Антон Дубинин - Поход семерых
Словно бы в ответ на острое желание один из рыцарей тронул коня и поднял с лица забрало. Нет, он не был похож на Роберта, совсем не был. Черной бородой и суровыми чертами он напоминал Эйхарта Юлия, да так сильно, что Аллен вздрогнул от неожиданности.
— Приветствую вас, сэры, в пределах Молчащей Земли. Сожалею, что долг вынуждает меня вас задерживать. Клянусь вам честью, что ни я, ни мои рыцари не желаем вам зла. Ответьте только на один вопрос.
— Мы ответим, говори. — Йосеф вышел вперед, обращаясь к пришлецу с холодной учтивостью, и то, что он говорит за всех, не могло никого удивить.
— Среди вас есть благородная дама; мы хотим знать, девственна ли она.
Аллен вздрогнул; Марк, сильно покраснев, выступил из-за его спины, собираясь что-то ответить, но Клара опередила его. Она едва ли не горделиво вскинула голову, бледные губы ее дрогнули.
— Да, я девица, и целомудрие свое я посвятила Господу. Теперь же скажите, что вам до того?..
Чернобородый рыцарь нахмурился. Кажется, он и хотел, и боялся услышать то, что услышал; до того, как ответить, он обменялся быстрыми взглядами со своими безмолвными спутниками. То ли Аллену послышалось, то ли и правда перед тем, как он начал говорить, с губ его сорвался горестный вздох.
— Я сожалею, благородная девица, но мы должны исполнить обычай этого края. Каждая девственница, проезжающая здесь, должна отправиться с нами в замок и наполнить серебряное блюдо своей кровью.
— Что?!!
Это воскликнул Аллен. Марк сжал кулаки и подался вперед; он словно бы не видел, что они стоят впятером против семерых латников, а у них на всех есть только один меч. Гай заслонил Клару собой, за считанные секунды догнав ее по бледности. Йосефова правая ладонь легла на рукоять меча. Голос его, когда он заговорил, был высоким от гнева.
— Позор и бесчестье для христиан исполнять такой нечестивый обычай! Кроме того, эта девица тяжело больна, и потерять столь много крови будет для нее смертью. Вы можете взять ее от нас силой, но знайте, что, хотя нас и меньше и нет у нас оружия, все же истина на нашей стороне.
— Не исключено, что вас станет меньше, — процедил Марк с такой бешеной яростью, что Аллен на миг увидел его таким, каким не представлял никогда: мужчиной и воином, солдатом в грязном камуфляже, на чьих руках в его двадцать с небольшим лет уже была — представь это как данность, маленький поэт! — была человеческая кровь. На щеках у Марка горели красные пятна, и воздух перед его глазами дрожал от ярости.
Аллен услышал свой собственный голос, пришедший будто со стороны. Он никогда не считал себя смелым, но происходящее здесь и сейчас, ветреным днем, у лесной переправы, просто не оставляло места для страха. Может, и правда, что многие отважные поступки совершаются из трусости, — но сейчас Аллен не ощущал себя ни смелым, ни трусливым. Он про себя вообще забыл.
— Чтобы взять эту девицу, вам придется до этого убить всех нас. Пробуйте, если хотите, но знайте, что мы будем драться.
Драться… Нужно подобрать хотя бы какую-нибудь палку. Или камень. Не руками же он собирается передушить всех этих железных воинов?.. Но дело в том, что ни душа его, ни тело не верили до конца, что в этом иллюзорном мире умирают по-настоящему.
Еще один из рыцарей открыл лицо. В совсем молодых глазах его стояло просто-таки бешеное отчаяние. А они не хотят нас убивать, внезапно понял Аллен, еще бы — мало в том чести и радости… По лицу рыцаря — Аллен увидел это с четкостью дурного сна — бежала тонкая струйка пота.
— Добрые сэры, — это снова заговорил старший, — я воистину знаю, что этот обычай недостоин христианина, и не меньше вашего страдаем мы, исполняя его.
«Так не исполняйте же!» — тихо воскликнул Гай, но никто не услышал его.
В голосе бородатого латника звучала неподдельная боль, заставляющая его слушать.
— Поверьте, что не хотим мы вашей смерти, ни смерти прекрасной девицы, но увы, пали мы жертвой злого чародейства и неразумных обетов. Должно быть, во ад ведет меня и моих вассалов этот обычай, но нет спасения лишь для клятвопреступника!
— Плевать мы хотели на ваши обеты, — негромко и страшно сказал Марк. Он чуть пригнулся, как перед прыжком, и глаза его из серых стали почти черными. Один из шести младших рыцарей тронул коня, перехватывая для удара длинное копье. Йосеф шагнул вперед, вытягивая меч из петли.
— Стойте! — Это воскликнул единственный человек, никак не участвовавший в действии. Клара решительно рванулась из-за спин людей, закрывших ее собой, и теперь стояла меж двумя отрядами, готовыми ринуться друг на друга. Аллен поразился алому румянцу, расцветшему двумя розами на ее бледной коже. — Остановитесь. Вы все, кажется, забыли спросить меня. — И, повернувшись к главе темных рыцарей, возвышавшемуся над ней, как башня, она спросила, и голос ее был как вода, как клич прекраснейшей из птиц высоко в небесах. — Могу ли я знать, для чего в замке нужна моя кровь и каким обетом вы связаны? Я думаю, что имею право это знать, и готова на многое, чтобы не погиб никто из моих спутников. Лучше одному погибнуть, чем пятерым.
Бородатое лицо тронул свет облегчения. Поправляя постоянно съезжающее забрало, латник заговорил, и голос его слегка дрожал. Рассказ его, как смог позже восстановить Аллен, выглядел примерно так, разве что в нем встречалось много слов витиеватых, старинных и странных, которых Аллен и его друзья попросту не понимали.
— Благодарю тебя, прекрасная девица, за то, что готова выслушать нас, и за то, что являешь заботу о своих спутниках и о нашем спасении. Твоя кровь нужна нам, чтобы омыть ею раны нашего господина, властителя Молчащей Земли. Три года назад постигло его плачевное увечье за то, что нарушил он данный ему закон; и теперь раны его не заживают. Страдания его ужасны, и земли его тоскуют вместе с ним — вот уже три года не живет здесь никакая живность, даже птицы не вьют гнезд в плачущем лесу, и рыба ушла из вод наших рек. Опустошен этот край и полон голода и страданий. Мы же, семь вассалов его, дали клятву, что сделаем все, лишь бы избавить нашего господина от мук и вернуть жизнь ему и своим землям. Но не в добрый час поклялись мы, и не один Господь был свидетелем сему обету; ибо в тот же час явился к нам старец и прорек, что должно сделать нашему властителю, дабы закрылись его раны. Увечье его надобно омыть кровью девственницы, которая лишь к Господу обращала свое сердце, и сделать это должны двое целомудренных мужей, чьи руки не запятнаны кровью. Страшны были те речи, и трижды прокляли мы свой обет и свою верность, но не осталось нам пути, кроме как исполнять, что сказано…
