Елена Горбачевская - Другая проекция
— Кофе хочешь? — спросил меня Сережа.
— Разве тебе известны случаи, когда я отказывалась?
— Действительно, неизвестны, — улыбнулся он. — Предлагаю спуститься в этот подвальчик.
Кофе там варили несколько странным образом. Вообще-то назывался он вполне прилично, «по-восточному», и даже маленькие турочки использовались. Только эта нагревательная штука, не знаю, как она называется, в которой обычно насыпан песок, что и составляет всю прелесть приготовления кофе таким способом, была пустой. Турочки просто ставились на ее дно. И естественно, пока кофе закипал, можно было состариться, да и вкус оставлял желать лучшего.
— Послушай, Сережа, а почему они так странно варят кофе, без песка?
— Наверное, не поступило руководящих директив, а сами насыпать не догадались.
— Но ведь могли же посмотреть, как это делают в других кофейнях? — допытывалась я.
— Ошибаешься, не могли.
— Почему?
— Потому, что кофеен, где варят кофе по-восточному, в Смоленске всего две — эта и еще одна. Впрочем, может быть и еще открылись за последнее время, только я не знаю. Так вот, во второй варят точно таким же образом, так что рассчитывать на передачу передового опыта не приходится.
Мы на некоторое время замолчали, наслаждаясь уютом и полумраком в общем-то неплохого кафе и приятной музыкой. Как все-таки с ним хорошо, даже молчание не разделяет, а объединяет! И просто здорово, что случились вот такие праздники, когда магазины не работают и можно просто отдохнуть, посидеть вдвоем в кафе. Как в старые добрые времена, когда мы не были еще официально женихом и невестой.
— Ты знаешь, я так рад, что мы приехали вдвоем в Смоленск на праздники, что хотя бы пару дней не нужно носиться по магазинам, высунув язык и вылупив глаза, словно бешеные кильки, — нарушил молчание Сережа. — В Минске мы бы не смогли так отдохнуть. Если не по магазинам, то по размениваемым квартирам метались бы целыми днями, как угорелые.
Я только согласно кивнула, затягиваясь сигаретой, а он продолжал:
— Ну как, понравился тебе Смоленск?
— Сначала как бы не совсем, особенно пока мы до твоих добирались, а сегодня — очень даже ничего.
— А завтра, я уверен, понравится тебе еще больше. У меня есть для тебя маленький сюрприз.
— Сережа, очень тебя прошу, не надо никаких только ресторанов, дискотек и прочего, — запротестовала я. — Я так устала от всей этой бесконечной круговерти!
— Не волнуйся! Этот сюрприз — совсем другого рода. Я уверен, что тебе очень понравится.
— Точно? Скажи, какой!
— Точно, но какой — не скажу. Потерпи до завтра, сама увидишь.
Ну вот, на самом интересном месте! Как тут теперь спокойно до завтра ждать, я же вся изведусь!
Домой мы пришли не очень поздно, потому что вечером жизнь в городе как-то стремительно замирает, и с наступлением темноты все погружается в тишину, преодолеть которую не в состоянии несколько кафе и дискотек, разбросанных далеко друг от друга. Прохожих на улицах мало, а освещения — еще меньше. Подспудно складывается ощущение наступившей глубокой ночи, становится неуютно, и хочется быстрее попасть домой.
Нас накормили прекрасным ужином, с домашними пельменями и пирожками. Причем предварительно мы сами поучаствовали в лепке пельменей, что я делала впервые в жизни. Оказывается, у них такая семейная традиция: все вместе собираются вокруг стола и быстро-быстро лепят огромную кучу пельменей. Потом остается только отваривать их по мере надобности. Здорово! И я вдруг представила, как когда-нибудь мы с Сережей тоже будем сидеть за большим семейным столом, нас будут окружать детишки, и все вместе мы тоже будем делать такие же вкусные пельмени. Я заулыбалась. Сережа заметил это и подмигнул мне. Как это здорово, понимать друг друга без слов!
Спать меня определили в одной комнате со Светой, Сережиной младшей сестрой. А он спал в другой. Странно это как-то. Вроде бы и вместе, а на самом деле — врозь. И даже поцеловаться удается лишь украдкой или когда бродим где-нибудь по городу.
* * *На следующее утро я проснулась в прекрасном настроении с предвкушением обещанного сюрприза. Даже не испытала обычных утренних мук пробуждения, которые имели место быть всегда, не только в рабочие дни, но и в выходные. Каждое утро меня посещает одна и та же мысль: ну зачем вставать, вылезать из-под теплого одеяла, когда мне так хорошо и комфортно!
Но только не сегодня!
Мы вышли из дому и отправились куда-то. Сережка, поросенок этакий, молчал, как партизан и тащил в руке пакет с огромной пустой флягой. Мне оставалось только теряться в догадках. Мы шли совсем в другом направлении, чем вчера, удаляясь от центра, а не приближаясь.
Закончились жилые дома, и мы оказались то ли в парке, то ли в сквере. Широкая аллея вела к какому-то кургану, увенчанному памятником, с вечным огнем у подножия.
— Это и есть твой сюрприз? — не выдержала я. — А фляга зачем? Мы что, вечный огонь тушить будем?
— А зачем его тушить? — не понял Сережа.
— Вот и я думаю — зачем?
— Аленушка, я прекрасно знаю, что терпение не входит в число твоих многочисленных добродетелей, но все-таки постарайся проявить его!!
Похоже, что мы вообще выбрались за городскую черту. Извилистая тропинка вела нас сквозь лесок, только начавший примерять летнюю зеленую накидку. Из-под темной прошлогодней листвы яркими самоцветами проглядывали первые нестерпимо зеленые листочки пролесок, увенчанные белыми звездочками цветов. Гимном возрождающейся жизни звенели бесчисленные птицы. Когда прилетал легкий ветерок, деревья раскланивались, словно приглашая долгожданных гостей, а на земле солнечные зайчики поднимали веселую кутерьму.
Вдруг последние березки расступились, разбежались, и мы вышли на бархатный ковер луга, над которым трепетно заливался невидимый жаворонок. Лужок спускался куда-то в низину, которую покрывали густые дебри кустарника, словно сбрызнутого первой зеленью.
Мы спустились вниз, и после яркого солнечного луга попали почти в полумрак — настолько густо переплелись ветви кустарника. А внизу шумел и журчал ручей, перескакивая по обомшелым камням. Еще немного, и мы, перейдя по мостику ручей и миновав солнечный пригорок, просто попали в сказку.
Я сразу поняла, что это и было целью нашего путешествия. Полянку, со всех сторон окруженную непроходимыми купинами кустов, пересекал другой ручеек, поменьше. Звонкий и хрустально-чистый, он брал свое начало прямо из недр матушки-земли, прорываясь сверкающим на солнце родничком. Чьи-то добрые руки облагородили этот подарок природы, заключи резвую струю в небольшую металлическую трубу, которая не давала смешиваться ей с землей, позволяла играть на солнце драгоценным бриллиантом, а случайному прохожему давала возможность напиться. Тут же были оборудованы несколько самодельных скамеечек, так и манивших отдохнуть в густой тени.
