Роберт Хайнлайн - По пятам
Он зря упустил из виду своего нетрезвого союзника.
Единственный приличный свинг, н а который тот был способен пришелся как раз в едва начавшую заживать верхнюю губу Боба. Бобу показалось, что он сейчас умрет. Он зашатался и отскочил в сторону.
Сквозь окутавший его туман боли донесся какой-то звук.
Смммакк! Он заставил глаза повернуться в сторону звука и успел увидеть, как чьи-то ноги исчезают в диске Ворот. Номер третий все еще стоял рядом с диском.
— Ну что, добился своего? — с горечью сказал он Бобу.
Правой рукой он поглаживал костяшки пальцев на левой. Это явно несправедливое обвинение настигло Боба в самый неподходящий момент. Его лицо все еще напоминало последствия упражнений в садизме.
— Я? — зло переспросил он. — Это ты его ударил, я до него и пальцем не коснулся.
— Да, но виноват во всем ты! Если бы ты не вмешался, я бы этого не сделал.
— Я вмешался? Ах ты, лицемер… сам явился откуда ни возьмись, все перепортил. Кстати, ты мне должен кое-что объяснить, и проклят буду, если ты этого не сделаешь. Что за идея…
Но номер Третий перебил Боба:
— Брось ты это, — мрачно сказал он. — Поздно, он уже на той стороне.
— Поздно что? — настаивал Боб.
— А то, что теперь уже не разорвать эту причинную цепочку.
— А зачем ее разрывать?
— Потому, что Диктор обвел меня… то есть тебя… нас — обвел нас вокруг пальца, как остолопов. Смотри, он сказал тебе, что вы оба станете большими, очень большими шишками там, на той стороне? — он показал на Ворота. — Правильно?
— Правильно, — согласился Боб.
— Так вот, все это вранье, чистой воды брехня! Все, что ему нужно запутать нас парадоксами этой штуки — Ворот Времени — до такой степени, что мы уже никогда не разберемся, что к чему.
Вилсон почувствовал, что и в нем начинает зарождаться сомнение. А вдруг все так и обстоит на самом деле? Если рассудить здраво, то действительно, зачем Диктору понадобилась его, Боба, помощь? Причем до такой степени, что он согласен делить с Бобом очень и очень даже теплое местечко?
— Откуда ты знаешь? — спросил он третьего двойника.
— Опять двадцать пять, — устало протянул номер Третий. — Ну, почему ты не можешь поверить моему слову?
— А почему я должен верить?
На лице собеседника Боба выразилось абсолютное отчаяние.
— Если ты не веришь моему слову, то чему же еще ты тогда поверишь?
Неумолимая логика слов номера третьего начала раздражать Боба. Он упрямо не желал следовать за своим опережающим двойником.
— Мы ребята с Миссури, — парировал он, — сами разберемся.
И направился к Воротам.
— Ты куда?
— Обратно. Хочу найти Диктора и задать ему пару вопросов.
— Не делай этого, — сказал номер Третий. — Возможно, что мы еще сможем разорвать цепь, прямо сейчас.
Вилсон упрямился. Номер Третий вздохнул:
— Хорошо, ступай. Рой себе яму, я умываю руки.
Вилсон приостановился у самых Ворот.
— Умываешь, да? А как же это может моя яма, если и не твоя тоже?
Номер Третий сначала не понял, потом догадка начала вырисовываться на его лице. Это было последнее, что видел Боб прежде, чем ступил сквозь Ворота.
Когда он оказался на другой стороне, в зале Ворот не было ни души. Он посмотрел вокруг, но шляпы не обнаружил и в поисках выхода, который, как он помнил, должен был быть где-то в этом месте, начал обходить пультообразную платформу. Здесь он сразу же едва не столкнулся с Диктором.
— А, вы уже вернулись! — приветствовал его Диктор. — Отлично, отлично. Теперь осталось почти что ничего и мы будем в полном порядке. Должен сказать, что я очень доволен вами, Боб, очень доволен.
— Ах, вы довольны, правда? — Боб был настроен агрессивно. — Очень жаль, что не могу сказать того же о вас. Зачем понадобилось впихивать меня в это… колесо вместо белки, и без всякого предупреждения? Что вся эта ерунда значит? Почему вы меня не предупредили?
— Спокойно, спокойно, — сказал Диктор. — Не надо так волноваться. Не предупредил… Хмм, если бы я сказал вам, что вы возвращаетесь, чтобы лицом к лицу столкнуться с самим собой, вы бы мне поверили, а? Ну как, поверили бы?
Вилсону пришлось признать, что он наверняка не поверил бы.
— Стало быть, — вздохнув, продолжал Диктор, — не было никакого смысла предупреждать вас, правильно? И если бы вы не поверили мне, то, другими словами, у вас сложилось бы неверное представление о том, что вам предстоит. Не лучше ли не иметь никакого представления вообще, чем иметь неправильное представление о положении вещей?
— Возможно, но…
— Подождите. Я не старался преднамеренно ввести вас в заблуждение. Наоборот, если бы я открыл вам правду, то вы как раз и оказались бы обманутым, потому что правду вы бы не приняли. Самым верным способом убедить вас было позволить вам увидеть все собственными глазами. Иначе…
— Минуту, минуту! — перебил его Вилсон. — Вы меня совсем запутали. Я готов забыть прошлое, если вы будете играть в открытую. Зачем вообще вы меня послали назад?
— Забыть прошлое… — повторил Диктор. — Ах, если бы мы только могли! Но это невозможно. Поэтому я вас и послал, чтобы вы могли попасть на эту сторону Ворот.
— Погодите, ведь я уже попал на эту сторону.
Диктор покачал головой:
— Подумайте сами. Когда вы вернулись в свое время, вы застали себя самого в своей комнате, застали там свое собственное, но более, так сказать, раннее, эго.
— М-м-м, ну правильно…
— Он, то есть вы номер Первый, еще не проходили сквозь Ворота, так?
— Так, я…
— И как же вы могли бы пройти сквозь Ворота, если бы вы настоящий не заставили его, то есть себя раннего, сделать это?
Голова у Боба Вилсона закружилась. Ему уже не совсем было ясно, кто сделал что и кому. И кто будет отвечать.
— Но это невозможно! Не хотите сказать, сказать, что я сделал что-то потому, что до этого уже сделал это!
— Но ведь так и произошло, верно?
— Нет, я… то есть, да, так получилось, но все выглядело по-другому!
— А как же иначе? Ведь это явление совершенно для вас новое.
— Но… но… — Вилсон глубоко вздохнул и постарался взять себя в руки. Потом он припомнил все, что слышал на лекциях по философии и что писал в собственной дипломной работе. — Но это противоречит всем теориям причинности. Вы хотите, чтобы я поверил будто причинная цепочка может замыкаться в окружность! Это абсурд.
— Хорошо, но что же тогда случилось с вами?
Вилсон не знал, что ответить. Диктор продолжал:
— Не стоит об этом беспокоиться. Причинность, к которой вы привыкли, действует только в определенных условиях, являясь частным случаем более общего закона. Причинность в общем понимании не может быть и не ограничивается человеческим восприятием продолжительности.
