Амит Залуцкий - Трое в одном
Больше всего Орлову нравилась целеустремлённость молодого учёного.
Однажды профессор сказал ему:
— Иногда я завидую вам, Акбар. Вы всегда знаете, что делаете. У меня, например, этого нет. Всю жизнь я боролся со своей неуравновешенностью и, кажется, так и не отделался от неё. А вы спокойный и трезвый человек.
Акбар сдержанно улыбнулся:
— Просто я родился в другое время, Александр Иванович. Всё наше поколение — трезвое. За это спасибо вам — вы нас этому научили.
— Вот как?
— А как же! Вспомните хотя бы генетику — науку, без которой сейчас невозможно представить себе развитие биологии. А ведь ещё в школе нам категорически заявляли, что генетика — это плод метафизики и идеализма. Да вот, смотрите сами.
Акбар взял с этажерки «Энциклопедический словарь» и раскрыл его.
— Кто такой Грегор Иоганн Мендель? — спросил он и сам же ответил: — Основатель учения о наследственности. Колумб генетики! Теперь Менделя считают гением науки. А смотрите, что написано в этом словаре, изданном в 1954 году. «Менделизм — реакционное направление в биологии». Здорово? И в заключение «Советские биологи-мичуринцы во главе с Т.Д. Лысенко окончательно разгромили менделизм». Понимаете? Ясно и просто: окончательно разгромили! Верь и не моги думать иначе.
Акбар захлопнул книгу, поставил её на место и насмешливо проговорил:
— И вы обвиняете нас в скептицизме!
Потом помолчал и спокойно добавил:
— Вы заставляли нас верить на слово — мы верили. Но когда мы убедились, что вы с такой же лёгкостью заставляете нас поверить в обратное, — мы стали сомневаться.
— Ну что ж, — подумав, ответил профессор. — И вы, пожалуй, правы. Подлинный учёный должен во всём сомневаться. Авторитеты для него — ничто. Он обязан верить фактам. Но знаете, Акбар, что мне не нравится в вашей натуре?
— Что?
— Узость. Вы любите медицину и занимаетесь только ею. Но почему? Неужели, кроме медицины, вас ничего больше не интересует? Ведь настоящий учёный должен быть человеком с широким кругозором.
— Заниматься искусством, политикой? — насмешливо спросил Акбар. — Благодарю!
— Но хотя бы интересоваться этим!
— А время? Вспомните, как говорил Павлов: наука требует от человека всей его жизни. И если бы у вас было две жизни, то и их бы не хватило вам. Зачем же я буду тратить время и силы на другое, если моё истинное призвание — медицина?
— Призвание! — раздражённо пробормотал Орлов. — А что такое призвание? Глупое слово. Если человек талантлив — он должен быть талантлив во всём.
— И даже в пении? — лукаво спросил Акбар.
Александр Иванович сердито ответил:
— Ну, если нет голоса, петь арии, конечно, не будешь. Я говорю не об этом. Но если вы умеете хорошо соображать, ваш ум может быть одинаково полезен в медицине и политике, в химии и экономике, в лингвистике и металлургии. Почему же вы решили, что ваше призвание именно медицина? Александр Флеминг, например, считал, что он стал учёным-бактериологом совершенно случайно. Он любил говорить, что перед нами всегда два пути — мы должны выбрать один из них, не зная, куда ведёт второй. Может быть, мы выберем лучший. Но возможно так же, что мы никогда не узнаем, какой надо было выбрать. Призвание… Какая чепуха! Подлинный учёный прежде всего должен уметь мыслить. Тогда в любой области науки, которой он посвятит себя, он достигнет успеха.
— Посвятит себя?… — переспросил Акбар. — А что такое — чему-то себя посвятить? Это значит отдать все свои силы на достижение одной цели. Только одной! Вот это и есть призвание, дорогой Александр Иванович.
Орлов протестующе поднял руку.
— Позвольте! «Призвание» — это от слова «зов». Но если вы будете ждать, пока дело позовёт вас, может пройти вся жизнь. Нужно самому идти навстречу этому делу.
— Согласен. Идти и выбирать любимое дело. Одно! Главное!
— А чтобы выбрать, нужно иметь из чего выбирать. Нужно знать как можно больше, нужно смотреть на мир как можно шире. Если вы видите только одну дорогу, вы так или иначе поплетётесь именно по ней. А если вы в состоянии охватить взглядом много дорог, только тогда вы сможете выбрать самую интересную для вас…
Учитель и ученик часами спорили на подобные темы. И, конечно, ни один не был в силах убедить другого. Разница во взглядах отражала разницу их характеров. Согласиться с противником в споре — значило изменить самому себе, изменить складу своей натуры. А этого никто из них сделать не мог.
Высоко оценивая целеустремлённость Акбара и упрекая его за узость взглядов, Орлов в душе понимал, что эти два качества очень часто следуют одно за другим.
Самому Орлову была свойственна необычайная широта взглядов. Это была увлекающаяся и страстная натура.
Пожалуй, самой яркой чертой в его характере была любознательность. В разговоре со знакомыми он любил приводить слова великого физика Альберта Эйнштейна:
— У меня нет таланта, а только страстное любопытство.
Александр Иванович был уверен, что именно любопытство и делает человека учёным.
В молодости он с одинаковым интересом занимался и физикой, и историей, и математикой, и ботаникой и ещё очень и очень многим. Он с увлечением прививал яблони в саду своего отца, учился делать мебель у соседа-столяра и просиживал ночи на крыше дома, разглядывая в самодельный телескоп далёкие загадочные звёзды.
Ему хотелось знать и уметь всё. Иногда на него нападала тоска от мысли, что мир беспределен, а познание ограничено жизнью одного человека. Но Орлов утешался словами того же любимого Эйнштейна:
«В сущности жизнь слишком коротка, чтобы все отлично делать. Очень многое из того, что хотелось бы осуществить, остается незавершённым».
Потом, уже став врачом, он понял, что главное не в том, чтобы знать много вообще, а в том, чтобы знать самое нужное. Тогда он решил, что его страстная любознательность может навредить ему. Он стал бояться своих увлечений, стал ограничивать себя, заставлял себя заниматься только тем, что было необходимо.
Он любил изречения знаменитых людей и в те дни выписал себе в тетрадь слова замечательного учёного эпохи Возрождения — Джероламо Кардано: «Слишком разбросанный ум к постижению вещей неспособен».
И всё-таки он не мог справиться со своей необузданной страстью к познанию. Он продолжал увлекаться многим, что не имело никакого отношения к медицине.
Да и в медицине Орлов не мог ограничиться одной только областью — хирургией. Немало сил и времени он отдавал и физиологии. А в последнее время особенно увлекся изучением проблемы продления жизни человека.
