Александр Щербаков - Суд
Зал был не так уж велик и светел, как казалось из туннеля. Лакированным мамонтом загромождал его роскошный туристский автобус, в ряд с которым стояло несколько легковых автомобилей и пикапчик. Тощий исчез за распахнутой дверью на той стороне зала. Там был коридор, солидный учрежденческий коридор, выстланный ворсистым ковром, хорошо освещенный и отделанный панелями под дерево. В коридор с обеих сторон выходили двери с табличками, одна дверь была приоткрыта, оттуда валил сизый дым. Тощий ринулся туда.
Это был кабинет с книжными шкафами и роскошным письменным столом, на котором красовалось все, чему положено. За столом сидел человек, но в первый момент асессор его не рассмотрел. Взгляд перескочил на ряд дисплеев перед задней стеной, потом правее – на щит управления. Щит был огромен, правая часть его была издырявлена, сквозь дыры текли наружу серые струи дыма. Под ними на полу стоял на коленях человек – он обхватил живот руками, согнулся и низко свесил голову. Резко повернувшись еще правее, асессор увидел женщину в белом-халате и шапочке медсестры. Она стояла, прислонясь к стене и сжимая в руках автомат с торчащим кверху вбок рожком. «Стейн-хопфул двести первый!» – непроизвольно определил асессор. Пол был усыпан стреляными гильзами. Дым душил.
– Харп! – крикнул асессор. – Там в коридоре огнетушитель! Огнетушитель! На стене!
– Где Дрошка? Где Дрошка? – проревел тощий, целясь ломом в сидящего за столом.
– Где, где! В «двадцатке», где! – крикнула ему в спину женщина.
Асессор сделал было шаг к ней, но она угрожающе вздернула автомат. Вбежал с огнетушителем О'Ши, бросился к щиту, но ошарашенно попятился от стоящего на коленях.
– Джамиля! – отчаянно крикнул тощий. – Не стреляй!
– Гроботёс! – ненавидяще выдавила женщина. – Убью! Связать и то не мог как следует! Вон он что натворил!
– Именем закона! – все тем же ломким голосом распорядился шериф Хадбалла. – Бро, положите лом и отойдите к стене. О'Ши, продолжайте ликвидировать пожар. Женщина, сдайте оружие. Асессор, возьмите у нее автомат.
– Так я вам его и подарю! – отозвалась женщина. – Не подходи! Руки вверх все!
Она пошатнулась.
– Не трогайте ее! Она не в себе! Она здесь уже сутки! Джамиля, уймись! – крикнул тощий. – Я вам все объясню!
– Подождите… с объяснениями, – отрывисто и звонко прервал Хадбалла. – Вы обязаны подчиниться… оказать полное содействие… Асессор, я ранен… Левая рука… Не могу поднять. Это еще там, наверху.
Только тут асессор увидел, что левая рука у Хадбаллы висит плетью и с нее на пол капает кровь.
– Гаечный ключ, клещи, хоть что-нибудь! – кашляя, взмолился О'Ши. – Надо открыть щит. Так его не погасить!
Гром внезапно пресекся, асессор чуть не упал во внезапную тишину, – это закрылся затвор.
– Тысяча сто двенадцатая комната налево по коридору, – горловым голосом сказал сидящий за столом. – Там на полке – набор инструментов. Там же аптечка. Возьмите бинт, марлевые тампоны. Да пошевеливайтесь вы; а то мы все здесь задохнемся и эта фурия не успеет нас расстрелять! Ну!
Он дернулся за своим столом, и асессор понял, что сидящий привязан к креслу. Словно от звука его голоса, стоящий на коленях мягко рухнул на пол. Он был мертв. Женщина произнесла что-то длинное и невразумительное и, не выпуская из рук оружия, мешком осела в угол.
Наклонившись над ней и даже сквозь гарь уловив характерный запах, асессор определил: шер-ханиё, скверное восточное зелье, которым «укрепляют дух» одиночки, выставленного в бой с многочисленным врагом; малейшее расслабление после повторных приемов ввергает в длительный полусон-полуобморок. Вон оно как! Вон куда корешочек потянулся!
Отнять автомат не удалось: женщина держала его с нечеловеческой цепкостью. А, ладно, пусть держит, пока руки не обмякнут. Нескоро она придет в себя. Ее побелевший указательный палец намертво зажал спуск, рожок был пуст, в стволе патронов не было. Значит, она выпустила в щит и в того, кто лежит перед ним, все, что было. Ей попросту нечем было стрелять, когда они ворвались сюда, и, может быть, только поэтому они остались живы. Веселенькое дело!
Теперь Хадбалла и щит.
– Луща, доставьте инструмент и аптечку, – распорядился асессор. Как-то оно само сказалось – «Луща».
Тощий, как был в тяжелых монтерских перчатках, молча вышел из комнаты. Убрать бы оставленный им лом, да куда? За шкаф.
– Послушайте, – отозвался человек за столом. – Не хотите меня развязать – не надо. Но нажмите кнопку В-четырнадцать. Иначе мы погубим объект. Слышите?
Асессор оглянулся на щит. На его левой, целой, панели мирно помаргивали сигнальные лампы и цифровые табло.
– Вы уверены, что кнопка работает? – спросил он.
– Почем я знаю! – ответил сидящий. – Для этого надо освободить меня и проводить в тысяча сто двадцатую комнату. Если кнопка работает, там переключится прибор. Я не могу сейчас связно объяснить вам, где он и для чего служит.
– А если не переключится?
– Если не переключится, то через полчаса вы сможете поздравить себя с еще одним трупом, вот и все.
– Харп, нажмите кнопку, – попросил асессор.
Хадбалла стоял мертвенно-бледный и молчал, сжимая в правой руке полицейский револьвер. Сил это стоило ему немалых, – вероятно, всех, что оставались. А щит все дымил. Когда его откроют, он полыхнет, и может не хватить огнетушителя. Нужен еще один.
– Здесь еще огнетушители есть? – спросил асессор, волоча от стола пустое кресло для Хадбаллы.
– Не знаю. Не помню, – ответил сидящий. – Наверное, есть.
Асессор усадил Хадбаллу. Ничего себе! Чуть пониже левого плеча рукав прорублен, из бицепса торчит зазубренный кусок пластмассы. «Крышка чемодана, – сообразил асессор. – Глубоко сидит. Наверняка перебиты сосуды».
– Вот. Выгреб все, что было, – сказал тощий, протягивая картонную коробку с наваленными туда пластиковыми пакетиками. И остановился, словно ожидая следующего приказа. Он по-прежнему был в этих дурацких перчатках.
– Хорошо. Займитесь щитом, – отослал его асессор.
Здешние названия пестрых пилюлек и жижиц ничего не говорили асессору. Переворошив пакеты, он нашел бинт и тампоны – у барышни мизинчик перевязать. «Надо наложить жгут», – подумал он, но тут же сообразил, что рана слишком высоко, так что жгут не наложишь.
– Вы же не хирург, – сказал сидящий. – А ему нужно переливание крови. Это можно сделать в препараторской. Да развяжите же меня!..
О'Ши и тощий, гремя инструментами, хлопотали у щита.
– А вы хирург? – спросил асессор, возясь с громоздким узлом на веревке, которой сидящий был примотан к креслу: руки, грудь, живот, бедра.
– Не без того, – ответил сидящий, поднял освобожденные кисти, тряхнул ими, зашипел от боли. – Затекли. Но попробуем.
