Ночная Сторона Длинного Солнца - Вулф Джин Родман

Это бесконечное лето, без снега, без осенних дождей, когда пора для них уже почти прошла, на носу время для снега, но снега нет. Жара, пыль и пустые желтые облака. О чем думает Пас, Лорд Пас, Муж Подательницы Зерна Ехидны и Отец Семи?

Девочка:

— Смотри — она спит!

Другая:

— Не думаю, что они спят.

Стук в выходящую на Солнечную улицу дверь палестры.

— Я открою, — голос Асфодели.

— Нет, я! — А это Медоед.

Ароматные белые цветы и острые белые зубы. Майтера Мрамор задумалась об именах. Цветы — или по меньшей мере какие-то растения — для биодевушек; животные или продукты из животных — для биоюношей. Металлы или камни — для нас.

Оба вместе:

— Дай мне!

Ее старое имя было —

Ее старое имя было…

Треск, стул упал. Майтера Мрамор скованно встала, держась одной рукой за подоконник.

— Немедленно прекратите!

Она могла бы, если бы захотела, вызвать список неработающих или неисправных компонентов. Она не делала этого почти столетие; но время от времени, чаще всего, когда киновия [18] находилась на ночьстороне длинного солнца, список сам всплывал в ее голове.

— Падуба! Разними этих двоих, пока я не потеряла терпение.

Майтера Мрамор могла вспомнить короткое солнце, диск оранжевого огня; кажется, главным преимуществом этого старого солнца было то, что его лучи не вызывали никаких незваных списков и меню.

Оба хором:

— Сив, я хочу…

— Никто из вас не пойдет, — сказала им майтера Мрамор.

Еще один стук, слишком громкий для костяшек пальцев и кожи. Она должна поторопиться, или майтера Роза может пойти сама, может ответить на стук, и тогда у нее появится возможность для жалобы, которая переживет снег. Если снег когда-нибудь пойдет.

— Я пойду сама. Ворсянка, будешь управлять классом, пока я не вернусь. И чтобы все работали, каждый из них. — Чтобы придать последним словам больше веса, майтера Мрамор сделала настолько долгую паузу, насколько осмелилась. — Я ожидаю, что ты назовешь мне тех, кто будет плохо себя вести.

Хороший шаг к двери. Силовой привод в правой ноге иногда заедает, если он больше часа бездействует, но сейчас, похоже, работает почти приемлемо. Еще один шаг, и еще один. Хорошо, хорошо! Хвала тебе, Великий Пас.

Она остановилась за дверью класса, прислушалась к беспорядку, происходящему снаружи, потом похромала по коридору к входной двери.

Мясистый, состоятельно выглядящий человек, почти такой же высокий, как патера Шелк, колотил по панелям резной рукояткой трости.

— Пусть каждый бог благословит вас этим утром, — сказала майтера Мрамор. — Чем я могу помочь вам?

— Мое имя Кровь, — объявил человек. — Я осматриваю это имущество. Я уже осмотрел сад и все, что в нем, но другие здания закрыты. Я бы хотел, чтобы ты провела меня по ним и показала мне все.

— Я не могу впустить вас в нашу киновию, — твердо сказала майтера Мрамор. — И я не могу разрешить вам войти одному в дом авгура. Но я буду счастлива показать вам наш мантейон и палестру — при условии, что у вас есть веская причина желать увидеть их.

Красное лицо Крови стало еще краснее.

— Я проверяю состояние зданий. Судя по тому, что я уже видел, над ними надо как следует поработать.

Майтера Мрамор кивнула:

— Боюсь, вы совершенно правы, хотя мы делаем все, что в наших силах. Патера Шелк чинит крышу мантейона. Это самое срочное. Правда ли…

— Киновия — это маленький дом на Серебряной улице? — прервал ее Кровь.

Она кивнула.

— Дом авгура — это там, где сходятся Солнечная и Серебряная улицы? Маленький треугольный дом в западной части сада?

— Совершенно верно. Правда ли, что все имущество выставлено на продажу? Об этом говорят некоторые из детей.

Кровь странно поглядел на нее:

— Майтера Роза слышала об этом?

— Я думаю, что до нее дошел слух, если вы это имеете в виду. Но я не говорила с ней на эту тему.

Кровь кивнул, небольшой наклон головы, быть может он сам не заметил его.

— Я не сказал этого вашему светловолосому мяснику. Он выглядит как тип, от которого можно ждать одних неприятностей. Но ты можешь сказать майтере Роза, что слух справедлив, слышишь? Скажи ей, сив, что здание уже продано. Продано мне.

«Нам придется уехать до того, как пойдет снег, — подумала майтера Мрамор, слыша в тоне Крови свое будущее и будущее их всех. — Уехать до начала зимы и жить где-нибудь в другом месте, там, где Солнечная улица будет только воспоминанием».

Благословенный снег охладит ее бедра. Она представила себе, как мирно сидит, а у нее на коленях только что выпавший снег.

— Скажи ей мое имя, — добавил Кровь.

Глава вторая

Жертвоприношение

Как и в каждый день недели, за исключением сцилладня, «от полудня до мгновения, когда солнце станет тоньше некуда» рынок был переполнен. Сюда, для продажи или обмена, стекались все продукты, которые выращивались на полях и в садах Вайрона: батат, аррорут, горный картофель; обычный лук, зеленый лук и лук-порей; кабачки — желтые, оранжевые, красные и белые; солнцелюбивая спаржа; бобы, черные как ночь или пятнистые, как гончие; жеруха, с которой еще текла вода пересыхающих речушек, впадающих в озеро Лимна; салат-латук и сотни сортов зеленых суккулентов; жгучие перцы; пшеница, пшено, рис и ячмень; кукуруза — желтая, белая, голубая и красная, переполнявшая мешки, корзины и глиняные горшки, — хотя патера Шелк с неудовольствием отметил, что цены были выше, чем он когда-либо видел, и во многих малорослых початках отсутствовали зерна.

Несмотря на засуху, здесь были финики и виноград, апельсины и лимоны, горох, папайи, гранаты и маленькие красные бананы; ангелика, иссоп, лакричник, кервель, кардамон, анис, базилик, мандрагора, огуречник, душица, коровяк, петрушка, камнеломка и множество других растений.

Здесь парфюмеры размахивали высокими веерами из раскрашенной пампасной травы, распространяя в перегретом воздухе ароматы, соответствующие каждому мыслимому женскому имени; а там эти ароматы соперничали с вкусными запахами жарящегося мяса и булькающего рагу, а также вонью от животных, людей и испражнений тех и других. Здесь говяжьи бока и целые свиные туши свисали с жестоко выглядящих крюков из кованого железа; а там (когда Шелк повернул налево, в поисках тех, кто продает живых животных и птиц) предлагали богатый урожай озера: рыб с разинутыми ртами, серебряными боками и выпученными глазами; мидий; извивающихся угрей; раздражительных черных раков с клешнями как клещи, с рубиновыми глазами и жирными хвостами, более длинными, чем человеческая рука; спокойных серых гусей и уток, богато одетых в коричневое, зеленое и черное; и еще редких странно-голубых речных птиц, которых называют чирками. Раскладные столы и толстые многоцветные одеяла, разложенные на вытоптанной неровной земле, содержали браслеты и декоративные булавки, сверкающие кольца и ниспадающие ожерелья, элегантные мечи и прямые обоюдоострые кинжалы с рукоятками из редкой древесины или раскрашенной кожи; а еще молоты, секиры, колуны и молотки.

Быстро проложив дорогу через толпу, главным образом благодаря росту, немалой силе и сану авгура, Шелк задержался понаблюдать, как нервная зеленая обезьянка предсказывает судьбу за биткарту и как ткачиха соединяет восемь или девять ниток, завязывая десятитысячный узел в ковре; ему показалось, что ее руки работали независимо от пустого маленького лица.

И все это время, пока он стоял, глазея, или проталкивался через толпу, Шелк заглядывал глубоко в глаза тех, кто пришел купить или продать; он пытался заглянуть в их сердца, напоминая себе (когда такие подсказки были необходимы), что Пас дорожит каждым из них. Великий Пас, который понимает намного больше обычного человека, считает эту увядшую домохозяйку с корзиной в руке более ценной, чем любую статуэтку, вырезанную из слоновой кости; а этот угрюмый рябой мальчик (так Шелк подумал о нем, хотя тот был всего на год-два моложе его), готовый схватить медную серьгу или яйцо, стоит больше, чем все товары, которые все такие мальчики надеются украсть. Пас построил виток для Людей, а не создал мужчин, женщин и детей для витка.