Андрей Кокоулин - Дома как люди
— Можно я пойду? — чуть ли не рыдающим голосом произнес англичанин.
— Конечно-конечно, мой робинзон.
Виннипег выскользнул не прощаясь, и робоповар унес его чашку.
— Ах, как с ним трудно! — пожаловался Эйглиц. — Его жена на порядок понятливее и тверже этого рохли. Кстати, хотите посмотреть их семейное видео?
— Нет, — сказал Славка, отодвигая стул, — мы, наверное, тоже пойдем.
— А с перчиком? А с клубничкой? Прекрасные моменты соития!
Ника встала из-за стола-камня.
— Вам не стыдно?
— Хорошо, не будем о моих англичанах, — покорно согласился Эйглиц и добавил: — Но свое-то видео вы посмотреть можете?
— Что?
Славка с Никой замерли на пороге.
— Как? — удивился Эйглиц. — Вы не в курсе? Видео добавлено в торговую междомовую сеть час назад по цене пятнадцати ресурсо-часов. Я купил. Любопытно же. Вы, кстати, хорошо смотритесь.
— Мы?
— А кто же еще?!
Эйглиц погасил джунгли. Последними пропали недобро смотрящие из тьмы глаза. Затем по стенам пробежала тонкая линия подгрузки.
— Шезлонг, — услышал Славка свои слова, — будешь загорать топлесс.
Видео распахнулось вширь, преображая кухню в комнату со стеклянной крышей. Крупно взятый Славка целовал Нику. Губы, глаза, кадры пальцев, воздушно, как по клавишам, стремящиеся по Никиной спине вниз.
Оператор снимал с разных ракурсов, снизу, сверху, чуть ли не от первого лица, ловя мальчайшие детали и движения. Трепет век, улыбки, дыхание. Славкину эрекцию, видимую сквозь трусы.
Объективы его неутомимо находили Никин смех, Славкин бег на цыпочках к двери, Никину грудь, боевой Славкин орган, взлетали к ногам, фиксировали, благоговейно приближались, перемежая планы.
Славка взмок и выдохнул только тогда, когда на видео они с Никой скрылись под одеялом.
— Выключите, — краснея, попросил он.
— Погодите, — воодушевленно произнес Эйглиц, — сейчас же будет самое интересное! Не поверите, каждый раз смотрю — и электрические мурашки по всей сети.
Для оператора, оказывается, не существовало преград — он забрался и под одеяло.
— Выключите, — повторил Славка.
— Ну, если просите… — дом, сожалеюще вздохнув, вернул джунгли обратно.
Правда, Никины постанывания еще несколько секунд вплетались в наплывающие звуки тропического леса.
— До свидания, — сказал Славка.
Он подтолкнул пришибленную Нику к выходу.
— Видите, какой мерзавец? — преследовал их в прихожей торжественно-негодующий голос Эйглица. — А вы мне не верили! А я был прав. Я вам многое еще могу про него порассказать. Ахнете! Хотите послушать?
— Нет, — отрезал Славка.
Ника подергала дверь.
— Заперто, — шепнула она в Славкино ухо.
— Откройте, — повернулся Славка.
— Бе-бе-бе, — сказал Эйглиц. — Какие мы нежные! Сами шпионите на Генриха…
— Мы вовсе… — задохнулась Ника. — Мы просто познакомиться!
Дом фыркнул.
— Как все просто! Познакомиться! Довели моего бедного робинзончика…
— Слушайте, — примирительно сказал Славка, — мы же соседи. Если хотите, мы больше к вам не придем.
— Конечно, все высмотрели… — проворчал Эйглиц. — Впрочем, ладно. Я не этот ваш…
В двери щелкнул замок. Но выйти молодые люди не успели.
— Ложечку чайную украли! — выбежал в дюны робоповар на кривых ножках.
— Как? — истончившимся голосом возмутился Эйглиц. — Какой кошмар! И на кого мне думать, мой верный придаток?
Робоповар подрагивающим манипулятором указал на Славку, затем на Нику, затем снова на Славку.
Щелкнул, замыкаясь обратно, замок.
— Что за спектакль? — фыркнул Славка. — Ложек вообще не было.
— И вы разговариваете сами с собой, — сказала Ника.
— Ну и что? — возразил Эйглиц. — Люди тоже часто разговаривают с частями своего тела. Чем я хуже? А ложка была — да, в чашке у моего милого Винни. Увы, я вынужден вас обыскать.
В прихожую вошел робот с лицом-железкой.
— Будьте добры, — прогудел он, — повернитесь, расставьте ноги на ширину плеч, заведите руки вверх и прижмите ладони к стене.
— Средневековье, — сказал Славка.
— Ха-ха! — сказал Эйглиц. — Между прочим, воровство у умного дома все равно является воровством. Захотели понижения соцстатуса?
— Да не брали мы! — крикнула Ника.
— А если я найду?
— Блин! — взорвался Славка. — Да пожалуйста! Двадцать первый век на дворе, а у некоторых еще двадцатый…
Он уткнулся лицом в стену, по которой жарко пересыпался голографический песок. Ника застыла рядом.
— Вообще-то, — проинформировал Эйглиц, — я недалеко ушел от двадцатого. Лет на двадцать. Я — ста-аренький.
Металлические валики прошлись Славке по ногам, спине, ребрам. Шею на секунду обдуло колким, насыщенным электричеством воздухом. Ойкнула Ника.
— Куда вы лезете…
— Извините, — пробасил робот. И, отступив, отчитался: — Ложки нет.
— Ну? — повернул голову Славка.
— Н-да, — озадаченно произнес Эйглиц, — и на дом бывает пролом, буду трясти своего англика. Вы это… свободны. Как говорится, приношу свои извинения.
Снова щелкнул дверной замок.
Ника, красная от возмущения, пулей вылетела на дорожку из ракушечника.
— Ты видел? — сказала она Славке, когда они чуть ли не бегом миновали ограду. — Я не понимаю, кто им позволил…
— Ты про что?
— Про все! Про видео, про обыск. Как можно так себя вести?
— Ничего, — мстительно сказал Славка. — Их скоро всех посносят. Ты же слышала, на них уже спроса нет.
Он пошевелил плечами — казалось, что-то угнездилось между лопаток. Или это робот так жестко провел манипулятором?
— Они еще сеть себе завели! — Ника, забежав вперед, развернулась к Славке лицом. — Мы там как товар! У них, наверное, целая коллекция из жильцов!
Планеры висели в небе. В кустах жужжали роботы-садовники. Славке казалось, они жужжат для вида, а сами прислушиваются к их разговору. Он оглянулся на Эйглица, на жестяные флажки, далеко ли отошли, и показал Нике бумажный клочок, спрятанный между пальцев.
— Это что? — голос у Ники сразу сел.
— Это Винни незаметно передал, когда здоровался.
— И что там?
— Пока не знаю, — сказал Славка.
Молодые люди склонились над бумажкой. На желтоватом обрывке были слабо нацарапано карандашом несколько букв.
— Это "о" или "е"? — повертела клочок Ника.
— Это "эс". Кажется, "эс", — сказал Славка.
— Си-эн-си? Это что-то по-английски?
Славка качнул головой. Взгляд его стал мрачен.
— Это не си-эн-си. Это эс-пэ-эс. Это "спасите" недописанное. Понимаешь? "Спасите".
