Александр Гейман - Чудо-моргушник в Некитае
- По-вашему, можно верить тому, что пишут в книгах? - язвительно спросил он наконец.
- Нельзя-с, но это Библия.
- Библия! - вскричал возмущенный граф. - Библия! Как вы, христианский миссионер, аббат, иезуит, можете молоть такой вздор! С чего вдруг это в Библии станут писать про нас с вами?
- А вы, ваше сиятельство, читали Библию? - кротко осведомился аббат.
- Я... Нет, но... - не находя слов, граф уставился на аббата с открытым ртом.
- В Библии про всех написано - и про нас, и про вас, - назидательно заметил аббат. - И отделит агнцев от козлищ... Стыдитесь своего маловерия, сын мой.
Граф вскипел - этот иезуит самого Христа заставит взбелениться. Давая выход накипающей ярости, граф Артуа решительно подошел к куче вещей и распорядился:
- К дьяволу ваш фатализм, аббат. Я не намерен сотрясать воздух в пустых словопрениях. Действовать! действовать несмотря ни на что - вот в чем залог успеха. Так что берите-ка вот этот саквояж и этот баул и несите туда - вон до того дерева.
- Зачем?
- Мы попытаемся добраться до столицы пешим ходом и перенесем вещи на руках, - непреклонно отвечал неколебимый граф.
- Но вещей так много! Мы не сможем отнести все.
- Мы их будем переносить на несколько десятков шагов, - объяснил граф свою методу, - складывать в кучу, затем снова переносить одну вещь за другой, сооружать новую кучу - и так все дальше и дальше. Пока, наконец, не достигнем цели. Главное - не сдаваться, не сидеть сложа руки. Хрен ли ты встал столбом, жирный мешок! - заорал граф вне себя, заметив вдруг, что аббат Крюшон, разинув рот, протягивает в его сторону палец с таким выражением, будто собирается сказать: ну, и додик! вот это додик! - А ну, бери, что сказано, а то я так тебе пну под мягкое место, что всю жизнь на животе спать будешь!
С незлобивой улыбкой аббат поднял баулы и понес их вслед за графом. Неожиданно граф ощутил сильный пинок и в гневе повернулся назад:
- Ах ты, хомяк в рясе! Ты чего это вздумал, придурок?!.
Аббат Крюшон с видом простодушного сожаления о своей неловкости смотрел на графа и виновато оправдывался.
- Это моя нескладность, граф! Я нечаянно налетел на вас углом сундучка.
- Да?
Граф глядел в невинные глаза аббата и не знал, что и думать.
- А ну-ка, аббат, идите-ка впереди меня! - распорядился он.
Аббат прошлепал на несколько шагов вперед, высоко вздернув свою кладь на груди. Они сделали пару шагов и вновь натолкнулись друг на друга - на сей раз граф налетел передней частью таза на седалище аббата Крюшона.
- Ах, ваше сиятельство! - кротко упрекнул аббат. - Вы так меня ушибли!
- Какого черта! - возразил граф. - Это вы надвинулись на меня своим задом.
- Будьте внимательней, сын мой, - попросил смиренный аббат. - Дорожные столкновения могут привести к членовредительству.
Они сбросили баулы на землю и вернулись к куче за новым грузом. И опять - через несколько шагов граф Артуа вновь сшибся с аббатом. От удара тот полетел на дорогу и упал на четвереньки. Оборотившись назад и не поднимаясь на ноги, аббат мягко укорил неловкого спутника:
- Сын мой, вам грешно! Вспомните заповедь - вам надлежит возлюбить своего ближнего.
- Вы что, рехнулись! - завопил граф. - Какого черта вы все время подставляете мне свой зад?
- Вот вы говорите, что я подставляю вам свой зад, а я не подставляю своего зада, - возразил аббат не поднимаясь с земли.
- Нет, подставляете! - опроверг граф. - Уже второй раз.
- Нет, сын мой, - мягко отвел святой аббат. - Служителю Божиему не подобает подставлять свой зад. В Писании на этот счет строго указано. А я во всем исполняю Писание, следовательно, я не делал этого.
- Вот что, Крюшон, - решительно заявил граф. - Идите-ка вы рядом со мной, и предупреждаю - лучше не пробуйте вылезть вперед.
Аббат безмолвно осенил себя крестным знамением и, подняв кладь, пошел слева от графа. Внезапно он остановился и оказался за спиной графа Артуа. Однако граф был начеку и мгновенно развернулся. Вовремя - он еле успел увернуться от пинка, что был нацелен ему в седалище.
- Ах ты, жирный козел! - скосоротился граф. - Значит, ты так?!. Ну, держись, святоша!
Он побросал вещи на дорогу и пошел на аббата, выставив кулаки. Кроткий аббат неожиданно ощерил рот в выражении неприступной решимости биться насмерть и вытащил откуда ни то острую заточку длиной в хорошую ладонь:
- А ну-ка, подойди ко мне, грешник, я те зенки-то повыколю! - процедил аббат сквозь зубы.
Ошарашенный граф едва сумел отскочить от выпада - острие метило ему в глаз. Они кружили на дороге друг против друга - аббат с заточкой в руке, а граф - все пытаясь вытащить свою шпагу, застрявшую так некстати в ножнах. Внезапно граф заметил приближающиеся к ним клубы пыли.
- Погодите-ка, аббат, - предложил граф Артуа. - Кажется, сюда едет повозка.
- Конечно, она и увезет нас в столицу, - моментально согласился миролюбивый аббат прежним незлобивым тоном - он уже спрятал свою заточку куда-то в складки своей сутаны. - В Библии об этом ясно написано - на странице двадцатой.
- Так какого же дьявола, - вновь начиная заводиться спросил граф, - вы не отговорили меня таскать эти баулы?
- В Писании, - кротко разъяснил аббат, - сказано: и эти два додика принялись таскать одну вещь за другой от кучи к куче. Вот мы и принялись таскать. Зачем же восставать против промысла Божия?
Граф хотел было резко возразить, но тут как раз подъехала повозка.
- Никак, в столицу? - спросил возница, остановив телегу, запряженную мулом. - Ну, кидайте сюда свои шмотки.
Они погрузились, и некитаец - по виду, горожанин среднего достатка принялся расспрашивать своих пассажиров:
- Не вы ли будете, господа, аббат Крюшон и граф Артуа?
Граф Артуа ещё только открывал рот для удивленного возгласа и последующего согласия, когда его опередил аббат.
- Вот вы говорите, будто мы аббат Крюшон и граф Артуа, - возразил аббат, - а мы не аббат Крюшон и граф Артуа.
- Что вы такое мелете, ваше преподобие? - возмутился граф.
- Это хорошо, - меж тем отвечал некитаец-возница, не слушая графа, это хорошо, что вы не аббат Крюшон и граф Артуа. А то прошлый год приезжали два проходимца из Франции, вот те самые аббат и граф, так сколько мы от них натерпелись! у-у! Ой-ой-ой... Особенно император наш. До того довели человека - с горя мочу свою начал пить. Народу, - грит, - нужна уринотерапия, я буду пропагандировать уринотерапию! А хозяин ихний, где жили, А Синь, - продолжал рассказ словоохотливый возница, - так тот с тоски всю Библию наизусть выучил. Его спросят: А Синь, ты когда сто денежек долга отдашь? - А он только головой кивает да улыбается. Суета, - грит, - сует и всяческая суета! - И знай улыбается и ни за что не отдает - да у тебя же кошелек стибрит из кармана - это он у аббата перенял - иезуитская школа.
