Гарри Гаррисон - Отверженный
С первого взгляда было заметно, что доктору Балифу как-то не по себе. Это был маленький человечек с пышными усами, которые он то и дело поглаживал тонкими беспокойными пальцами. Лицо его было покрыто красными пятнами, на подбородке дрожали капельки пота. Казалось, простое рукопожатие требует от него непосильных затрат энергии; его влажная ладонь бессильно обмякла в ручище Лима. Лим не сводил с доктора глаз пока капитан рассказывал ему подлинную историю Лима и причины, вынудившие того путешествовать под вымышленным именем. Впрочем, имя Лима не произвело на доктора никакого впечатления, должно быть, он никогда и не слыхал об этом деле. Едва узнав, что на борту корабля, кроме него, находится еще один врач, он был не в силах скрыть свою радость.
– Как замечательно, какая удивительная удача, – повторял он, широко улыбаясь и потирая руки, – коллега, нам необходимо устроить консилиум...
– Я не врач, -оборвал его Лим. -По-моему, вам сказали об этом достаточно ясно. Если кто-нибудь когда-нибудь узнает что вы со мной советовались, то мне угрожают серьезные неприятности. Если станет известно, что я участвовал в медицинском консилиуме, то меня ждет смертная казнь. Надеюсь, теперь вам все понятно.
– Разумеется, я понял вас, коллега, то есть, простите, многоуважаемый господин Лим, – он вновь принялся разглаживать свои усы, – все, что будет сказано в этой каюте, останется строго между нами. Я думаю, что мы можем полагаться на благоразумие капитана; всем известно, что гозганцы славятся своей рассудительностью. Впрочем, не будем отвлекаться. Болезнь ее светлости начинает принимать серьезный характер.
– Она была серьезной с самого начала. Какой диагноз вы поставили?
– Ну, вы сами понимаете, в начале заболевания часто трудно поставить уверенный диагноз; некоторые болезни обладают весьма сходными симптомами... Я хотел избежать ненужной паники...
– Короче, у нее язва Тофама? Да или нет?
Доктор Балиф побелел; казалось, еще немного, и он лишится чувств. Прежде чем ответить, он несколько раз облизнул пересохшие губы.
– Да, – пролепетал он наконец.
– Насколько я понимаю, вы уже оперировали? – бесстрастно осведомился Лим.
– Нет, видите ли, я намекнул ее светлости, что по всей вероятности, понадобится небольшая, чисто косметическая операция, но она категорически запретила ее оперировать. Да, запретила. Она хочет по прибытии на Касердам сначала посоветоваться со своим домашним врачом, – еле слышным голосом отвечал Балиф, потупив глаза.
– Как далеко зашел некроз? – тем же ровным голосом спросил Лим. Капитан Кортар слушал молча, понимая только, что положение серьезное.
– Самые кончики пальцев, то есть вначале были пальцы, а сейчас кисти рук и, судя по температуре ступней...
– Какой же вы болван, – чуть ли не шепотом проговорил Лим. Доктор Балиф покраснел и еще ниже опустил голову.
– Да вы хоть что-нибудь соображаете в медицине? – вдруг взорвался Лим.
– Как вы смеете, сэр! Вы слишком много на себя берете. У меня есть диплом врача и звание государственного советника медицины. До недавнего времени я был председателем эпиамской ассоциации врачей. У вас нет оснований сомневаться в моей компетентности.
– Плохо дело, – сказал Лим капитану. – Язву Тофама нетрудно распознать по резким различиям температуры отдельных участков тела. Обычно вначале она поражает конечности, чаще всего пальцы рук. Когда болезнь переходит в активную фазу, прививки уже не помогут. Единственный выход – немедленная операция. Клетки тканей, пораженные бактерией Тофама, отмирают, и инфекция распространяется на соседние участки. Больной ощущает легкий зуд, жалуется на онемение конечностей, но боли не испытывает. Однако самочувствие обманчиво. Пораженная ткань мертва, и ее необходимо срочно удалить, прихватив для верности пару дюймов здоровой ткани. На ранней стадии можно было ограничиться ампутацией пальцев. Я не видел больную, но похоже, что ее светлости предстоит лишиться обеих рук, а возможно, и ног. – Он снова повернулся к Балифу, бессильно опустившемуся на стул. – Когда вы намерены оперировать, доктор?
– Но вы меня не поняли. Как я могу ее оперировать? Ведь она мне запретила.
– Ну, что ж, тогда она умрет, вот и все. Я рекомендую вам начинать подготовку к операции. Незамедлительно.
Не поднимая головы, доктор Балиф медленно встал и, слегка споткнувшись о порог, вышел из каюты.
– Уж больно вы с ним были суровы, – заметил капитан, но в голосе его не было осуждения.
– Поневоле пришлось. Как же иначе было заставить его понять всю серьезность ситуации? Первая и основная обязанность врача – сохранить пациенту жизнь. Как только он это поймет, все будет в порядке. Операция сама по себе пустяковая. Но если вы разрешите дать вам совет, я бы рекомендовал послать ему в помощь одного из ваших офицеров – для моральной поддержки.
– Первый помощник Дейксем. Он – самый подходящий человек для этого дела.
Капитан отдал необходимые распоряжения и достал из ящика стола бутылку. Когда они выпили и Лим собрался уходить, в каюту вошел Дейксем и подчеркнуто сухо отдал честь.
– С глубоким прискорбием должен вам доложить, сэр, что доктор Балиф мертв.
* * *Шеф протокола Дамин-Хест застал капитана, его помощника и Лима в каюте Балифа. Доктор Балиф, одетый в халат из синтетического шелка, лежал на койке, скрестив руки на груди, и лицо его было тихим и умиротворенным.
– Что случилось? Почему меня позвали сюда? – спросил Дамин-Хест, затем он увидел труп и замер с открытым ртом.
– Доктор Балиф покончил жизнь самоубийством, – ответил Ориго Лим, указывая на валяющийся на полу шприц. Он разжал пальцы покойного и вытащил из них маленький пузырек, наполненный до половины прозрачной жидкостью.
– Мартитрон, один из самых сильных транквилизаторов. Две капли в день прекрасно успокаивают нервную систему. 5 кубических сантиметров успокаивают настолько, что перестает биться сердце. Самый простой выход из положения. Доктору Балифу его ноша оказалась не под силу, и он оставил ее мне в наследство.
– Почему вам?
– А больше некому. Герцогиню необходимо оперировать немедленно, и так слишком много времени было потеряно. На всем корабле эту операцию могу сделать только я, но тогда меня приговорят к смертной казни.
– Неужели операция так уж необходима? – спросил шеф протокола.
– Вопрос жизни и смерти. У меня нет выбора. Вернее, выбор есть. Я могу поступить так, как велит закон, и плюнуть на всю эту историю. Какое мне дело до того, что помрет какая-то герцогиня?
– Вы обязаны ее спасти! Вспомните вашу клятву врача!
– Забудьте о клятве. Меня освободил от нее приговор суда.
