Антон Дубинин - Поход семерых
Антон Дубинин - Поход семерых краткое содержание
Мир, в котором Святой Грааль — не миф и не символ, но — реальность, а обретение Грааля — высокая мечта святого рыцаря.
Легенда гласит: Грааль сам призовет к себе Избранных.
Но неужели к таинственной Чаше можно добраться на электричках?
Неужели к замку Короля-Рыбака идут скоростные катера?
Каким станет Искание для семерых, призванных к поискам Грааля?
И каков будет исход их искания?
Антон Дубинин
Поход семерых
Часть 1
Рыцарство со страхом и упреком
— Вы готовы, — сказал неведомый. — Этого достаточно.
— Я не знаю занятия, — сказал Сайм, — для которого достаточно одной готовности.
— А я знаю, — сказал глава. — Мученики. Я приговариваю вас к смерти. До свидания.
Г. К. ЧестертонРано или поздно мы опять будем вместе.
И то, что было боль, станет как пламя,
И пламя сожжет мне сердце;
И я повторю: «Спасибо за эту радость!»
И я повторяю: «Спасибо за эту радость!»
Б. Г.Глава 1
Человек по имени Аллен Августин пришел домой в очень скверном расположении духа. Для этого у него вопреки обыкновению имелись веские причины. Во-первых, он только что провалил зачет по предмету со странным названием «психологическая антропология» и думал о рухнувших надеждах на стипендию, а стало быть, и на красно-золотую книгу, которую он давно хотел купить. Во-вторых, он ужасно хотел есть, а десять марок в кармане (деньги на оставшийся месяц, ха-ха) к разносолам не располагали. И наконец, в-третьих — и это было хуже всего, — Аллен думал, что, несмотря на юный возраст и прекрасную майскую погоду, он, кажется, сходит с ума.
На четвертый этаж Аллен всполз словно старик, останавливаясь на каждой лестничной площадке, и всадил ключ в дверь, как убийца всаживает в тело жертвы нож. Бросил рюкзак с книжками, показал недружелюбному отражению в коридорном зеркале кулак. Брат домой еще не приходил.
Зеркало отразило хрупкую невысокую фигурку в линялых джинсах, светлые, торчащие в разные стороны волосы. Аллену сравнялось восемнадцать лет, и был он поэт и раздолбай.
Он даже не был коренным столичным жителем — приехал два года назад в Магнаборг учиться в университете, приехал из Дольска — редкая дыра, пятьсот километров от столицы, тридцать тысяч жителей, считая «дезертира» Аллена и его маму, одинокую докторшу Елену Августину. Несколько лет назад, пока еще не умер отец Аллена, жителей, надо думать, было тридцать тысяч и один. Сейчас Аллен жил у «столичного» старшего брата, в его однокомнатной квартирке, на его зарплату медбрата в больнице и свою — весьма нерегулярную — стипендию. Потому что, как сказано выше, был он поэт и раздолбай, а у таких людей ничего регулярного быть не может.
Босиком Аллен прошлепал в кухню и открыл старый желтоватый холодильник. В дни безденежья братья частенько обсуждали, не сдать ли им этот агрегат в магазин антиквариата — останавливало только то, что он все еще работал. В холодных глубинах мученик науки обнаружил плавленый сырок «Новость» в серебряной обертке, ждавший своего часа не первую неделю, и пакет проросшей картошки. С тяжким вздохом — голод не тетка, не дядька и не какой другой родственник — Аллен высыпал картошку в кастрюлю, залил водой и прямо так, не моя, грохнул на плиту. Сам он пошел в залитую майским солнцем очень чистую — Робертова работа, тот был большой ревнитель чистоты — комнату, где на стене висели шлемы и мечи, упал на ковер с раскрытой тетрадкой в руке и решил с горя написать какое-нибудь великое стихотворение.
После получасовых бесплодных мучений, во время которых Аллен в раздумье рисовал в тетради чаши с восходящим солнцем и непропорциональных человечков с мечами, похожих на символы плодородия, в замке скрипнул ключ. Это пришел с ночной смены Роберт, напевающий, нагруженный сумкой с хлебом и, как всегда, несущий с собою ощущение радостного покоя и порядка.
— Привет, братик. Я хлеба купил. Ты пишешь? А еда у нас есть? Я здорово голодный.
Конец фразы долетел уже с кухни, где Роберт, насвистывая, чем-то звенел — похоже, крышкой от картофельной кастрюли.
— Нет у нас в доме еды! — мрачно оповестил его Аллен, зачеркивая очередного уродца в тетради. — Я пригласил десять детективов с ищейками, но и они ее не обнаружили… И вообще день сегодня просто отвратительный.
— Да ладно, хороший день. А почему ж ты картошку не почистил? И еще вот сырок в холодильнике, отличную запеканку можно сделать. А ты — «нет еды», понимаешь ли…
— Ну да, сырок, — горестно отозвался младший брат. — Нужно его переименовать, он «Новостью» мог называться недели две назад, если не год…
Роберт уже чем-то вовсю звенел на кухне, не обращая на брюзжание брата никакого внимания. Похоже, он чистил сварившуюся картошку, под шум воды напевая какую-то белиберду:
Иоанн-Креститель взошел на гору,
А толпа за ним, приоткрывши рты…
Он сказал: «О, я бы пошел в ваш город,
Но он слишком маленький с высоты…
Хэй-хо, о, я бы пошел в ваш город,
Но только я с детства боюсь тесноты…»
— или темноты? — ладно, не важно —
«Хэй-хо, я с детства боюсь тесноты…»
Вот он Роберт, точнее, Роберт Рой. В прямом смысле слова они с Алленом братьями не были — скорее тем, что называется «кузены»: их матери приходились друг другу сводными сестрами. Роберта жизнь немало побила: его родители — оба сразу — погибли пять лет назад в какой-то катастрофе и Аллен точно не знал, в какой: об этом у них как-то не принято было спрашивать. Потому Роберту и пришлось бросить университет, теперь ставший alma mater для Аллена, и приниматься за работу — и мест работы за эти годы он сменил немало. Прошлым летом Роберту исполнилось двадцать пять, и был он рыцарь — причем не только по призванию сердца, но и по документам: два года назад сдал нормы на рыцарское звание (по специализациям «конный бой» и «владение мечом») и входил теперь в качестве младшего мастера в орден «Белое копье», а в личном листе его после имени стояло звание «сэр». Удовольствие от роскошной приписки в паспорте, правда, стоило некоторых денег — зарплата младшего медработника, для простого смертного вполне достаточная (даже для смертного, отягощенного безденежным младшим братом), по большей части уходила на орденские взносы, а также на тренировочный зал, верховую езду и все такое прочее… Плюс смутная перспектива, что в случае войны или стихийного бедствия военнообязанный, как всякий рыцарь, Роберт немедленно будет призван всех спасать. В качестве санитара — в соответствии с образованием или же инструктора гражданской обороны — это уже в соответствии с орденской спецификой. Но пока войн не случалось, из стихийных бедствий оставались только экзамены по социальной антропологии, и денег почти что хватало… А приятно все-таки, чума побери, иметь брата-рыцаря! В древние века такое сомнительное родство вряд ли помогло бы Аллену что-нибудь унаследовать, но и сейчас наследовать, кроме меча да антикварного холодильника, было особо нечего, а более близких родственников — тем более братьев — ни у одного из них не имелось. Зато имелась любовь, которая очень легко и просто укладывалась именно в слово «брат». И еще — история про то, как под большим деревом, в Алленов день рождения… Но об этом потом, если сложится.
