Павел Искра - Тропа тайкера
Но даже это не стало последним откровением для Максима. Когда герцог по ходу переговоров заявил, что во время их совместной работы с Дангом над информацией БВИ они обнаружили следы прогрессорской деятельности странников на Земле, Каммеpep принял это за чистый блеф. Какого бы высокого мнения об Алайской разведке он теперь не был. Как ни крути, успех их превентивной операции против Земли оставался просто диким везением. Все равно, если бы племя папуасов вдруг внедрило бы своего агента в ЦРУ XX века. А уж нащупать прогрессорскую деятельность странников… да еще на Земле… «Да Вы, Ваше Высочество, нахал… Ах, уже скоро Ваше Величество? Уже объявлена помолвка с Каргонской принцессой? И Вы станете императором? Что ж, поздравляю, этой планете очень не хватает толкового императора. Надеюсь, подружимся. Будем работать.
Но насчет странников позвольте не поверить. Сами ломаем головы не один десяток лет, а техника у нас такая, что вам и не снилось, при всем моем к Вам уважении…»
Но поверить пришлось. В то самое время, когда на Гиганде обсуждался совместный план спасения экономики планеты, на Земле строго конфиденциально беседовали два представителя двух цивилизаций — Данг и Леонид Андреевич Горбовский. О чем конкретно они говорили, Максим так и не узнал, но было ясно, что Данг предоставил Горбовскому неопровержимые доказательства деятельности странников на Земле, вернее, в ее прошлом. Причем в каком-то вероятном прошлом. Что это за вероятное прошлое, Максим понять не мог, но от него это и не требовалось. Операцией под кодовым названием — «Посланник» руководил лично Горбовский, техническая сторона разрабатывалась Айзеком Бромбергом. И Данг был послан в это «вероятное прошлое», куда-то в самый конец XX века. Именно в ту эпоху, где, по расчетам Данга, прогрессорская деятельность странников достигла своего апогея.
И вот теперь, по прошествии семи лет, Горбовский вдруг посылает Каммереру просьбу о встрече с «нарочным». И одновременно Комов требует доклада по «аджне». Но «аджна» подождет, пусть доклад по ней готовит Гриша Серосовин. А вот Горбовский — это первоочередное. Значит, вперед, в «Осинушку». Туда, где лет двадцать тому назад молодой сотрудник «Комкона» Максим Каммерер безуспешно пытался перехватить «автомата странников» Льва Абалкина.
* * *И было тихо — так тихо, что, казалось, не было в мире сил, способных поколебать эту величественную тишину. Лес, стоявший неподалеку от небольшой, но быстрой реки, был абсолютно неподвижен, словно выхваченный из кадра старинного фильма. Воздух был настолько пропитан озоном, что появлялось ощущение, что его можно было пить, как воду из реки, прозрачную настолько, что в тех местах, где течение было не так сильно, дно просматривалось до мельчайших подробностей.
Двое мужчин, расположившись на зеленой лужайке, как раз между лесом и речкой, долгое время хранили молчание. Первый, белый как лунь, лежал на правом боку прямо на траве и смотрел неподвижным взглядом на желтые стволы молодых сосен, освещенных ярким солнцем. Его можно было назвать очень старым, если бы не шальные искорки в молодых, ярко голубых глазах, резко контрастировавших с глубокими морщинами на лице.
Второй, уже немолодой, но и далеко не старый, атлетически сложенный кареглазый блондин сидел в позе лотоса лицом к реке.
— Леонид Андреевич, — блондин первым нарушил молчание, — Не пойму я, что с рекой… Она будто иногда замедляет течение. Ни с того, ни с сего. Вон там, на отмели, например, течение очень быстрое, даже вода пенится. И вдруг — раз — она останавливается. Каждый камушек на дне виден, как на ладони. Ненадолго, правда, но…
— Ты бы лучше взглянул, Мак, на эти сосны, — не поворачивая головы, тихо ответил старец. — Эти деревья могут останавливать время.
— Шутить изволите, Леонид Андреевич, — усмехнулся Мак, — Сколько лет вас знаю, и никак не могу привыкнуть к Вашим шуткам.
— А ко мне вообще невозможно привыкнуть, — так же, не повышая голоса, возразил тот, — Я вот под конец жизни растерял почти все свои привычки. Кроме, разве что, полежать при любой возможности. Но если очень захочу, откажусь и от этой. Только ведь напугает это вас, молодых, скажете, лежал Горбовский сто пятьдесят лет, пять раз рекорд Ильи Муромца побил, а тут вдруг встал, совсем сбрендил старый дурак…
Мак встал, сделал несколько вращательных движений кистями рук — обычно это ему было достаточно для концентрации энергии в теле и окинул взглядом небольшую лужайку и лес, росший за ней.
— Да, все тут странно. Здесь должно быть полно насекомых. Бабочки, стрекозы всякие. Комары наконец.
— Тебе что, комаров не хватает? — с неподдельным изумлением спросил Горбовский.
— Да, и их тоже. То есть, конечно, мне и без них хорошо, но ведь надо же знать, куда они все подевались. Здесь заповедник, никто их отсюда не выгонял.
— Тебе не хватает привычного мира, Мак, — тихо перебил Горбовский, Впрочем, как и всем остальным. Может, в этом и есть главная ошибка человечества.
— Леонид Андреевич, я, как руководитель Ком-кон-2…
— Знаю, Мак. Знаю наперед, о чем ты сейчас думаешь. И про «запах серы». И что главное — вовремя оценить опасность. И что ты очень крепкий профессионал. Но профессионализм — это только хорошо набитые навыки. Приспособленные к данному миру, А измени этот мир — и твой навык полетит к черту. Ты будешь автоматически цепляться за него, а он уже тебя не спасет, наоборот — только помешает. И тут уже надо выходить за пределы профессионализма. И тебе это иногда удавалось…
Максим Каммерер слушал, рассеянным взглядом оглядывая распростершуюся перед ним лужайку.
«Да где же они все? Хоть бы оса какая пролетела, вон цветов сколько, пей нектар вволю, пока не надоест. И стоят цветочки, не шелохнутся. И вообще, бывает ли такое безветрие? Не помню. Хоть травинка какая поколебалась…»
— Не мучайся понапрасну, дорогой Биг-Баг, мир меняется. И нам, похоже, придется с этим смириться.
— Так вот в чем суть этой, как Вы выразились в записке, «интересной беседы», — медленно развернулся к Горбовскому Каммерер, — Значит, это реакция странников в ответ на нашу операцию «Посланник»?
— Не знаю, Мак, ох не знаю! Я уже говорил, что эти деревья могут останавливать время, а странники ли их заставляют, или они сами это умеют не знаю.
— Если бы сами, все бы уже знали.
— Не скажи, Мак, мы со своим «вертикальным прогрессом» напрочь утратили вкус к созерцанию. К простому созерцанию, без единой мысли о переделке мира под наши вкусы и потребности. И очень многого мы просто не замечаем. Древние книги эту мысль могут подтвердить.
