Антон Дубинин - Поход семерых
— Я должна тебе показать… — Не останавливаясь, она принялась рыться в сумке, перекинутой через плечо, и наконец не без труда извлекла оттуда что хотела. — Ты такую книжку читал?
Аллен жадно потянулся к красно-золотому сокровищу, на которое весь последний месяц ходил любоваться в университетский магазин. Любоваться — потому что на большее рассчитывать пока не приходилось: издание Академии, раритет, впервые с какого-то бородатого года, стоимость — семьдесят марок. При предполагаемой стипендии в шестьдесят пять. Да, это тебе не сырок «Новость» и не батон с отрубями за три пятака. Это «Предания Грааля» — полное собрание «Библиотеки поэзии» с иллюстрациями и комментариями.
— Дай посмотреть! Ух ты! Мария, неужели это твоя? Я так давно хотел почитать…
Пальцы его жадно пропускали блестящие страницы. Мелькнули картинки — бедолага Персиваль с ярко-желтыми волосами, коленопреклоненный у часовни; благообразный святой Иосиф с Чашей в руках, улыбающийся, словно в объектив; «свежепомазанный» король Алейн с задумчивой рыбиной, чем-то похожей на него самого…
— Не здесь. Смотри в самом конце. — Маленькая дама отобрала у Аллена книгу, полистала, указала пальцем. — Вот это. Ты точно такую историю нигде не читал?
Это был раздел «Сомнительные предания и возможные подражания позднейших авторов». «Неизвестный автор» — гласило утверждение над колонками стихотворного текста. Утверждение, нахально опровергающее само название: «Баллада о поисках Святого Грааля, сэром Глэймором из Лионесс для сэра Алана, брата его, сложенная». В последний миг, когда взгляд Аллена уже коснулся строк, но смысл еще не дошел до его сознания, отчаянный, очень громкий голос крикнул в его голове: «Не смотри! Зажмурь глаза, закрой книгу, беги, вернись домой, останься прежним — не позволяй, чтобы с тобой это произошло, не позволяй втягивать тебя во все это, спасайся — останешься жив!» Но крик длился долю секунды — в следующий миг Аллен уже впился глазами в страницу. Имя ударило ему в голову сразу же — будто маленький недостающий кусочек мозаики с тихим щелчком встал на свое место, и сразу же стало странно, что он не находился там вечно… Прохожие с опаской оглянулись на миниатюрную девушку с расстегнутой сумкой, застывшую посреди улицы, и на ее спутника с книгой в руках, который бил себя кулаком по макушке и кричал во весь голос:
— Да! Да! Да! Какой же я дурак! Как же я мог ошибиться! Да, да! Конечно же, Алан! Да это ясно, как медный грош!
— Поздравляю, парень, — меланхолично вставил пробегавший мимо бритый наголо человечек, едва не сбив Марию с ног.
Только тут Аллен сообразил, что они с Марией слегка тормозят уличное движение, и парочка отступила с середины тротуара к стене.
— Слушай, — жалобно вопросила Мария, — тебе не кажется, что здесь не самое удачное место для… разговоров? Может, пойдем куда-нибудь? Ко мне, например?
Аллен содрогнулся, живо представив, как в дверях их гостеприимно встречает чернобородый Эйхарт Юлий.
— К тебе далеко… Лучше… Знаешь что? У меня тут поблизости друг живет, можно к нему зайти.
— А удобно?.. — засомневалась Мария. — Тебе он, может, и будет рад, а вот насчет незнакомых дам вы наверняка не договаривались…
— Он будет очень рад, — твердо ответил Аллен, беря ее под руку. — У вас отличный шанс познакомиться. Все мои друзья должны дружить между собой. Марк тебе ужасно понравится, я уверен.
— Это как-то беспардонно — вламываться к человеку, чтобы обсудить свои личные дела, — продолжала сопротивляться Мария.
— Все равно я бы ему рано или поздно рассказал, — убеждал Аллен, отлепляя ее от спасительной стены. — Кроме того, он такой человек… специфический. Он будет рад даже цыганскому табору у себя в гостях, если те явятся… э-э… не с пустыми руками.
— Спасибо за сравнение, — возмутилась Мария, однако же позволила затащить себя в продуктовый магазинчик, стены которого они с Алленом только что подпирали плечами. Купить там «что-нибудь к чаю для старины Марка».
С сомнением посмотрев на свою единственную десятку, Аллен, горестно вздохнув, купил за четыре пятьдесят бутылку буроватой жидкости с гордым именем «Настойка „Ароматная“». Мария с содроганием взглянула на покупку, однако не сказала ни слова, просто направилась в другой отдел. Аллен нетерпеливо ждал ее около магазина с раскрытым красно-золотым раритетом в одной руке и сомнительной бутылкой в другой. Поглядывая на двери, он умудрялся одновременно смотреть и в книгу и как раз переворачивал страницу, прижимая бутылку локтем, когда вышла Мария с изрядно потолстевшей сумкой через плечо. В запоздалом припадке рыцарственности Аллен было вызвался ей помочь, но получил вежливый отказ. Приняв его без особого огорчения и продолжая жадно читать на ходу, он повел Марию — внезапно превратившуюся из полузнакомой дамы в очень близкого друга — через полутемные столичные дворы. Изредка он останавливался и смотрел на нее сияющим полуосмысленным взглядом, слегка косым от прочитанного. Сердце у него колотилось как бешеное.
«Специфический друг» Марк жил на верхнем этаже облезлого старинного дома, один в маленькой квартире, подаренной ему родителями в качестве последнего аккорда участия в судьбе своего отпрыска. Раньше здесь жила какая-то Маркова многоюродная бабушка, и теперь иногда в квартире обнаруживались внезапные следы ее пребывания: клубки пряжи под кроватью, засохший пучок герани за батареей, ужасная картинка с котятами в треснувшей рамке, свалившаяся на голову Аллену из небытия, когда он в поисках мыла на свой страх и риск открыл шкафчик в ванной. Следы бабушки Марком отслеживались и тщательно уничтожались; сам он часто утверждал, что дух престарелой родственницы пытается вторгнуться в его жизнь, и вел с назойливым привидением постоянную холодную войну. Всякая утерянная в квартире вещь считалась жертвой привиденьевой клептомании; Аллен даже как-то увидел на зеркале в коридоре записку: «Бабушка, отдай мою бритву! А то я твою бегонию выкину!» Бритва, впрочем, скоро нашлась — она упала за раковину в ванной. Видно, родственница устрашилась — или смилостивилась. Или просто поняла, что бритва ей ни к чему. («Может, у нее и была борода, что я в общем-то могу допустить, — объяснял Марк, — но призрачные бороды настоящая бритва не берет… Так что это — деяние из чистой вредности».)
История с бабушкой была не единственным плодом воспаленного воображения Марка. По правде говоря, он все время нес чушь. Сколько Аллен его знал, он всегда шутил, подкалывал, острил, издевался, просто гнал языком, по меткому студенческому выражению. Причем все это с непроницаемым лицом, без тени улыбки. Таким он был и в первый день их знакомства, таким же — только еще более замкнутым в стенах непроницаемого дружелюбного остроумия — оставался и после войны.
