Наталия Мазова - Золотая герань, или альтернативная история просто Марии с элементами фэнтази
В маленькой лавочке, где в преддверии Рождества торговали всяческой карнавальной мишурой, Мара быстро нашла то, что ей было нужно - белые с серебристым отливом цветы, похожие на шиповник, но с длинными тычинками, на которых каплями росы дрожали хрустальные бусинки. Затем она надолго остановилась у витрины с полумасками...
- Черт, абсолютно ничего в цвет! Черное, оно ко всему идет, но уж больно не хочется. Были бы хоть туфли черные, а так... А серебряная слишком аляповатая, поменьше бы блеска... Была бы тут просто белая...
- Да плюнь ты на эти маски! - напористо заявила Генна. - Я тебя так накрашу, что никакой маски не понадобится! Художник я все-таки или ты мой вкус совсем уж ни во что не ставишь?
- Ладно, попробуй под моим чутким руководством.
В конце концов, не получится, так всегда можно еще раз сюда заглянуть и взять-таки черную...
Сердце Мары раскачивалось как на качелях. Вверх - вниз, вверх - вниз: приедет - не приедет, успеет - не успеет? От Руты до Плескавы всего триста километров, не бог весть какое расстояние! А в следующую ночь уже ее поезд, на Дверис... "День пройдет - и разлучат нас поезда, чтоб не встретились мы больше никогда..." Черт, привязалась строчка из шлягера и болтается в голове, нагло притворяясь истиной в последней инстанции!
Так с замирающим сердцем и ступила в зал...
Остановилась около зеркала, поправила гирлянду цветов в прическе, еще раз подивилась тому, что удалось сотворить Генне с ее лицом... Да, на этот раз художница из Ковнаса сделала маленькое чудо: огромные листья-веки бледно-зеленое серебро с тонкими белыми прожилками, бело-серебряная роза во лбу и опадающие на щеки лепестки - серебристые, розовые, сиреневые...
Зимняя роза, иначе и не скажешь.
Неужели Лазор так и не увидит этого?!
Сама Генна была кошкой. Обычный брючный костюм, дополненный пушистым хвостом, черными перчатками и маской да меховыми ушками, вставленными в пышную прическу. Тоже изящно, но рядом с великолепной Марой... Вот она и убежала моментально в другой угол зала, где через минуту уже весело отплясывала сразу с двумя парнями...
Женщины были в костюмах все, а из мужчин - хорошо, если половина. Мара лихорадочно шарила глазами по залу: он? Нет, снова не он... да даже если бы и в маске - золотую-то гриву как спрячешь? Наверное, все-таки не сумел вырваться...
- Танцуете? - звучный мужской баритон над самым ухом. Брюнет в темно-синей морской форме, с ало-голубым знаком береговой охраны. В отпуску, наверное... На вид лет тридцать, типаж из любимых Генной. "Настоящий... полковник!" - неожиданно зло подумала Мара.
- Так танцуете или нет, девушка?
Как раз заиграли медленный танец... Да, не с ее юбкой сегодня отплясывать быстрые... А, все равно! Раз нет Лазора, значит, и не будет!
- Танцую, - тихо ответила Мара и подала руку офицеру.
В день бала Юкки выпало дежурить в радиорубке, чем он был весьма недоволен. Поэтому Кильдас, чтобы утешить его, почти весь вечер просидела рядом с ним, только раз или два отлучаясь потанцевать - бал все-таки, нельзя же его совсем пропускать даже ради жениха!
- Тебе еще не надоели эти "Хлекк"? - капризно спросила Кильдас, сидя на краю стола и болтая ногами.
- Народу нравится, вот и кручу, - флегматично ответил Юкки. Социальный заказ.
- Да от этого социального заказа весь год передыху нет - и по радио, и в магазинах, и к кому из ребят ни зайдешь - сплошные "Хлекк" на магнитофонах! Словно кроме них вообще певцов не осталось! У тебя тут Хеленги Ратт случайно нет?
- По-моему, нет. Лично я не приносил, - Юкки кивнул на кучу коробок с магнитофонными катушками. - Да ты поройся сама, что скажешь, то и поставлю. У меня, если честно, "Хлекк" тоже уже в печенках...
Кильдас начала азартно рыться в записях...
- Эй, а это что такое, Юкки? - вдруг воскликнула она. - Я такого раньше никогда не видала!
- Ну-ка, ну-ка... - склонился к ней Юкки. - Деми и Бо Эу... Эуэлл, "Зеленая земля"... Ни фига ж себе! Сам первый раз в жизни вижу! Откуда она только тут взялась?
На коробке была изображена парочка - парень в черных рубашке и брюках и девица в клетчатой юбочке и малиновой жилетке. Оба стояли, расставив ноги, на фоне голубого неба и зеленых холмов, держа в руках незнакомые музыкальные инструменты.
- Волынка, - ткнул Юкки в то, что держал парень. - Любопытно, что это за запись такая.
Что-то саксонское, причем островное...
- А ты поставь, вот и узнаем, - откликнулась Кильдас. - Хочется иногда чего-то новенького...
Юкки не спорил. Катушка "Хлекк" кончилась, и он заправил в магнитофон загадочную "Зеленую землю".
- Слушай, а кто из них Деми, а кто Бо? - спросила Кильдас.
- Да кто их разберет, д-друидов, мать их за ногу, - бросил Юкки. - Пиво у них шикарное, а сами они народ - как бы так сказать, чтоб не матом...
В это время зазвучала первая песня - и глаза Кильдас изумленно расширились.
- Какие бы они ни были, но шикарное у них не только пиво! - выдохнула она. - Знаешь, ты тут посиди, а я сбегаю еще потанцую - не могу я под такую музыку на месте сидеть! Ты потом эту ленту отложи в сторонку, чтобы переписать, ладно?
Сбегая вниз по лестнице со стороны радиорубки, он огляделся - нет, никого, коридор пуст. Все или в зале, или в правом крыле фойе, где буфет...
От всего этого праздника за лигу разило провинцией. Впрочем, кто сказал, что в Дверисе или Руте это выглядело бы сильно по-иному?
Камень...
Он усмехнулся, вспомнив сначала Зимние балы в Башне, а потом самое изысканное зрелище, до которого только додумалась изощренная человеческая мысль - Хэллоуин в Городе Огня и Снега. Это удовольствие на грани изврата он позволял себе далеко не каждый год, как правило, на пару с лордом Деррилином, верным другом еще с незапамятных времен... Там, в Городе Огня и Снега, он переставал ощущать проклятием свой дар притягивать к себе все взгляды. В другое время и в другом месте это тактично именовалось "не вполне дозволенной магией" - но в Хэллоуин не существовало запретов, и любая женщина, какую бы он ни пожелал, делалась на эту ночь его...
Мари, Маруте, девочка моя, прости меня за то, что мы с самого начала играли не на равных... Ты даже не подозреваешь, что была отравлена тогда, в самый первый вечер в кафе. Моими губами отравлена, так, как во всем мироздании умеют только Лорд и Леди Жизнь, и как против моей воли научила меня полубезумная Нездешняя по прозвищу Лань... Прости меня, ибо не вечен праздник, а в обычной жизни Тихой Пристани отрава эта разъест твою кровь, и ты будешь плакать по ночам, а потом, когда вся отрава выйдет гноем сквозь поры, будешь смертельно бояться всего, на чем почуешь огненную мету. В том числе и своей дочери...
Я обманывал тебя все эти дни, девочка моя - ты жаждала воды, которой так много в этом безрадостном мире вокруг тебя, но ты хотела ее именно от меня - а я давал тебе всего лишь иллюзию, ибо и сквозь мои пальцы вода протекает, оставляя лишь капли. Но ты пила это и верила, что пьешь воду... как легко обманывать того, кто сам жаждет быть обманутым - особенно такому, как я...
