Александр Гейман - Чудо-моргушник в Некитае
- Ну, а если он попадет? - спросил Ходжа.
- Значит, достиг, - невозмутимо отвечал дзенец. - Конец ученичеству, стало быть!
- Да куда ему, косоглазому, - махнул рукой Фубрик. - Теперь у него одна заповедь: век живи - век учись.
Ученик дзенца всхлипнул.
- Ну, а это кто? Вы, кажется, знаете? - спросил Ходжа, показывая на обнаженного, который так все и не просыпался.
- Как не знать, - отвечал Фубрик. - Мы уж тут были. Граф это, Артуа его кличка. Сколько уж мы его трясли - нет, все спит. Пошли в деревню за спиртным, а тут дождь. Ну, и вернулись.
- Но если вы с ним не говорили, то откуда знаете его имя и то, что он граф? - снова удивился Ходжа.
- Так в книге же все написано - ну, вот той, что у тебя. Это вот граф Артуа, раздели его наши на дороге.
Ходжа молчал, стараясь усвоить сказанное.
- Позвольте вас спросить, - обратился меж тем к нему дзенец. - А на каком месте книги остановились вы?
- Я читал про своего деда Батая, - отвечал Ходжа, вздыхая. - Как он прорицал некитайскому императору.
- А! Я ж говорил - это Ходжа, - воскликнул Фубрик. - Ты ведь - Ходжа, верно?
Ходжа подтвердил.
- Пришел домой, а Михри твоя упорола с детьми и полоумный дед в город смылся притчу рассказывать - верно?
Ходжа вновь признал, что это так:
- Не знаю, откуда вы прознали про дело, но не могу не согласиться, что вы излагаете все в точности так, как было.
- Вы все сами поймете, когда прочтете эту книгу, - заговорил дзенец. Мы-то уже прочли - там и про вас есть, и про вашего тестя, и вот про него. Знаете что - времени у нас много, а заняться все равно нечем. Были у Фубрика картишки, да ими полковник Томсон по ошибке подтерся.
- Да не по ошибке, - вставил Фубрик, - назло это он, в отместку за Гамлета, что им Жомка попользовался.
- Возможно, - согласился дзенец. - Так вот, почему бы вам не почитать нам вслух вот эту книгу?
- Но зачем мне читать вслух, если вы все уже знаете? - спросил Ходжа.
- Ну и что? Во-первых, все равно интересно, - возразил дзенец. - А во-вторых...
- А во-вторых, - снова перебил Фубрик, - на пятнадцатой странице написано, что ты сказал "фиг с вами" и стал читать. Значит, сядешь и будешь читать.
Ходжа хмыкнул, пожал плечами и сказал:
- О Всевышний, как удивительны твои дела! Фиг с вами, буду читать.
И Ходжа устроился поудобнее у костра, положил книгу на колени и приступил к чтению с самого начала.
* * *
ПЕРВЫЙ ДЕНЬ В НЕКИТАЕ
- Господа! Наша телега приближается к столице Некитая городу Некитай!
Возница остановил лошадей и, встав на сиденье, торжественно указал рукой куда-то к горизонту, где не видно было никаких признаков города.
- Внимание, господа! - продолжал кучер. - Для въезда в столицу надлежит переоборудовать экипаж в столичный вид. Прошу всех покинуть телегу вместе с вещами.
- Не вылазьте, граф, - произнес аббат Крюшон. - Этот кучер нас обманывает.
Граф смерил аббата уничижающим взглядом и назло вылез из телеги.
- Ну, а вы что же? - спросил возница.
Аббат вздохнул, достал из подмышки книгу, поискал в ней какую-то страницу, что-то прочел, снова вздохнул, осенил себя крестным знамением, пробормотал себе под нос "но не воссоединился с ними" и безропотно покинул свое место. Возница живо сбросал вещи своих пассажиров на дорогу, развернул телегу, отъехал на два десятка шагов и громко заговорил:
- Прошу прощения, господа! Я в столицу не поеду, ну её к свиньям, эту столицу. Не взыщите, что наколол, господа. Я бы со всей душой, да боюсь попаду императору в лапы, опять заставит мочу пить. Вам-то что - вы и не такого дерьма хлебали, а я... Ну, пошла!..
- Надо его догнать! - решительно заявил граф.
- Вы споткнетесь и упадете, - кротко возразил смиренный аббат.
Не тратя времени на спор со своим спутником-маловером, Артуа львиным прыжком кинулся вдогонку повозке. Уже на третьем шаге он споткнулся и грохнулся оземь, пребольно ушибив колени и подбородок. Кажется, он на короткий миг потерял сознание - в столбе дорожной пыли перед глазами графа мелькнули отрывки видений пережитого, в ушах зазвучали чьи-то восклицания и стоны, черное дуло ружья нацелилось ему в переносицу, чьи-то свирепые физиономии угрожающе вперились в него, а, ну да, это же грабители... кажется, я остался сидеть голым задом на камне, а Крюшон - этот толстяк, кто бы мог подумать! - оказался проворней меня и убежал... А впрочем, опомнился граф Артуа, почему же убежал? Он же вместе с ним продолжил топать пешедралом и в карантине оказался...
В этом-то карантине все и началось - это там их держали до тех пор, пока они не выучили некитайский язык, а это, доложу я вам, не под юбку козе залезть... Да черт с ним, некитайским языком, но вот эту проклятую книгу Крюшон раздобыл там... Точно, там. Говорит, что нашел под лавкой... Какая, к хренам, лавка - ему нарочно подсунули... С нее-то и начался этот идиотский фатализм: аббат Крюшон уверял теперь графа, будто все, что с ними произойдет, уже произошло и в точности описано в этой поганой книге... Граф успел возненавидеть аббата за время совместного путешествия и наотрез отказался читать эту нелепицу. А вот аббат прочел - и не узнать стало парня: некогда живчик, он ходил теперь, как пыльным мешком стукнутый, да бормотал себе под нос что-то вроде: "яйца вы мои яйца" или "член ты мой член" - и все заглядывал в конец книги и сокрушенно вздыхал: "но не воссоединился с ними". Впрочем, к черту лысому этого меланхолика-фаталиста! К черту! Надо действовать - решительно, непреклонно, безоглядно.
Граф поднялся на ноги, отряхнул пыль и зло спросил аббата Крюшона:
- Крюшон, какого дьявола вы не предупредили меня о том, что этот прохиндей затеял сбежать?
- Я предупредил, - с блаженной улыбкой христианской кротости отвечал аббат, - но вы не захотели послушать.
- Ну, хорошо, а зачем же вы тогда сами слезли с телеги?
- Так было предначертано свыше, - беззлобно рек служитель Божий.
- Как вы можете это знать, Крюшон? Вы что - Господь Бог?
- Нет, - смиренно отвечал аббат, - я только праведник. Зато на странице семнадцатой написано... сейчас, найду... вот... аббат безропотно покинул свое место. И произошло по-писанному - вы ведь не станете отрицать этого, надеюсь?
Граф с негодованием и некоторым замешательством вперился в лицо аббату Крюшону. Помешался он или издевается надо мной? - невольно подумалось графу.
- По-вашему, можно верить тому, что пишут в книгах? - язвительно спросил он наконец.
- Нельзя-с, но это Библия.
- Библия! - вскричал возмущенный граф. - Библия! Как вы, христианский миссионер, аббат, иезуит, можете молоть такой вздор! С чего вдруг это в Библии станут писать про нас с вами?
