Валентин Иванов - Энергия подвластна нам
Они шли медленно. На улице Щербиненко взял Заклинкина под руку и почувствовал, что тот дрожит мелкой дрожью. Он повернул к нему своё ничего не выражающее лицо и тихо сказал:
– Болван, возьми себя в руки!
Убийцы пошли влево и скоро повернули за угол.
3Нелегко заставить уйти из жизни человека, который ещё должен что-то сделать!
Мы имеем основание думать, что технический служитель Фёдора Александровича очнулся сразу же после ухода убийц или даже немного раньше. Может быть, его привёл в себя удар, нанесённый Заклинкиным. Он пошевелил головой и приподнялся на руках. Ног он не ощущал. Подползая к столу, он старался увидеть, где Фёдор Александрович. Уцепившись за кресло, он подтягивался к нему.
Когда его голова поднялась над уровнем стола, он увидел седую голову, под которой расплывалось красное пятно. Вероятно, он думал сейчас только об одном: убили, убили, убили…
Он всё ещё поднимался, хотя ему очень мешали тяжёлые неподвижные ноги, и тянулся к стоящему на столе телефону. Он долго тянулся, обрывался, наконец, достал до шнура, натянул его и повалил аппарат, но трубка была у него в руке. Он держал её перед лицом, а говорить не мог! Раздроблённая челюсть висела, и в горле было что-то, что мешало ему говорить…
4Дежурная телефонистка на зажёгшийся сигнал номера кабинета директора Института ответила: «Слушаю». Так она всегда отвечала. Но наушники молчали.
– Я слушаю, Фёдор Александрович! – Ответа не было. В наушниках что-то клокотало. Шумит в ушах? Это бывает от напряжения слуха. Но сигнал продолжал гореть.
– Я слушаю. Институт, слушаю!
На этот раз в наушниках ясно отдался стук упавшей трубки. Огонёк сигнала по-прежнему смотрел на телефонистку. Она стала звонить в соседние комнаты Старого Корпуса, но ей никто не отвечал. Наконец, отозвался швейцар:
– У Фёдора Александровича никого нет. Были люди, но ушли. Он, наверно, вышел, а Степан Семёнович убирает, стронул трубку.
Это успокоило телефонистку. Раз Степан Семёнович там, – всё в порядке.
5Тяжёлая мёртвая нижняя часть тела тянет Степана Семёновича вниз. Руки его слабеют, он сползает на пол и падает головой на чемоданчик, лежащий под столом. Он видит ноги Фёдора Александровича. Он не чувствует боли. Его лицо омертвело. Ноги тоже мертвы.
Под ухом что-то тикает. Тиканье слышно из чемоданчика. Степан Семёнович знает всё в этой комнате. Это не их с Фёдором Александровичем чемоданчик. Степан Семёнович знает, что может значить такое тиканье. Они очень много знают, эти технические служители – «простые» люди.
Степан Семёнович ловит чемоданчик за ручку и ползёт к двери. Он подползает к двери. Эта дверь, к его счастью, открывается в коридор. И он уже в коридоре. Ему кажется, что чемоданчик тикает всё громче и громче.
Он ползёт и ползёт к длинной лестнице, спускающейся в актовый зал, а чемоданчик тикает зло и пронзительно. Вот начинает тикать пол. С треском тикают стены, потолок. Тикает в голове, в руках. Только не тикают мёртвые ноги. «Врёшь», – говорит Степан Семёнович, но вместо своего голоса он слышит: «Тик-тик-тик». «Врёшь», – говорит он. Он уже видит верхнюю ступеньку лестницы. Оттуда ему навстречу яростно грохочет тикающая пустота актового зала.
«Врёшь!», – кричит он. «Врёшь!» И он волочит своё мёртвое ниже груди тело, ударяется о пол тем, что было это лицом. Но нет больше Степана Семёновича! С громом тикает кругом весь мир. «Врёшь!» – кричит богатырь, стоя наверху лестницы. И он с размаху бросает грохочущий чемодан в чёрную пропасть.
Искалеченный мертвец, лёжа на верхней ступеньке лестницы, вытягивает руку и разжимает пальцы. Чемоданчик встаёт – боком, наклоняется и, подпрыгивая, падает вниз по лестнице, на которой ещё нет ковра. Безжизненное тело вытягивается, перевешивается, сползает вниз на четыре ступени и обвисает.
От стола в кабинете к лестнице тянутся непрерывной цепью багровые знаки…
Так побеждается смерть!
6Подпрыгивая по ступенькам, маленький, но тяжёлый чемоданчик упал на среднюю площадку лестницы, качнулся в последний раз и лёг плашмя. Он лежал и чуть-слышно тикал. Нужно было положить на него голову, чтобы услышать негромкую звонкую работу механизма. Так чемоданчик лежал ровно две минуты. Потом он исчез.
Взвилась чёрная волна, рванулась во все стороны, зажгла оконные переплёты, выдавила их и с низким рёвом вырвалась в город. Внизу у лестницы начал тлеть паркет. Горячая волна отразилась от стен и потолков и рассеялась. То место, где был исчезнувший чемоданчик, как бы растворялось.
Жара уже не было, но мраморные ступени холодно плавились. Лестница размягчалась, теряла форму и нижняя её часть уже текла медленными, тяжёлыми струями. Последовательно размягчались и верхние от площадки ступени. На их обрезах появились капли. Капли повисали, падали. На том месте, где был чемоданчик, материя начинала кипеть и пениться. Здесь в воздухе появилось очень густое, блестящее серое облачко. Сначала оно не превышало размеров подушки и казалось очень плотным. Но облачко увеличивалось стремительно. Оно вытягивалось вниз, выпуская острые языки, и вспухало вверх. В нём проскакивали очень яркие синие искры, мелькая во всех направлениях. В своей нижней части облачко начинало краснеть.
Распад вещества ускорялся с каждой секундой.
В Экспериментальном Корпусе, стоящем за высокой решёткой во дворе Института, взрыв слышали очень ясно. Из тридцати или сорока человек, бывших там сегодня, некоторые слышали этот звук не в первый раз в жизни. Это – мятеж энергии атома!
Ещё сыпались звенящие стёкла дворового фасада Экспериментального Корпуса, как уже был дан сигнал аварийной тревоги и все рупоры диспетчерской связи повторяли автоматически и без перерыва:
– Авария! Одевайтесь! К антиреакторам! Авария! Одевайтесь…
Люди бросались к стенам своих лабораторий, надевали большие белые, матового металла, чешуйчатые сапоги и срывали со стен халаты. Из тяжёлых складок халатов торчали прозрачные шлемы с микрофонами и наушниками. Рукава оканчивались перчатками. Похожие на страшных призраков, люди хватали длинные, толстые чёрные цилиндры с ручками и короткими шлангами и выскакивали в коридоры. Из-под шлемов кричали громкие, усиленные аппаратами, голоса:
– Где, где? У кого? В какой лаборатории?
По двору к старому зданию уже бежали Алексей Фёдорович и Марк Михайлович.
– В Старом Корпусе! Сюда все! Скорей!
Двор наполнился фигурами в костюмах призраков. Усиленные микрофонами голоса покрыли шум:
– В Старый Корпус! Это там! Скорей!
Перед ними зияли распахнутые взрывом дымящиеся двери и пустые окна старого гнезда. Оттуда доносился клокочущий звук распадающейся материи.
