Елена Горбачевская - Другая проекция
— Здравствуйте, здравствуйте, коллега! — приветствовало меня мировое светило. — Как Ваши дела?
— Спасибо, неплохо. Мы сделали измерения практически по всем кристаллам, которые Вас интересовали. В инфракрасной области… — и я начала его грузить нашими результатами.
Надо сказать, Комлев остался очень доволен нашей работой. Даже за чашечкой кофе с сигаретой (мне было позволено курить в его личном кабинете!) рассказал забавную байку про профессора Бонч-Бруевича, сына того самого соратника дедушки Ленина.
Когда-то давно Бонч-Бруевич купил себе новый автомобиль и относился к нему слишком ревностно, что вызвало некий нездоровый ажиотаж среди остальных сотрудников ГОИ, Государственного оптического института. Коллеги-юмористы воткнули в выхлопную трубу его новенького лимузина милицейский свисток, и весь коллектив института с замиранием сердца собрался у окон, когда шеф отправился домой. Только стоило ему надавить педаль газа, как раздавалась пронзительная трель, слишком хорошо знакомая каждому автолюбителю. Озадаченный академик глушил мотор и усиленно оглядывался. Никого. Снова на газ — и снова советская милиция что-то имеет против. Дело едва не закончилось печально, поскольку один из весельчаков в пароксизме смеха чуть не вывалился из окна.
Вскоре я была загружена под завязку — в прямом и в переносном смысле. В объемистую сумку еле поместилось все, что мне необходимо было увезти в Минск, а голова просто распухла от идей и теорий, которые следовало проверить.
До отхода поезда оставалось еще часа два. Что ж, прекрасно, сказала я себе. Есть время купить какой-нибудь презент Сережиным родителям. Я решила сдать неподъемную сумку в камеру хранения на вокзале и налегке пробежаться по кондитерским магазинам, купить хороших московских конфет. Но не тут-то было. Во-первых, очередь в камеру хранения была такая, что я достоялась бы только к окончанию майских праздников. Во-вторых, во всех известных мне кондитерских магазинах было шаром покати. Не считая, конечно, плотной толпы страждущих покупателей. Праздник как-никак на носу! С трудом пропихиваясь сквозь сумасшедшую московскую толкучку, заякоренная своей непомерной сумкой, я пару раз чуть намертво не застряла в дверях. Так что когда в кафетерии ресторана «Прага» я увидела в продаже настоящий пражский торт, я долго не раздумывала.
Теперь дело было за маленьким. Довезти покупку в целости и сохранности. Пересаживаясь с линии на линию, я закрывала торт грудью, спасая от броуновского движения несметной толпы, берегла пуще глаза. Вот, наконец, и перрон. Мой третий вагон совсем рядом. Нумерация с хвоста, так что идти мне пришлось всего ничего. Я счастливо и облегченно вздохнула, примостила коробку на сумку и полезла в кармашек за билетом. Отвлеклась я не более, чем секунд на тридцать, и в этот момент какая-то полуслепая бабка размашисто наподдала ногой мою сумку. Сумка-то что, она тяжелая, только чуть колыхнулась. Зато коробка с тортом совершила двойное сальто и шлепнулась на крышку. Сюрприз!
Ну у какой женщины, даже напрочь равнодушной к сладкому, поднимется рука выбросить торт, даже если он до безобразия расплющен! Так и везла его с собой, всю дорогу гадая, что за месиво там внутри.
На Смоленский перрон поезд прибыл около одиннадцати вечера. И изо всего поезда выходила только я. Вышла и стою. Одна-одинешенька на перроне. На всем белом свете. Кругом темнотища. Никто меня не встречает, не ждет! Я же звонила Сереже, даже номер вагона сказала! А поезд уже отправился! Стоянка только полторы минуты. Но тут я увидела во весь дух мчащуюся вдалеке человеческую фигурку. Сережа!
— Здравствуй, милая! — сказал он, поцеловав меня и забрав сумку.
— Привет! А я уже думала, что ты не пришел меня встретить, чуть дальше в Минск не уехала!
— Ты же сказала, что у тебя третий вагон, так я и пошел туда, где он должен быть. А этот твой дурацкий поезд — весь наоборот!
Как же мне хорошо с ним, таким чудесным, добрым и немного бестолковым!
Но наши приключения еще не закончились. Его родители совсем недавно получили новую квартиру, и он, постоянно живя в Минске и лишь изредка к ним наведываясь, толком не знал район. В кромешной тьме мы перебирались через какие-то свалки и котлованы, рискуя насмерть утонуть в грязи или, в лучшем случае, переломать себе все конечности. Пока мне Смоленск активно не нравился. Я уже стала подозревать, что в городе нет ничего, кроме новостроек и разбитых одиноких фонарей. К тому же погода резко испортилась, стало очень холодно, и в своей легкой ветровочке я ужасно замерзла. Так что перед родителями предстала не невеста их сына в благородном смысле этого слова, а невесть что, замерзшее, растрепанное, извазюканное в грязи по самые уши и до предела несчастное. С расквашенным тортом в руках.
Сережина мама только взглянула на меня и тут же исчезла. Вернулась через пол минуты с теплыми носочками и тапочками:
— На, Лена, быстренько одень, согрейся. Ты же совсем замерзла!
И такой заботой веяло от этих простых слов, что я уже сама не могла понять, как еще совсем недавно я могла бояться встречи с этой доброй и замечательной женщиной.
Самое смешное, что торт пострадал очень незначительно. Дело в том, что его верх был украшен вылитыми из шоколада листочками и обсыпан шоколадной же крошкой. Никаких цветочков из крема. Так что хотя крошка и немного обсыпалась, он был вполне съедобным и даже очень вкусным.
По поводу приезда столь важной гостьи, каковой являлась моя персона, ужин был накрыт не на кухне, а в гостиной. Меня здесь действительно ждали!
* * *Буквально на следующий день славный город Смоленск понравился мне значительно больше. Оказывается, кроме котлованов с грязью и разнообразных колдобин в нем имеется много чего хорошего и даже, прямо скажем, симпатичного. Особенно мне понравился старый центр.
Древние башни, покрытые шрамами времени и войн, сурово взирали на суету черными провалами бойниц. Словно сказочные богатыри, окаменевшие в своем вечном дозоре и вросшие в землю, они продолжали уже которое столетие охранять мир и покой. Старинные памятники, сверкая бронзой, мудро и терпеливо взирали на суету у своего подножия. А над всем этим, прямо в ясном небе, сверкали золотые купола Собора.
Древний, гордый, величественный город. Немного смешными и неуместными выглядят в нем трамвайчики, которые, пробираясь по старинным улочкам, терпеливо карабкаются с холма на холм, а всего их, холмов, в Смоленске семь. Как в Риме. Впрочем, может быть как раз наоборот: в Риме как в Смоленске.
— Кофе хочешь? — спросил меня Сережа.
