Шон Тан - Другие миры (сборник)
– Не хочу тебя отвлекать, – напомнил я, – но я тут собираюсь сверзиться с небоскреба.
– Ой, мама! – Гроувер подхватил лиру и наиграл бодрую мелодию.
Теперь, когда опасность миновала, а чудовище бушевало в надежной клетке, все проблемы с магией лиры у Гроувера разом кончились. Как это для него типично! Он сотворил веревку и бросил конец мне. Потом как-то умудрился вытащить меня наверх, где я благополучно и рухнул плашмя.
Внизу, под нами, на Таймс-сквер, все еще царил хаос. Там и сям бродили оглушенные туристы. Полиция пыталась остановить последних энтузиастов кордебалета. Горело несколько машин. От подмостков осталась куча дерева, кирпичей и поломанного звукового оборудования.
За Гудзоном величаво садилось солнце. Все, чего мне сейчас хотелось, – это лежать тут, на крыше, не шевелиться и просто наслаждаться ощущением, что ты жив. Но наша работа еще не закончилась.
– Надо доставить келедону обратно к Аполлону, – сказал я.
– Да, неплохо бы, – согласился Гроувер. – Но… может, сначала штаны наденешь? Вдруг он неправильно поймет.
Аполлон ожидал нас в холле Эмпайр-стейт-билдинг. Три золотые девушки нервно мерили пол шагами у него за спиной.
Увидав нас, он просиял. В буквальном смысле – вокруг головы у него разгорелся яркий нимб.
– Великолепно! – сказал он, хватая клетку с птичкой. – Я отнесу ее Гефесту на починку и на этот раз даже слушать не стану про вышедший гарантийный срок. Мое шоу начинается через полчаса!
– Да не за что, – великодушно ответил я на так и не прозвучавшее «спасибо».
Затем бог принял у Гроувера лиру, и чело его пугающе быстро заволокло тучами.
– Ты поцарапал ее!!!
– Господь Аполлон… – захлюпал было Гроувер, так что мне пришлось срочно вмешаться.
– Это был единственный способ поймать келедону, – сурово отрезал я. – К тому же ее можно отполировать. Пусть Гефест этим займется. Он же у тебя в долгу, так?
Пару секунд я был уверен, что Аполлон нас обоих сейчас испепелит.
– Думаю, вы правы, – проворчал он, наконец. – Ладно, парни. Хорошая работа. В качестве вознаграждения вы оба будете допущены на мое выступление на Олимпе!
Мы с Гроувером посмотрели друг на друга. Оскорблять богов опасно, но еще немного музыки сегодня и… Кажется, с меня довольно.
– Мы недостойны, – скромно сказал я. – Мы бы и рады, честно, но вдруг мы взорвемся или еще чего, как только услышим твою божественную музыку, да еще на хорошей аппаратуре.
Аполлон глубокомысленно кивнул.
– И снова вы правы. Если вы там взорветесь, это может помешать ходу концерта. А вы соображаете!
Он довольно ухмыльнулся.
– Ну, тогда я пошел. С днем рождения, Перси!
– Это вообще-то день рождения Гроувера, – поправил его я, но Аполлон и его певицы уже растворились в золотом сиянии.
– Для одного выходного достаточно, – сказал я, поворачиваясь обратно к Гроуверу.
– Ну, что обратно в Проспект-парк? Можжевелка, наверное, вне себя от беспокойства.
– Ага, – согласился я. – И я дико, просто дико голоден.
Гроувер закивал так, что у него чуть голова не оторвалась.
– Если рванем прямо сейчас, успеем захватить Можжевелку и успеть в Лагерь Полукровок к вечерней спевке. У них есть печеньки!
Я вздрогнул.
– Только никаких спевок, пожалуйста. А на печеньки согласен, уговорил.
– Заметано! – воскликнул Гроувер.
– Пошли, друг Г., – похлопал я его по плечу. – Дадим твоему ДР еще один шанс.
Шеннон Хейл
Вышибала «козла-зубоскала»
Когда я доковыляла до города, в желудке у меня уже три дня как повесилась мышь. Доспехи старшего брата тяжело давили на плечи. Его же меч свисал с пояса, царапая землю. Я не нашла ничего лучше, чем запнуться об него и растянуться мордой в лужу. Интересно, думала я, пуская пузыри, если просто остаться лежать тут, я скоро умру?
Полуденное солнце тепло похлопало меня по спине, словно желая ободрить. Я собралась с силами, вылезла из лужи и потащилась дальше, мимо жилых домов, кожевенных, сапожных и ткацких лавок – прямо на запах. Сводящий с ума запах еды.
Трактир! С деревянной вывески ухмылялся резной козел.
– Доброго вам дня, сударь! – каркнула я, обращаясь к коротенькому круглому селянину, как раз прибивавшему клочок бумаги на входную дверь.
Уже раскрыв рот, чтобы попросить (да что уж там, скажем прямо – выклянчить) каких-нибудь объедков, я бросила взгляд на бумажку и разобрала нацарапанные на ней слова: НАДОБНО ВЫШИБАЛУ.
Вышибалу! Если вышибал кормят, я готова! Строить посетителей в очередь, прекращать потасовки, выкидывать бузотеров за дверь… Справлялась же я как-то аж с девятью братиками и сестричками. Ну, по крайней мере, пока не сбежала из дома.
– Я бы поработал у вас вышибалой, – сказала я почти что басом. – Понимаю, я сейчас на него не очень-то похож…
Я даже попробовала стереть с морды грязь.
– …но у меня богатый профессиональный опыт.
– М-м-м… когда надо объяснить мужикам, куда им пойти, у чужака может получиться лучше, чем у своего, – протянул коротышка.
Голосок у него оказался на диво писклявым, будто утренняя пташка прощебетала.
– Но с чего это ты взял, что будешь вышибалить лучше, чем предыдущий парень?
– С чего я взял? С чего это я взял?!
Я постаралась сделать негодующее лицо.
Сквозняк принес с кухни целый букет богатых запахов – зажаренная до углей говядина, свиное сало, густая картофельная похлебка, овсяные лепешки. Желудок у меня сжался на размерчик меньше. Нет, я бы в тот момент что угодно сказала за жрачку, и надо же было, чтобы первый пришедший в голову вариант оказался…
– Да с того, что я из Старой Лощины!
Коротышка два раза мигнул и отшагнул от меня подальше.
– Из С-с-старой Лощины? Ах ты, боже мой!
Он потер ладошки и зашнырял глазами, тщательно избегая взглядом моей физиономии.
– Конечно-конечно. Из Старой Лощины, говорите? Это нам подойдет. Ах ты, божечки, ну еще бы не подошло!
Доказательств он не потребовал. Да и какой дурак, если рассуждать здраво, решится на голубом глазу врать, что он из Старой Лощины? Тощий мой живот корчило так, что сил на чувство вины категорически не хватало. Потому что на самом деле я была из Новой Лощины, что сразу по ту сторону леса, у самых гор. Зато река у нас со Старой была одна, а это ведь чего-нибудь да стоит, правда?
Неправда. Ничего оно не стоило. Я в жизни не видала никого из Старой Лощины – зато слыхала кучу всяких баек. И дерутся они, дескать, на мечах, откованных из горячего света, и глаза у них видят всякую ложь и прожигают тебя насквозь, и превращаются они в живое пламя и гоняются в таком виде за врагами. Мы-то в Новой Лощине – ребята скучные и незамысловатые.
