Пол Андерсон - Землянин, поберегись!
Но мне надо лишь послать один отчетливый сигнал…
Он бился за него. Бесконечными зимними ночами сидя в своей хижине, он пытался подчинить себе собственный мозг. Как проходит пересылка к звездам?
Скажи мне, маугли, как решить это парциальное дифференциальное уравнение?
Возможно, часть ответа была заключена в его сознании. Мозг совмещает память двух типов: перманентную и циркулирующую, и, очевидно, первый из этих типов никогда не пропадает. Он переходит в сферу подсознательного, но все-таки присутствует, и его можно вызвать на поверхность. Ребенком, младенцем он мог что-либо наблюдать, знать, как выглядят аппараты, ощущать вибрацию, и это воспоминание теперь должно было анализировать его зрелое сознание.
Он попробовал самогипноз, используя изобретенную для этого машину, и воспоминания стали к нему возвращаться, воспоминания о тепле, свете, огромных пульсирующих силах. Да, точно, был какой-то двигатель, и он словно видел, как тот сотрясается и гудит у него перед глазами. Ему потребовалось немало времени, чтобы перевести детские впечатления на язык сенсорных оценок, но когда он с этим справился, перед ним открылась отчетливая картина — чего-то…
Это помогло, совсем немного. Это наводило его на мысль об эмпирических моделях, которые раньше не приходили ему в голову. А теперь медленно, шаг за шагом он стал продвигаться вперед.
Для самого существования ультраволн требуется приемник. Следовательно, он не мог послать мысль представителям своего народа, если кто-нибудь из них не настроен на определенную волну, с ее частотой, модуляцией и другими физическими характеристиками. А его нетренированное сознание просто не могло послать волны в этом диапазоне. Он не мог это сделать, не мог вообразить форму волны, характерной для нормальных мыслей его расы. Он натолкнулся на проблему, как иностранец, который для общения в чужой стране должен прежде всего освоить ее язык, когда ему не разрешается слушать его, не дается представление о его фонетике, грамматике, семантическом строе, совершенно отличных от его родного языка.
Разве эта задача разрешима? Возможно, и она поддастся. Его сознанию недоставало энергии, чтобы послать сигнал, который бы мог пробиться к звездам; оно не могло стать более осмысленным. Но может существовать машина, свободная от таких ограничений.
Он мог модифицировать свои ультраволны, а его передатчик уже обладал энергией, и он мог ею варьировать. Ведь он мог ввести фактор случайного числа, это позволит видоизменять формы волн, во всех возможных вариантах характеристик, делая миллионы, миллиарды попыток, и случайная волна также может модулировать, так как на нее могут накладываться его собственные мысли. Как только машина попадет в резонанс с каким-либо принимающим устройством, любым, буквально любым, на протяжении миллионов световых лет, ультраволна будет генерирована, а случайный элемент окажется отсеченным. Тогда Джоуль остановится в этом диапазоне и будет его исследовать не торопясь.
Рано или поздно он наткнется на диапазон своего народа.
Когда работа подошла к концу, устройство получилось грубым и неуклюжим, это была громадина, утопающая в переплетении проводов и сверкающих трубок, сквозь которые пульсировала космическая энергия. Одна клемма соединяла аппарат с металлической лентой, надетой на его собственную голову, обеспечивая наложение генерируемых им ультраволн со случайным фактором и обратную связь с его мозгом. Он лежал на скамье, держа в руке пульт управления, и смотрел, как работает машина.
Слабые шорохи, скользящие тени, нечто инородное, возникающее в глубине его сознания… Он тонко улыбнулся, пытаясь понять, что именно происходит в его взбудораженных нервах, и стал экспериментировать с машиной. Он и сам не был слишком уверен в ее характеристиках, и ему требовалось время, чтобы полностью овладеть формой мысли.
Тишина, мрак и время от времени вспышка, ослепительное мгновение, когда случайные колебания попадали в резонанс с какой-то другой волной и говорили с его мозгом. Однажды ему случилось посмотреть глазами Маргарет на сидящего напротив за столом Лангтри. Как он потом вспомнил, комнату освещали свечи и откуда-то доносились звуки струнного оркестра. Еще ему случилось увидеть очертания какого-то огромного города, который люди так и не построили, дома которого уходили крышами в затянутое тучами небо, а стены обдувались прохладным морским ветерком.
И еще ему удалось поймать мысль, летевшую между звездами, но эта мысль была не его вида, это была огромная белая вспышка, взорвавшаяся в его голове и обдавшая его холодом. Он вскрикнул и в следующую неделю не решался браться за новые эксперименты.
В весенних сумерках к нему пришел ответ.
В первый раз потрясение было так велико, что он снова потерял контакт. Он лежал весь дрожа, заставляя себя успокоиться, пытаясь воспроизвести точную модель волны, посланной машиной и его собственным мозгом. Спокойно, спокойно — сознание младенца плыло во сне и вот…
Младенец! Ведь его мятущийся, плохо поддающийся контролю мозг не мог попасть в резонанс с сознанием прекрасно обученных взрослых представителей его расы.
Но младенец не имеет речи. Его сознание аморфно, оно переходит из одного состояния в другое, не обладая еще фиксированными привычками, и для него подходит любой язык. По закону случайных чисел Джоуль напал на модель, которая существовала в мозгу какого-то младенца его расы в тот момент.
Он снова нашел ее и ощутил щекочущее тепло от контакта, которое так нежно, так восхитительно наполнило его, как река — пыльную пустыню, и он ощутил, как солнце согревает его, освобождая от холода одиночества, в котором люди обречены провести всю свою короткую бессмысленную жизнь. Он настроил свой ум на сознание младенца, давая двум потокам сознания слиться воедино и обратиться в реку, устремившуюся к морю его расы.
Маугли выбирался из своих джунглей. За его спиной завывали волки, волосатые четвероногие братья по пещере, охоте и темноте, но он их не слышал. Он наклонился над колыбелью младенца, у которого спутанные волосики падали на еще неосмысленное личико, и смотрел, испытывая смесь ужаса и восхищения. Младенец раскинул ручки, маленькая мягкая звездная рыбка и его собственные пальцы потянулись к нему, дрожа от сознания, что эта ручка была устроена как и его.
Теперь надо было только подождать, пока кто-нибудь из взрослых не заглянет в сознание младенца. Это случится скоро, а пока он отдохнет в мирных мыслях крохи, не ощущающей в своей дремоте хода времени.
Где-то снаружи, в космосе, возможно, на планете, вращающейся вокруг Солнца, которое не придется видеть никому на Земле, младенец лежал в колыбельке в теплом потоке импульсов. Вокруг него не было привычной комнаты, он находился в тени, недоступной воображению обычного человека, освещаемой вспышками энергии звезд.
