Гарри Гаррисон - Отверженный
Шеф протокола возмущенно повернулся к капитану.
– Капитан Кортар, прикажите этому человеку провести операцию.
– Не могу. Это не в моей власти.
– То есть как это не в вашей власти? – Дамин-Хест побелел от ярости. – Вы нанимаете безграмотного лекаришку, который в страхе перед операцией кончает с собой, а теперь заявляете, что вас это не касается!..
– Прекратите! – сердито остановил его Лим. – Я сделаю все, что в моих силах. Что мне еще остается? Не могу же я допустить, чтобы старая женщина расплачивалась жизнью за бездарность врача.
Гнев шефа протокола как рукой сняло. Он широко улыбнулся.
– Вы отважный и великодушный человек, доктор Лим. Заверяю вас, что вам не грозят никакие неприятности. Я объясню свите и герцогине в чем дело, и мы сохраним вашу тайну. Мы скажем, что операцию сделал доктор Балиф до того, как он умер. Ваше имя не будет упомянуто.
Дамин-Хест вышел из каюты, и только тут Лим заметил, что Дейксем смотрит на него, широко раскрыв глаза.
– Раз уж вы узнали часть моей истории, то вам следует услышать ее полностью. Капитан расскажет вам, кто я и что сделал. Я хочу, чтобы об этом узнал весь экипаж. Вы приняли меня как своего, и я не хочу втираться к вам под чужим именем. Пусть все узнают, кто такой Ориго Лим.
Шеф протокола ждал у входа в каюту герцогини.
– Она спит. Что мне ей сказать?
– Ничего. Просто подтвердите ей, что я врач и она – моя пациентка. – Лим почувствовал, как его плечи сами собой распрямились. Гордость врача! Лим усмехнулся. Побыть врачом один только последний раз; можно, разумеется, и так свести счеты с жизнью, хоть это и не самый простой способ самоубийства.
Герцогиня Марескула проснулась в тот момент, когда Лим измерял температуру ее руки. Она отшатнулась, и ее рука бессильно упала на одеяло.
– Кто вы такой? – тупо спросила она. – Что вы здесь делаете?
– Я – врач, – ответил Лим, нажимая большим пальцем на ее запястье. Он разжал пальцы, и на запястье остался глубокий отпечаток. – С доктором Балифом произошел несчастный случай. Меня попросили помочь вам.
Лим повернулся к лежащей на столике открытой аптечке.
– Так я и знала. Балиф – тупица. Надеюсь, вы окажетесь лучше. Представляете, он вообразил, что меня надо оперировать, прыткий какой. Нет уж, сказала я ему, торопиться некуда. Сколько шума из-за простого нарушения кровообращения. У меня и раньше такое бывало...
– Вам следовало бы согласиться на операцию, ваша светлость. Другого выхода нет.
– Нет! – завизжала она дребезжащим голосом, глаза ее широко раскрылись, нижняя губа отвисла, складки кожи на шее мелко затряслись. – Не смейте дотрагиваться до меня! Я запрещаю вам! Запрещаю!
Быстрым привычным движением Лим прижал шприц к ее руке. Она обмякла и сразу затихла.
– Что вы собираетесь делать? – озабоченно спросил Дамин-Хест. – В чем должна заключаться эта операция? Балиф что-то говорил о пальце на руке или на ноге.
Лим откинул одеяло с ее грузного тела.
– Мне предстоит ампутировать обе ноги ниже колена. И обе руки между локтевым и плечевым суставом.
Доктору Ориго Лиму не нужны были для операции ни ассистенты, ни медицинские сестры; их вполне заменяли ему чудесные автоматы, которыми было оборудовано хирургическое отделение судового лазарета. Едва лишь герцогиня Марескула оказалась на операционном столе, как он запер дверь и отключил телефон. Это был его мир, в котором полновластно царили его знания и опыт. Он долго и тщательно мыл руки, а затем держал их поднятыми кверху, пока робот натягивал на него прозрачный хирургический комбинезон, облегающий его тело, словно вторая кожа. Он дышал через укрепленный во рту фильтр, который позволял разговаривать, поскольку большинство автоматов повиновались звуковым командам. Пока робот заканчивал его облачение, он изучал приборы на пульте. Кровяное давление более или менее в норме, потребление кислорода – в норме, температура тела, кардиограмма – все под глубоким наркозом. Негромкая команда, и в его протянутой ладони оказался ультразвуковой скальпель. Он склонился над столом и сделал первый разрез.
– Вы продержите ее под анестезией или наркотиками до конца рейса, не так ли, доктор? – спросил шеф протокола Дамин-Хест. Герцогиня лежала на кровати в своей каюте; ее полное тело было почти полностью спеленуто бинтами.
– Нет, – ответил Лим, – это может привести к осложнениям. Здоровье пациентки требует, чтобы она находилась в сознании и могла есть и пить.
– Было бы полезнее для вас, доктор, чтобы она не приходила в сознание. Герцогиня – женщина мстительная. То, что произошло, ей очень не понравится.
Глядя на его озабоченное лицо, Лим не смог удержаться от улыбки.
– Что я слышу, дорогой шеф протокола, неужели мое благополучие волнует вас больше, чем здоровье вашей госпожи и повелительницы?
– Может, да, а может, нет. Может быть, меня волнует собственной благополучие. Скажем так, наши взаимные интересы требуют, чтобы герцогиня пришла в себя в госпитале на Касердаме, где высокооплачиваемые светила заверят ее, что она получила необходимую... гм... помощь и что в самое ближайшее время ей вернут прежний облик. Это ведь возможно?
Лим кивнул.
– Если не произойдет осложнений, то к пересадке конечностей можно будет приступить через шесть месяцев. Что же касается того, чтобы держать ее под наркотиками, то с политической точки зрения, вы, возможно, и правы, но с медицинской точки зрения я не могу на это согласиться.
– Вы – врач, вам виднее, – пожал плечами Дамин-Хест.
Ее светлость герцогиня Марескула не просто разозлилась, она пришла в бешенство. Она не знала, что сделали с ее телом, скрытым от нее повязками, и не хотела знать.
– Меня изуродовали, – вопила она, должно быть, все еще воображая себя юной придворной красавицей. – Кто этот врач, посягнувший на мою красоту?
Не обращая внимания на предупреждающие жесты Дамин-Хеста, Лим назвал себя.
– Палач Лим! Мне говорили о вас на Деламонде, палач Лим. Я все о вас знаю! Убирайтесь! Я не потерплю вашего присутствия. Не смейте подходить ко мне!
Она отодвинулась от подушки, часто всхлипывая.
Лим оставил подробные инструкции ее придворным дамам и знал, что они смогут о ней позаботиться. Ее переносной приемник позволял ему в любой точке корабля принимать показания крохотных датчиков, укрепленных на ее теле, и следить за тем, как протекает послеоперационный период. В случае необходимости он мог отдать соответствующие распоряжения ее сиделкам. Выйдя в коридор, он убедился, что датчики работают нормально, а затем направился в кают-компанию. Постояв в нерешительности у двери, он распахнул ее и вошел с тем непроницаемым выражением лица, которому его научила тюрьма.
