Брайан Ламли - Психосфера
В реальности спящий Фостер выбрался из койки и вышел, шатаясь, из своей крошечной каюты.
«НУКАС десять», — сказал Губва.
— Теперь ваша очередь, капитан, — сказал Арнотт, введя последний код в компьютер. Крохотная панель открылись в поверхности стола рядом с правой рукой Фостера. В нише мигала большая красная пусковая кнопка, загоралась-гасла, загоралась-гасла…
— Капитан? — окликнул Арнотт.
«НУКАС десять», — резко сказал Губва.
На мгновение правая рука Фостера зависла над кнопкой, затем он потянулся через стол и схватил Арнота за горло.
— Сон! — пробормотал он. — Сон — кошмар — это — всё — неправда!
«НУКАС десять!» — Губва надавил на разум Фостера.
Но Арнотт уже растворялся, просачиваясь у Фостера между пальцев, очертания его лица и фигуры таяли. И лампочки, и аппаратура ячейки NUCAC расплывались, растекаясь, как плавящийся воск. Фостер просыпался!
Несмотря на все усилия Губвы, чтобы удержать его, человек вырывался. Его положение было слишком кошмарным, абсолютным ночным кошмаром, и он должен…
— Проснуться! — выдохнул Фостер.
«НЕТ!»
— Должен!
Провал! Губва был в ярости. В его сценарий вкралась ошибка. Он недостаточно тщательно его разработал.
Фостер почти проснулся. Его разум был взволнован, взбаламучен, полон ужаса, смятения, и ещё решительности. Мрачной решительности… проснуться! Бесполезен в этом состоянии. Бесполезен для Харона Губвы.
Упражнение закончилось. Владелец замка покинул разум Фостера.
И в тот же самый момент, в Линдосе, на Родосе, Ричард Аллан Гаррисон грезил о большой пятнистый умной акуле…
— Капитан! Капитан Фостер! Гэри! — кричал кто-то. Голос был Арнотта, но глухой, сдавленный. Фостер почувствовал, что его хватка ослабела, и отпрянул назад. Тонкие нити, которые всё ещё связывали его с миром снов, лопнули. Последние остатки гипнотического сценария Губвы испарились, когда Фостер почувствовал боль, отшатнувшись назад и врезавшись в переборку… но там уже были чьи-то руки, чтобы его схватить и удержать.
Он покачал головой, огляделся вокруг глазами, которые отказывались фокусироваться, не обращая внимания на двух членов экипажа, которые стояли, разинув рот и уставившись на него.
— Что за чёрт?
Потом он посмотрел вниз, на себя, и заметил, что стоял, весь дрожа, в шоке, одетый в свободную, мокрую от пота пижаму! Теперь он вспомнил: он собирался поспать часок, может, немного дольше.
На другой стороне центрального поста Майк Арнотт взгромоздился на стол, массируя горло. Фостер двинулся, шатаясь, к своему старпому.
— Майк, что тут было?
— Сами объясните мне, сэр, — ответил тот хрипло. — Вы приплыли сюда, как призрак, только что, минуту назад. Вы нечленораздельно что-то бормотали — не спрашивайте меня, что именно. Я уловил только одно слово, НУКАС, — когда вы схватили меня за горло!
Фостер ещё не пришёл в себя.
— Я схватил тебя? Ты был на вахте?
— Конечно.
— И ничего… необычного? Никаких входящих сигналов?
Фостер теперь широко распахнул глаза, и смотрел пристально.
— Только… ну, вот это! — ответил Арнотт. — Остальное — обычная рутина.
Он схватил друга дрожащими руками, и поддерживал его.
— Гэри, что это было?
— Где мы сейчас? — Дыхание капитана замедлилось, успокоилось. Он посмотрел на навигационные карты и облегчённо вздохнул. — Час после смены курса. Слава Богу!
— А где, вы думали, мы находимся? — Арнотт был настроен скептически. — Вы спали, и вам что-то снилось?
Фостер кивнул.
— Это единственное объяснение. И, видимо, я ходил во сне. — Он почти упал в кресло, от запоздалой реакции. — Это было нечто, сам чёртов НУКАС десять!
Брови Арнотта поднялись. Он кивнул в сторону экипажа.
— Вы оба выйдите на минуту.
Они вышли.
— Сэр, ну и занятный же сон у вас был. — Он пожал плечами. — Вполне понятно, учитывая нашу работу, но… может быть, вы просто перетрудились?
Фостер посмотрел на него, прищурившись.
— Я полагаю, это может всё объяснить. Не беспокойся, я пройду обследование. Но… Я бы не хотел, чтобы об этом начали болтать. Поговори с теми двумя, ладно? — Он кивнул в сторону люка.
— Разумеется.
— Хорошо. А я пока лучше оденусь.
Фостер повернулся, радуясь, что его каюта была рядом. А что касается обследования: он поговорит с корабельным врачом. И он посетит другого врача, позже — как только «Мотылёк» вернётся в Росайт…
После срыва планов, покинув разум Фостера, Губва должен был мгновенно влететь обратно на своё место в сознании в Замке, но что-то вмешалось.
Ещё один разум вошёл в Психосферу, был совсем рядом, почти на встречном курсе. Не было никакого контакта, но было понимание — из-за которого Губва отпрянул, не менее резко, чем тот другой. Две настороженные силы, стоящие друг против друга, попятились, и, наконец, разбежались во взаимной панике…
И Губва резко открыл глаза в Замке, одновременно вскакивая на ноги. Если раньше он был в ярости, теперь он был разъярён вдвойне — и немало обеспокоен. И что же это такое было? Кто?
Конечно, в Психосфере были и другие умы: Психосфера была сутью всех сущностей, духовным интеллектом. Но подавляющее большинство умов знали о Психосфере не больше, чем птице известно о воздухе. Этот разум знал, или казался таким. И Губва почувствовал его… страх? Возможно. В этом случае близкая встреча, вероятно, была случайной.
Хозяин Замка знал, что у русских были свои телепаты, как и у американцев. У них был бесспорно редкий талант, у этих экстрасенсов, но они были дилетантами по сравнению с Губвой. Пятьдесят процентов того, что они узнали, было просто догадками, и ничему нельзя было полностью доверять.
Подводные лодки программы Поларис было почти невозможно обнаружить с помощью технологии, так что это мог быть ум русского, столкнувшийся с Губвой — даже американца, если на то пошло. И потому, что встреча была неожиданной, Губва запаниковал.
Он фыркнул. Очевидно, что США и СССР — одна из этих стран, по крайней мере — добились некоторых успехов в обучении и использовании талантливых экстрасенсов в качестве разведчиков, телепатических шпионов. Это было чем-то, что стоит выяснить.
Но, между тем, есть и другая проблема, а именно то, что Фостер вырвался из-под управления Губвы, отказался нажать на кнопку НУКАС.
О-о, в настоящей критической ситуации он будет реагировать на обучение, конечно, будет, — но даже тогда он должен быть абсолютно уверен в характере ситуации. Это было его обучение, должно быть; мир не может допустить такого рода ошибки. Учитывая, что малейшие лазейки или слепые пятна есть даже в самом идеальном сценарии, Фостер отверг бы его. Губва не мог победить!
