Евгений Прошкин - Слой Ноль
— Так что я получил?
— Да практически ничего. Но ничего и не потерял. Слоев много, и в каждом ты существуешь — за исключением тех, где ты уже попал под машину, отравился грибами или, допустим, тебя кто-нибудь грохнул. Вообще-то перекидывает многих, но человек редко может это осознать. У тебя там что было, на родине?.. Ядерная война? Обычное дело, — сказал Петр, не отрывая взгляда от двух девушек в коротких юбках. — Есть хочешь? — неожиданно спросил он.
Виктор вроде бы не хотел, но стоило ему об этом подумать, как в животе громко булькнуло. Теща в обед накормила одним супом — да и тот, кажется, съел кто-то другой.
— Понятно, — сказал Петр. — Притормози-ка.
— Здесь запрещено. Арбат проедем, свернем на Гоголевский...
— Здесь нет Гоголевского бульвара, — раздельно произнес Петр. — А слово «запрещено» для тебя потеряло смысл. Сегодня. Во сколько?
— Без чего-то семь, — сказал Виктор, покорно останавливаясь возле подземного перехода.
Петр вышел и направился к фургончику с датскими хот-догами. Палатка на колесах стояла задом к дороге, лицом к гастроному, и Мухин не видел, ни как Петр заказывал, ни как он расплачивался.
Виктор потянулся было к магнитоле, но раздосадо-ванно хлопнул ладонью по ноге. Не до музыки...
Он пытался убедить себя в том, что все эти слои, все эти сомнительные истории с реинкарнациями — или как их называют? — это чушь, бред и сказки для блондинок.
Там — умер, здесь — воскрес... И как, спрашивается, воскрес, если здесь он прожил те же тридцать два года?
Вселился в готовое тело?.. прямо в женатого зоолога, да?.. как зло дух в монашку, да?.. вселился, да?..
Мухин внезапно иссяк и с отвращением посмотрел в зеркало. Да,да,да.
Он спорил не с Петром, а с самим собой, и это было гораздо хуже — потому что было бесполезно. Потому что Виктор все отчетливей вспоминал тот мир... или тот слой, в котором разговаривал с Константином, а через него, как сквозь ряску, уже проглядывал другой — приснившийся... Споря, Мухин все больше соглашался с тем, что эта жизнь, с синей «девяткой» и «Проблемами зоологии в средней школе», принадлежит не ему. И вот теперь он согласился окончательно. Да. Его перекинуло. Другого объяснения не найдется. Петр довольно спортивно добежал до машины и, еще толком не усевшись, бросил:
— Гони.
Мухин механически вдавил педаль и лишь потом обернулся — вокруг палатки происходила какая-то суета, впрочем, скоро обзор закрыл подошедший автобус.
— Все нормально, — заверил Петр, вручая ему длинную булку с розовой сарделькой. Кроме четырех хот-догов, он взял две пол-литровые банки пива и пачку сигарет. — А зачем тебе тумбочка?
— На дачу ехал, — ответил Виктор, изрядно откусывая.
— Снял бы. Больно приметно.
Мухин с тревогой посмотрел назад, но около бывшего — или нынешнего? — роддома Грауэрмана проспект изгибался, и гастроном уже пропал из виду.
Через несколько секунд по улице разнеслась сирена, и в лобовом стекле замелькали блики от двух маячков. Виктору даже и зеркало не понадобилось — за ними ехали два патрульных автомобиля.
— Бензина много? — осведомился Петр и, швырнув недоеденную сардельку в окно, достал из-под куртки здоровенный пистолет.
_ Ты им деньги заплатил? — спросил Мухин.
— Зачем? У меня же ствол.
— А с милицией что делать будешь?
— По обстоятельствам.
— Какие еще обстоятельства? У нас «Жигули», а у нихдва"БМВ"!
— А у нас обойма на двадцать патронов, — в тон ему произнес Петр и, покачав пистолетом, коротко пояснил: — Это «стечкин».
— Ты спятил?!
— Почему? Неплохая пушка.
За «Прагой» Виктор хотел свернуть к бульвару, но Петр придержал руль.
— Не надо, — сказал он. — Прямо давай, к центру. Отрывайся.
Машин было много — и впереди, и по бокам, поэтому, как можно оторваться, Мухин не представлял. Патруль почти уперся ему в бампер и снова зыкнул сиреной, но вдруг ушел в сторону и остановился у тротуара.
— Не за нами, что ли? — буркнул Виктор.
— Ч-черт... — прошипел Петр. — Все испортили. Мухин молча обогнул библиотеку, пересек площадь и заехал в какой-то темный переулок.
— Разыграл, да?..
— Проверил, — сказал Петр. — Машину ты водишь неважно.
— Так ты заплатил?
— Я за бутерброды людей не убиваю. — Он извлек из пакета второй хот-дог и с приятным пшиком открыл пиво. — Да ты ешь, ешь!
— За бутерброды нет, а за что убиваешь?
— По обстоятельствам, — повторил Петр.
— И какие же у тебя обстоятельства?
— Разные. Сам увидишь, — пообещал Петр и смачно хлебнул из банки. — Запомни текст: «Уникальный рецепт вишневого пирога». Дашь объявление в какой-нибудь газете. В любой.
— Глупость... И что дальше?
— Я тебя найду.
— А чего меня искать? Вот он я...
— Не-ет, — нетерпеливо возразил Петр. — Не здесь дашь, а в другом слое. Ты ведь сам пока не выбираешь, этому не сразу учатся.
— Почему в другом слое? — опять не понял Виктор.
— В этом ты не задержишься. Так всегда бывает: воспоминания запутаны, связи разорваны... Тебе деваться некуда. Ты перекинутый.
— С чего ты взял, что я к тебе приду?
— Все куда-нибудь да приходят... — изрек Петр. Он тщательно вытер рот салфеткой и, отряхнув руки, поднял пистолет.
— Убери. От него порохом воняет.
— Что, Витя, боишься?
— Боюсь...
Мухин, не шевелясь, покосился на ствол — «стеч-кин» был настоящий. И от него едко пахло порохом.
— Не бойся, Витя. В смерти ничего страшного нет. Потому что ее самой нет.
— Не стреляй.
Петр взвел курок.
— Не стреляй...
— "Уникальный рецепт вишневого пирога". Запомнил?
— Не стреляй!
— Не бойся. Хуже не будет...
Глава 3
После ночевки в машине спину ломило, а колени отказывались как сгибаться, так и разгибаться, словно они решили, что ноги Мухину больше не понадобятся. Спасибо, июнь на дворе — без заморозков по крайней мере, а то бы... а то бы... ух-х...
Виктор осторожно потрогал голову и провел ладонью от макушки до лба. Потом по всему лицу — аналог умывания. Почистить зубы было нечем, и он сунул в рот кривую, как распредвал, сигарету. И только после этого открыл глаза.
Ух-х... В зеркале мелькнуло что-то обезьяноподобное — но не обезьяна. Что-то гораздо более тусклое и опухшее.
«Обезьяны правильно делают, что не пьют», — подумал Виктор с отчаянием. И он тоже завяжет. Не сегодня разумеется, но когда-нибудь — непременно.
Стукнув по двери, он выбрался из машины и поприседал, разминаясь. На него тут же напал убийственный кашель, и Мухин с омерзением выплюнул сигарету. Отхаркиваться с каждым днем приходилось все дольше, и он подозревал, что однажды найдет свои легкие на земле. Они будут черные и очень маленькие, и из них будет торчать саженец конопли.
