Андрей Балабуха - Распечатыватель сосудов, или На Моисеевом пути
— Меня зовут Марк Айле. Я частный сыщик. Клиент поручил мне поиски Виктора Меряча, что и привело меня к вам.
Мы сидели в маленькой, спартански обставленной гостиной двухкомнатной квартирки Риты, помещавшейся здесь же, в здании школы.
— Частный сыщик? — она удивленно посмотрела на меня. — А разве такое бывает? Я думала, Шерлок Холмс — это очень давняя история.
— Несомненно, — согласился я. — Однако — вот мой патент.
Она бегло глянула на запаянную в пластик карточку.
— А могу я поинтересоваться, кто ваш клиент? Кого, кроме меня, может волновать судьба Виктора?
— Его дальнего родственника, Фальстафа Пугоева.
— Никогда о таком не слышала.
— Насколько я понимаю, доктор Меряч сам не подозревал о его существовании.
— А откуда ваш Пугоев — так? — узнал об исчезновении Виктора?
— От полиции.
Собственно, кто кого расспрашивает? Но пока это было не столь важно. Лишь бы в конце концов сложился разговор.
— Выходит, полиции проще найти никому не нужного родственника, чем человека, попавшего в беду?
— Вы думаете, доктор Меряч попал в беду?
— А что еще я должна думать, если его ищет полиция?
— Они у вас уже были?
— Позавчера. Но я не смогла сказать им ничего полезного.
— Это их мнение или ваше?
— Мое. Но, думаю, они его разделяют.
Внешне она держалась достаточно спокойно. И в то же время даже на расстоянии чувствовалась бившая ее внутренняя дрожь. Бывают такие состояния, которые не всегда можно правильно истолковать, но ощущаешь их не менее явственно, чем страх или сексуальное влечение.
— И все-таки позвольте задать несколько вопросов. При этом должен предупредить, что вы имеете полное право не отвечать на них. Ответственность за дачу ложных показаний на вас сейчас не распространяется.
— Зачем вы это говорите? Я не собираюсь лгать.
— Я вас в этом и не подозреваю. Но таковы правила.
— Что же вас интересует?
— Прежде всего, мне важно понять, что за человек доктор Меряч.
— Это слишком общий вопрос. На многочасовую исповедь я сейчас попросту неспособна, а иначе о человеке не расскажешь, не правда ли?
— Не знаю. Это кто как.
— Я — так. Попробуйте задавать вопросы. Более конкретные вопросы. Может, так у нас что-то получится?
— Хорошо, давайте попробуем, Рита. Когда вы в последний раз видели доктора Меряча?
— Полиция уже спрашивала об этом. Две недели назад. В среду. Шестого июня.
— Где?
— У него дома.
— И с тех пор не встречались?
— Мы видимся не так уж часто. У него работа. У меня — тоже.
— И вас это устраивает?
— Когда не можешь изменить обстоятельств, их остается принимать.
— И все-таки?
— Н Виктора люблю. Этого не достаточно?
— Вполне, Рита. Простите мою настойчивость, но ведь вы хотите помочь найти доктора Меряча?
— Найдите — и к тому, что вы получите от своего клиента, я прибавлю столько же.
— Вряд ли. Я получу с него немало.
— Я найду любую сумму.
— К тому же это незаконно. Одно дело — один клиент.
Она в упор посмотрела на меня и вдруг сменила позу, быстрым движением закинув ногу на ногу — так, чтобы я смог оценить их по достоинству; оценивать, между прочим, действительно было что. Я начал понимать Меряча.
— Все равно я сумею отблагодарить вас, — произнесла она с этакой горловой дрожью в голосе и сразу испортила впечатление. Каюсь, разговоры мартовских кошек никогда не были мне по душе.
— Нет, — сказал я. — И оставим это. Тем более, что доктора Меряча я все равно ищу. И постараюсь найти.
— Прошу вас, найдите его! — Теперь в голосе было не мурлыканье, а явное предвестье слез. Господи, до чего же трудно иметь дело с женщинами! Я с радостью променял бы Риту Лани на добрый десяток Ярвилл.
— Но все-таки, Рита, что за человек доктор Меряч? Спокойный? Уравновешенный?
— Безусловно. Самый пунктуальный изо всех, кого я встречала.
— Способный на нелогичные поступки, неожиданную смену планов?
— Нет… Пожалуй, нет. Точно нет.
— Хорошо. Вы знаете, куда направлялся доктор Меряч в день своего исчезновения?
— Как куда? Сюда, ко мне.
— Тогда почему же не вы первой заявили в полицию? Почему это сделала только через три дня администрация института?
— А вы встречали когда-нибудь женщину, которая призналась бы, что мужчина собирался к ней и не приехал? Если это еще не муж, разумеется?
— Вы собирались пожениться?
— Не знаю. Скорее, да. Во всяком случае, я этого хотела. — На этот раз ее искренность была обезоруживающей.
Ну и переходы! Два самых бессмысленных занятия — по крайней мере, у нас в Биармии — предсказывать погоду и играть в карты с женщиной. Никогда не знаешь, что прольется с неба через два часа, и какой ход сделает партнерша через две секунды.
Словом, уезжая из «Детинца», я знал ненамного больше, чем вчера вечером. Было три часа. Расследование длилось уже ровно сутки, а не продвинулся я пока ни на шаг. Само по себе это не было трагедией: мне случалось топтаться на месте и неделями. Но в этой истории я чувствовал, нутром чуял какую-то гнильцу. И больше всего на свете мне хотелось поскорее из нее выкарабкаться. И податься к моим любимым херсонесским камням. На полпути к столице опять пошел дождь.
IV
В контору я вернулся в начале седьмого. Магды сегодня не должно было быть. Почтовая и телефонная информация свелась к двум счетам, оплатить которые я еще десять раз успею. Я соорудил нехитрый то ли обед, то ли ужин — омлет с консервированной ветчиной, сдобренный ложечкой рому, и кофе с крекерами. Пока омлет доходил в духовке, я успел принять душ. И теперь, без особого усердия ковыряя вилкой, размышлял, что же делать дальше.
Судя по словам Риты Лани, Меряч не из тех, кто по настроению мгновенно меняет планы. Значит, крайне маловероятно, что он, направляясь в «Детинец», вдруг взял да свернул на юг и теперь околачивается в гостинице какой-нибудь Горловки. Да и что ему там делать?
Дорожное происшествие можно исключить напрочь — уж его-то родная полиция не прохлопала бы. Дорога контролируется вертолетами, и свались даже мерячев «датсун» в озеро, его наверняка заметили бы. Тем более, что поиск по трассе проводился.
Все остальные версии тоже вроде бы не проходили. Это было очевидно еще вчера.
Значит, остается искать следы. Если не человека, то хотя бы машины. А раз так — придется пощупать Филина. Правда, искать его сейчас бессмысленно: раньше десяти он не появляется. Филин — птица ночная. Значит, часа два можно поспать — кто знает, как пойдут дела ночью.
