Альфред Бестер - Миры Альфреда Бестера. Том 4
— Линда! — простонал он. — Мне было бы легче идти на юг пешком.
— Джим! — Линда подбежала к нему и стала пылко обнимать. — Джим, ты ангел. С тобой все в порядке?
— Да, — проворчал он. — Отпусти меня, Линда, я не могу дышать.
— Мне даже нечем как следует тебя отблагодарить. Я мечтала об этом целую вечность. Не знаю, что смогу сделать, чтобы отплатить тебе. Все, что ты хочешь, только назови!
— Ладно, — сказал он, — ты уже подстригла меня.
— Я серьезно.
— Разве ты не научишь меня управлять машиной?
— Конечно. Как можно быстрее. Это, по крайней мере, я могу сделать.
Она села на стул, не отрывая глаз от пианино.
— Не делай много шума из ничего, — сказал он, с трудом поднимаясь на ноги. Он сел перед клавишами, смущенно улыбнулся Линде через плечо и, спотыкаясь, стал наигрывать менуэт.
Линда затаила дыхание и сидела, выпрямившись.
— Так ты играешь? — прошептала она.
— Чуть-чуть. В детстве я брал уроки музыки.
— Ты умеешь читать ноты?
— Когда-то умел.
— Можешь научить меня?
— Я думаю, да, только это трудно. Постой, есть еще одна пьеска, которую я умею играть.
И он принялся мучить «Шелест весны». Из-за расстроенного инструмента и его ошибок это было ужасно.
— Прекрасно, — вздохнула Линда. — Просто чудесно.
Она уставилась ему в спину, на ее лице появилось выражение решительности. Она поднялась, медленно подошла к Майо и положила руки ему на плечи.
— Что? — Он поднял глаза.
— Ничего, — ответила Линда. — Практикуйся пока на пианино, а я пойду готовить ужин.
Но весь вечер она была так рассеяна, что заставила Майо нервничать. Он рано украдкой ускользнул в кровать.
Еще не было трех часов дня, когда они, наконец, разыскали автомобиль в рабочем состоянии. Правда, это был не «кадиллак», а «шеви» с закрытым кузовом, потому что Майо не понравилась идея подвергаться превратностям погоды. Они выехали из гаража на Десятой Авеню и вернулись в Восточный район, где Линда больше чувствовала себя дома. Она привыкла, что границы ее мира простираются от Пятой Авеню до Третьей и от Сорок Второй стрит до Восемьдесят Шестой. Вне этих пределов ей было неуютно.
Она передала Майо руль и позволила ему ползать по Пятой и Мэдисон, учась трогаться с места и останавливаться. Пять раз он стукался бортами, одиннадцать раз глох и даже въехал раз задом в витрину, которая, к счастью, была без стекла. Он разнервничался до дрожи в руках.
— Это действительно трудно, — пожаловался он.
— Вопрос практики, — успокоила она его. — Не спеши. Я обещаю, что ты приобретешь опыт, если позанимаешься месяц.
— Целый месяц?!
— Ты говорил, что с трудом обучаешься, не так ли? Вини не меня. Остановись-ка здесь на минутку.
Он заставил «шеви» остановиться.
— Подожди меня.
— Ты куда?
— Сюрприз.
Она вбежала в магазин и провела там полчаса. Когда она появилась снова, то была нагружена черными футлярчиками величиной с карандаш, жемчужным ожерельем и театральными туфельками на высоких каблуках. Волосы ее были уложены в новую прическу. Майо с изумлением смотрел, как она садится в машину.
— Что все это значит? — спросил он.
— Часть сюрприза. Рули на восток на Пятьдесят Вторую стрит.
Он с трудом тронулся с места и поехал на восток.
— Зачем ты переоделась в вечернее платье?
— Это платье для коктейля.
— Для чего?
— Для того, куда мы едем… Осторожно, Джим!
Она схватила руль и едва успела отвернуть от разбитой вдребезги мусоровозки.
— Приглашаю тебя в знаменитый ресторан.
— Есть?
— Нет, глупый, пить. Ты мой гость и я должна тебя развлекать. Теперь налево. Найди, где тут можно поставить машину.
Затормозил он отвратительно. Когда они вышли из машины, Майо остановился и начал старательно принюхиваться.
— Что это за запах? — спросил он.
— Какой запах?
— Сладковатый какой-то.
— Это мои духи.
— Нет, это что-то в воздухе, сладковатое и удушливое. Я когда-то встречался с таким запахом, но не могу вспомнить, где.
— Не бери в голову. Пойдем.
Она ввела его в ресторан.
— Сюда пускают только в галстуках, — прошептала она, — но, может быть, нам удастся обойтись без него.
На Майо не произвел впечатления ресторанный дизайн, он он был зачарован висящими в баре портретами знаменитостей. Он провел несколько минут, обжигая спичками пальцы, чтобы полюбоваться на Мел Аллен, Реда Бербери, Кази Стиггинса, Фрэнка Гиффорда и Рокки Марциано. Когда Линда, наконец, вернулась из кухни с горящей свечой, он нетерпеливо повернулся к ней.
— Ты раньше встречала здесь этих телезвезд? — спросил он.
— Да. Так как насчет выпивки?
— Конечно, конечно. Но мне бы хотелось немного поговорить о них.
Он подвел ее к табурету перед стойкой бара, сдул пыль и галантно помог ей усесться. Затем он перепрыгнул через стойку, вытащил носовой платок и профессионально навел на красное дерево глянец.
— Это моя профессия, — ухмыльнулся он и принял дружелюбно-безликое выражение бармена. — Добрый вечер, мадам. Приятная ночь. Что желаете?
— Боже, у меня в магазине был сегодня бурный день. Сухой «мартини». Лучше двойной.
— Конечно, мадам. Хлебец или маслину?
— Лук.
— Двойной сухой «Гибсон». Секундочку. — Майо пошарил на полке и, наконец, достал виски, джин, несколько бутылок содовой, содержимое которых, несмотря на запечатанные пробки, частично испарилось. — Боюсь, наш «мартини» несвежий, мадам. Может, желаете что другое?
— О, ну тогда, пожалуй, скотч.
— Содовая выдохлась, — предупредил он, — и нет льда.
— Ерунда.
Он ополоснул содовой стакан и налил виски.
— Благодарю. Налейте и себе, бармен. Как вас зовут?
— Меня зовут Джим, мадам. Нет, спасибо. Никогда не пью на работе.
— Тогда бросай работу и присаживайся ко мне.
— Никогда не пью на работе, мадам.
— Можешь звать меня Линда.
— Благодарю вас, мисс Линда.
— Ты серьезно не пьешь, Джим?
— Да.
— Ну, за Счастливые Дни…
— И Долгие Ночи.
— Мне нравится. Это ты сочинил?
— Ну, вряд ли. Это обычная присказка барменов, специально для парней. Знаешь, а ты соблазнительна. Только не обижайся.
— Не обижусь.
— Пчелы! — воскликнул вдруг Майо.
Линда вздрогнула.
— Где?
— Запах. Как в улье.
— Да? Я не знала, — равнодушно сказала она. — Я, пожалуй, выпью еще.
— Подожди. Послушай, эти знаменитости… Ты действительно видела их здесь? Лично?
— Ну, конечно. За Счастливые Дни, Джим.
— Наверное, все они бывали здесь по субботам.
Линда задумалась.
— Почему по субботам?
— Выходной.
— А-а…
— А каких телезвезд ты видела?
— Каких только назовешь, — рассмеялась она. — Ты напоминаешь мне соседского мальчишку. Я всегда рассказывала ему о знаменитостях, которых видела. Однажды я рассказала ему, что видела здесь Джига Артура, а он спросил: «Вместе с его лошадью?»
Майо не понял сути, но, тем не менее, был уязвлен. Только Линда собралась его успокоить, как бар вдруг мелко затрясся и одновременно раздался далекий подземный гул. Он, казалось, медленно приближался, а затем стих. Сотрясение прекратилось. Майо уставился на Линду.
— Иисусе! Как ты думаешь, может быть, это рухнуло здание?
Она покачала головой.
— Нет, когда рушится здание, это всегда сопровождается ударом. Знаешь, на что это похоже? На подземку Лексингтон Авеню.
— На подземку?
— Ага. Местный поезд.
— Это безумие. Разве может работать подземка?
— Я и не говорю, что это она. Я сказала, что похоже. Налей мне еще, пожалуйста.
— Нужно поискать содовой. — Майо исчез и вновь появился с бутылками и огромным меню. Он был бледен. — Лучше возьми что послабее, Линда, — сказал он. — Ты знаешь, сколько стоит выпивка? Доллар семьдесят пять центов. Вот смотри.
— К черту цену! Жить так жить. Сделай мне двойное, бармен. Знаешь что, Джим? Если ты останешься в городе, я могу показать тебе, где жили все эти твои телезвезды… Благодарю. Счастливых Дней… Я могу взять тебя в рекламное агентство и показать их фильмы. Что скажешь об этом? Звезды, как… как Ред… как там его?
— Бербери.
— Ред Бербери и Рокки Гилфорд, и Рокки Кейси, и Рокки Летящая Стрела…
— Смеешься надо мной? — сказал Майо, опять обидевшись.
— Я, сэр? Смеюсь над вами? — с достоинством сказала Линда. — Зачем бы мне смеяться над вами? Я только пытаюсь быть милой. Я хочу, чтобы ты хорошо провел время. Мама говорила мне: «Линда, — говорила она, — запомни о мужчинах одно: носи то, что они хотят, и говори то, что им нравится». Вот что она мне говорила. Ты хочешь, чтобы я носила это платье? — потребовала она.
