил раз и навсегда теоретическую и практическую невозможность ядерной энергии, не доказал, что нельзя получить избыточную энергию по сравнению с затраченной?
Пикерон кивнул и произнес с уважением:
— Это был Гейзенберг. В 1953 году, во время Триумфальной войны. Его группе были тогда поручены исследования в области электрического оружия, и она разработала ослепляющую бомбу. Однако этот факт сам по себе еще не делает бессмысленным рассказ доктора. Он ведь говорит о том, что его группа только пыталась произвести ядерную энергию.
— Нам придется произвести тщательную проверку всего этого, — сказал полковник. — Доктор Пикерон, займитесь этим человеком, кем бы он ни был, в своей лаборатории.
Лаборатория Пикерона, располагавшаяся дальше по коридору, представляла из себя место поражающей простоты, если не сказать пустоты. Имевшиеся в ней посуда, реактивы и весы давали возможность производить только простейший качественный и количественный анализ. Однако судя по тому, что делалось в ней сейчас, можно было заключить, что не использовались даже эти скромные возможности. Здесь производился анализ образцов серы и ее производных. Для этого совершенно не нужно было держать «доктора» каких-то там наук и вообще не требовался человеческий труд. Проверять качество продукции в процессе ее производства должны были соответствующие датчики; отключения параметров от расчетных должны были автоматически записываться на лентах самопишущих приборов; автоматические устройства должны были по крайней мере останавливать процесс и сигнализировать о том, что отклонения от стандарта превысили допустимые пределы, не говоря уже о том, что они могли бы успешно корректировать ход производственного процесса и с случае возникновения каких-либо отклонений. Однако здесь изо дня в день сидел Пикерон, производя титрование, осаждение и взвешивание, вручную занося результаты в регистрационный журнал и передавал их на завод по телефону!
Пикерон с гордостью показывал свою лабораторию Ройланду.
— Как физику, вам разумеется, не понять всего этого, — сказал он, описав рукой полукруг. — Позвольте объяснить?
— Попозже, доктор, если будете настолько любезны. Мне хочется, чтобы сначала вы ввели бы меня хоть немного в курс дела…
И Пикерон рассказал ему о Триумфальной Войне 1940–1955 годов и о том, что произошло позже.
В 1940 году владения фюрера (герра Геббельса, разумеется, — этого белокурого гиганта с челюстью героя и орлиным взором, портрет которого можно было здесь увидеть на каждом углу) подверглись вероломному и одновременному нападению со стороны введенных в заблуждение французов, недочеловеков-славян и коварных британцев. Нашествие, которому потрясенные немцы дали название «блицкриг», было по времени приурочено к вспышке саботажа, отравления источников водоснабжения и массовым убийствам со стороны евроцыган, о которых мало что известно. Скорее всего, что их уже никого не осталось в живых.
В соответствии с неумолимыми законами природы германцы должны были подвергнуться предельно возможному испытанию, чтобы выявить их полную пригодность условиям жизни на Земле. Поэтому Германия подверглась опустошению. Она была проутюжена танками как с запада, так и с востока. Был взят даже сам Берлин! Однако Геббельсу со своей свитой, подобно Барбароссе, удалось укрыться в горной цитадели, где он и стал дожидаться своего дня. И такой день наступил на удивление быстро. Обманутые своим правительством американцы высадили миллионный десант на Японские острова в 1945 году. Японцы сопротивлялись с почти что тевтонским мужеством. На берег живыми выбиралось не более одного из двадцати американцев, а продвинуться вперед хоть бы на милю удавалось только одному из сотни. Особенно громадный урон наносили захватчикам женщины и дети, залегавшие в замаскированных окопах, сжимая в своих объятьях артиллерийские снаряды и авиабомбы, и подрывавшие их в тот момент, когда в непосредственной близости от них оказывалось достаточно большое число солдат противника, что разумеется, вполне оправдывало такое их поведение.
