Роберт Шекли - Новые Миры Роберта Шекли. Том 2
И, наконец, в триумфальном одиночестве, Элрой вернулся к радостным трудам по изгнанию боли из своей жизни. Теперь он достиг немалых успехов и испытывал религиозные видения огромной силы и мощи. Но оставалось нечто неудовлетворительное, хотя что — Элрой не мог понять.
Он просмотрел весь Справочник и не нашел ответа. Похоже было, что этот вопрос ему придется решать самому. Но тут, как по волшебству, отворилась парадная дверь и вошел смуглый улыбчивый человечек в тюрбане, с мудрыми глазами и аурой невообразимой силы. То был Таинственный Гуру, который находит тебя, когда пришло время, и говорит то, что ты должен узнать — если ты подписан на Справочник.
— Это твое эго, — сказал Таинственный Гуру и вышел.
Элроя захлестнуло понимание. Эго! Конечно же! Почему же он об этом сразу не догадался? Очевидно, что его эго было последним якорем, привязывающим его к тусклой и прилипчивой реальности. Его собственное «я»! Эго удерживало его, постоянно засыпая его своими эгоистичными требованиями и полностью игнорируя высшее благо Элроя!
Элрой открыл Справочник И там, на последней пустой странице он обнаружил «Эго-удалителей Лефковица», Нью-Йорк.
Под объявлением имелась приписка: «Главный врач США предупреждает: удаление эго может быть опасно для вашего здоровья».
Джозеф Элрой заколебался, подумал, взвесил все факторы. На мгновение он едва не потерял решимость. Но тут в комнату заглянул Таинственный Гуру и бросил: «Духовность сейчас идет семь к пяти, и кроме того — тебе-то что терять?» А потом вышел снова.
Элрой набрал на панели нужный номер.
Вскоре в дверь постучали. Элрой отворил, и вошли эго-удалители Лефковица.
А потом вышли. Осталась только консоль, подмигивала, и ухмылялась, и светила сама себе. А потом исчезла и она, и в комнате остался только бесплотный голос, напевающий «Амаполу».
Последние дни (параллельной?) Земли
Когда объявили о конце света, мы с Рэйчел решили все-таки не разводиться. «Какой в этом смысл? — спросила она. — Никаких новых связей мы все равно завести не успеем». Я кивнул, хотя она меня не убедила. Я забеспокоился: а что будет, если мир не придет к концу, если великое событие отменяется, откладывается, задерживается на неопределенный срок? Быть может, в расчеты влияний Z-поля вкралась ошибка или ученые ошиблись, оценивая влияние схождения Саперштейна, и мы с Рэйчел с нашими вечными жалобами, и дети наши с их вечными жалобами останемся привязаны друг к другу грядущим апокалипсисом крепче, чем брачной клятвой, пока смерть не разлучит нас или пока не грянет Армагеддон — уж что случится раньше. Я постарался помягче высказать все это Рэйчел, но она ответила: «Не беспокойся, если мир не придет к концу по расписанию, составленному ведущими учеными, ты вернешься в свою унылую меблированную комнату, а я останусь здесь с детьми и любовником».
Это обнадеживало; кроме того, мне вовсе не хотелось дожидаться конца света в унылой меблированной комнате, которую я снимал на паях вместе с девицей-японкой и ее дружком-американцем и где не было даже телевизора. Делать там было совершенно нечего, разве что слушать, как японка болтает по телефону с подругами, и жрать в китайском ресторанчике, где обещали обслуживать посетителей до самого конца света, или до тех пор, пока это будет возможно — владелец не верил во внезапные перемены.
«Такие вещи с ясной головой встречать нельзя», — заявила Рэйчел и вытащила на свет Божий все свои запасы — тайский опиум, пестро-бурый кокаин, «кислотка» в форме красных звездочек, сушеные грибы Бог знает откуда, и еще красные ливанские и зеленые марокканские, и последние, бережно хранимые «куаалуды»5, и еще пара таблеток могадона на всякий случай. «Объединим наши мозгокрутные ресурсы, — заявила она, — и устроим себе кайф до гроба».
Конечно, каждый готовился к концу света, как мог. Воздушные линии организовывали апокалиптические спецрейсы в Ультима Туле, в Вальпараисо, в Куала-Лумпур — для пресыщенных извращенцев. Телевидение, само собой, стояло на ушах. Сняли некоторые из наших любимых программ ради шоу «Конец Света». Мы переключились на Си-Би-Эс, где шло «Последнее ток-шоу»: «Ну что ж, кажется, скоро нам и вправду задуют свечку. Наш нынешний гость, профессор Мандрак из Лос-Анджелесского университета, сейчас объяснит нам, какого размера "бумс" нам стоит ожидать».
На какой канал ни настроишься — физики, математики, биологи, химики, лингвисты, философы и телеведущие пытаются объяснить, что же они, собственно, объясняют.
— Ну конечно, — сказал известный космолог профессор Джонсон, — это событие нельзя назвать в полной мере космологическим иначе как метафорически, имея в виду его влияние на нас. Мы, люди, привыкли считать важным то, что происходит на нашей территории. Но я заверяю вас, что в том масштабе, в котором работаю я, это событие незначительно, я даже сказал бы, банально: наша карликовая звезда нулевого класса входит в Z-поле как раз в момент сочетания Саперштейна с последующим нарушением местных условий. Я намеренно изъясняюсь туманно, поскольку принцип неопределенности делает точность пережитком девятнадцатого века. Но, возможно, профессор Уивер с философского факультета может разъяснить это подробнее.
— Ну, в общем-то, — сказал профессор Уивер, — выражение «конец света» несколько расплывчато. Мы сталкиваемся с проблемой точки зрения. Можно сказать, что для постороннего наблюдателя, если таковой существует, ничто на самом деле не кончается. Мгновенье боли, дорогая, затем — жизнь вечная, как сказал поэт…
Переключив канал, мы узнали, что расквартированным в Германии войскам раздают праздничные ужины с индейкой Поговаривали о том, чтобы всех солдат отправить домой, но решили все же оставить их на месте на случай, если это все же не конец света, а подлый коммунистический заговор — мы-то знаем, на что способны эти русские с их извращенным чувством юмора и неутолимым желанием устроить всем побольше неприятностей. Говорилось также, что китайцы вовсе не стали объявлять указанный факт населению — только косвенно, в форме плакатов не больше почтовой марки, подписанных «Обеспокоенный сосед из блока Ц».
А Рэйчел никак не могла понять, почему ее любовник Эдвард упорно сидит в своей комнате и заканчивает роман. «Это уже неактуально, — говорила она. — Все равно никто твой роман не напечатает и не прочтет».
— А мне какое дело? — отвечал Эдвард и подмигивал мне. Я прекрасно понимал его — я сам работал как берсерк, чтобы закончить собственный рассказ об этом последнем дне, да-да, я работал с наслаждением, потому что конец света дарит писателю лучший из финалов, последний финал: наступила полночь, и это последняя строка, все, ребята! Какой это вызов! Я знал, что по всему миру художники откликаются на него, пытаясь создать шедевр, достойный привлечь внимание историков из параллельного мира, в котором катастрофы не будет.
