Леонид Цель - Возлюбить духа
Просидеть день по горло в воде все полегче, нежели скитаться по лесу и перетаскивать тяжелые корзины или собирать просо в буше.
- Да здравствует божественный лотос! - воскликнул Дик и колонисты, довольные, побрели к реке.
- Выбросьте на камни побольше водорослей, пусть сохнут! - крикнул им вслед Руг, навьючиваясь стопкой ивовых корзин. Из сушеных водорослей получался порошок, замечательно заживляющий раны и способствующий пищеварению.
Жаркий день напоминает караван из неторопливых и бесстрастных часов, мерно колышущихся гуськом в сторону долгожданного вечера. Но сегодня его взорвал сигнал общего сбора. Для обеда было рановато, и обеспокоенные мужчины поспешили к форту.
Юдж Портер с глазами, выпученными, как пузыри, сидел у очага, а подле его башмаков лежала туша подстреленного козерога. Козерога! Как зачарованные смотрели колонисты на громадные загнутые рога тускло-коричневого цвета, на остывающую тушу, покрытую светло-серой, с подпалинами, короткой шерстью, выстланную мягким, белесым пухом, на оскаленные желтые зубы.
- Этого не может быть! - завопил Дик Чепанис, опускаясь на колени и не смея прикоснуться к добыче Портера. Тот молча вложил пальцы в рану и лапнул по щеке Чепаниса.
- Гляди, умник, это - кровь! Горячая, липкая и пахучая. Разводи огонь, Деннис, набьем кендюхи! Свежиной! Настоящим жареным мясом. Здесь не меньше двухсот фунтов чистого мяса, всем хватит, до отвала.
- Господи, - бормотал обескураженно Дик, - да откуда же он мог взяться? Здесь даже цветы растут парами, потому что некому опылять - и вдруг козлище?
- Сижу в затоке и вдруг слышу - цоканье, - восторженно рассказывал Юдж. - Не верю ни ушам, ни глазам - эта тварюга пьет воду и заодно мочится, скотина! Меня чуть кондрашка не хватила, в глазах темнеет - и баста. Не помню, как метнул нож, приволок его сюда и - пальцы не могу разжать, свело от жадности.
Руг Прент склонился и ощупал тушу.
- Следовательно, мы не первые. Не такая уж приятная новость, ребята. Чревато неожиданностями.
- Но радиобуй мы так и не запеленговали! - упрямо мотнул кудлатой головой Чепанис. - Даже если кто-то и побывал здесь до нас - они явно оплошали и не застолбили планету.
- Нужно обшарить все острова, до последнего, - проворчал Ян Кошель. Доконать вертолеты, но убедиться, что мы действительно одни.
- Сам знаешь, до чего они изношены, а запчастей нет!
- К тому же мы два месяца бродили по горам - и ничего...
- Ну и плевать на запчасти, нашел, на чем экономить!..
- Крепок ты задним умом, а вспомни, как трясся над каждой гайкой, сучий ты потрох!..
- Прихлопни пасть, сын гиены и мартышки!..
- Тихо! - рявкнул Прент, расшвыривая забияк. - Дик, проверь козла, и, если он настоящий, будем пировать.
- Я бы хотел произвести полный анализ... - Чепанис не смог договорить, неодобрительный ропот захлестнул его и Дик благоразумно подчинился, дабы не разделить участь бородатого зверя.
Они с такой жадностью накинулись на шипящее на вертеле мясо, лихо орудуя ножами, что просто диву даешься, как все пальцы остались целы. Каждый рвал свой кус, и женщины не церемонились тоже - к чему утруждать себя дележкой, когда его так много, ароматного, сочного, чуточку с кровью под хрустящей корочкой!
В горячке едва не забыли набожную донью. Она вернулась из молельни и долго с порога глядела на осоловевшую ватагу, изредка причавкивающую из последних сил.
Отяжелевший Руг Прент вялым жестом указал на розовые ломти остывшего мяса, но донья Эстебана презрительно покачала головой.
- Я соблюдаю посты, Руг Прент: ты, наверное, забыл о христианских обычаях, и это не делает тебе чести.
- Да черт с ней, - отрыгнул Макс Царфис, размазывая по подбородку жир, - у каждого свой норов. Донье по нраву молиться - пусть молиться. Ей достанется шкура, скроит себе теплые тапочки, ха-ха! - Он ухватил содранную шкуру и, размахнувшись, швырнул к ногам Эстебаны. - Твоя доля, старушка.
Донью Эстебану передернуло. Излишняя чопорность и перенесенные в прошлом невзгоды состарили эту крепкую, стройную сорокапятилетнюю женщину, оплели волосы седой паутинкой, но угли внутри нее не просто тлели пылали! - и было верхом несправедливости называть ее старухой, даже шутя.
Она медленно наклонилась и пощупала мех. На лице появилось выражение такой муки, такой несказанной печали, что Ванде и Матфее, пировавшим наравне с другими, стало безмерно жаль набожную подругу. Они поспешили к донье Эстебане и обняли ее за плечи.
- Дьявол настиг нас, - горестно прошептала она побелевшими губами. Он пришел за своей законной добычей - за душами грешников. Нам пора готовиться к суровой каре. Руг Прент! Вели всем читать молитвы во спасение души человеческой, кто знает, сколько нам отпущено, кто знает?
Мужчины переглянулись, а маленькая Ольга заплакала. В зловещем шепоте доньи Эстебаны слышалась жуткая сила убежденности, воспламененная неясным для прочих, видением подступившей беды.
- Чтоб ты сдохла, ведьма! - прохрипел Юдж Портер. - Всю обедню испортила, надо же? Я летал рядышком со всякими богами и успевал ладить со всеми, а нынче один из них прислал нам в гостинчик жирного козла, экий красавчик был, ик-ох!.. А какой резон дьяволу вмешиваться в наши делишки ума не приложу?
- Нечего прикладывать. И ты скоро пожалеешь о своем глумлении, Портер. - Смерила его спокойным взглядом донья Эстебана. - Что ж, все верно, юродивые указывают путь прочим.
И она величественно удалилась в свою комнату. Наступила тишина, прерываемая лишь икотой Портера и вторившей ему Мати.
- Да чепуха все это, - попытался вяло приободрить остальных Ульвич. Она свихнулась, наша досточтимая донья. Все очень просто - она свихнулась. Книги - опасная штука, а библия тем паче - я листал ее, у-ух! Завтра поставим на ход нашу колымагу и начнем прочесывать побережье.
- Еще бы, - поддакнул Царфис, - козел совсем молодой, а, значит, нас ждут, хе-хе, приятные сюрпризы. Даст Бог, соберем стадо и заживем, как люди. Будем варить сыр, коптить окорока и нагуливать жирок на тощих старательских боках, а то на мои ребра скоро можно будет цеплять рыболовные крючки. - Он мечтательно зажмурился и ухватил за плечи Матфею.
- Я должна была похоронить дочь.
- Кто совершил это злодеяние?
- Кто? Откуда мне знать, кто! Те ублюдки, которых наплодил наш больной рассудок - разве не так внушал нам Дик?
- Лучше бы он помалкивал, - Прент обречено откинулся на подушки. После его рассуждений у многих просто начинает бурчать в башке. Мы стали бояться собственных мыслей, снов и случайных фантазий. А лучший способ вытравить в человеке человечье - это внушить ему страх, желательно, суеверный.
- Тебе лучше знать, - просто ответила Ванда.
