Керен Певзнер - Город Ветров
Но я только вертела головой из стороны в сторону, как ненормальная, и ничего не видела. У меня заболела шея, кружилась голова, и смотреть на накрытый стол из-за возрастающей тошноты не было никакой возможности.
Внезапно все стихло, прекратился шум, разговоры, и раздался звон литавр. Широкие расписные двери медленно стали раскрываться, и в зале показались богато наряженные слуги из свиты шаха Гаомарта восемнадцатого. Сидящие за столами встали и упали ниц. Остались стоять только богато одетые гости и наша четверка. Я поежилась, представив себе, как буду валяться на не очень чистом полу.
В зал, окруженный свитой придворных, среди которых я заметила визиря хазареянина Нафтали, вошел шах. Он был небольшого роста, с реденькой бороденкой и впалой грудью. Гаомарт совершенно не производил впечатления государственного деятеля. Хотя если учесть, что он несколько лет провел в горестях и стенаниях, можно было понять, отчего у него такой нездоровый вид.
— Встаньте, дорогие гости, — обратился он надтреснутым голосом к залу. Гости встали, отряхивая коленки, поклонились и вновь устроились за столами. Мы сели тоже.
— Любезные мои, — обратился шах Гаомарт к сидящим в зале, — у меня сегодня большая радость. Сегодня мой сын, вернувшийся из дальних странствий, женится на своей возлюбленной.
— Ура! — закричали гости. — Слава Гаомарту, слава Йоме!
— Ну что, Марина, ты видишь что-нибудь? — прошептала Ипполита, хотя в этом шуме она могла говорить громко — все-равно ее бы никто не услышал.
Сняв очки, я искоса уставилась на Гаомарта. Сложность заключалась в том, что мы сидели далеко и разобрать что-либо было крайне сложно. Это тебе не Гурастун, сидящий на расстоянии протянутой руки.
— Нет, — вздохнула я, — ничего не вижу.
Шах тем временем продолжал свою речь:
— Мой сын передал кольцо Амаздахура своей возлюбленной по своей воле и желанию, он будет царствовать в Эламанде, а я удаляюсь от дел… — он сказал это с таким облегчением, что мне сразу стало ясно, что Гаомарту жутко надоело быть шахом и он рад свалить эту нелегкую обязанность на своего молодого сына.
Зал снова разразился приветственными криками, и я подумала, что народ так хочет поскорей приняться за жратву, что будет одобрять абсолютно все, только бы поскорее закончилась официальная часть. Кажется, я уже встречалась, и не раз, с подобной ситуацией.
— Давай двигаться вперед, — не переставая, бубнила Ипполита, — сначала ты, а мы прикроем.
— Как ты себе это представляешь? — возразила я ей. — Ты вон какая рослая.
— Что вы шепчете там? — вмешалась Гиневра.
Мы объяснили ей ситуацию. Гиневра пожала плечами:
— Нет ничего проще. Когда к моему Артуру приезжали знатные бароны, они всегда выходили вперед, чтобы засвидетельствовать свое особое почтение.
— Вот и начни, — предложила Далила.
— Пожалуйста, — Гиневра встала и решительным шагом пошла вперед. Наконец-то она чувствовала себя в своей тарелке — балы, ристалища, знатные рыцари… Мы поспешили следом за ней.
— Я удаляюсь в свой замок на юге Эламанда, — говорил Гаомарт, — мои слуги, свита и визирь последуют за мной. А Йома назначит для себя новых.
Вздох изумления прокатился по залу. Лишь на лице придворных не отразилось ничего. А Нафтали даже бровью не повел.
Тем временем мы уже добрались до первого ряда столов. Перед тем, как снять очки, я огляделась — магов нигде не было.
— Пресветлый шах Гаомарт восемнадцатый, да будет имя твое славно в веках! — начала Гиневра свою придворную лабуду. — Я, королева Британии, супруга короля Артура, доблестного рыцаря круглого стола, путешествую со своими фрейлинами и решила засвидетельствовать тебе свое восхищение и поздравить…
— Ну, что? — толкнула меня в бок Ипполита, пока Гиневра продолжала витийствовать.
— Сейчас… — я мотнула головой и явственно увидела на голове шаха паутинку. — Есть!
— … Позволь же мне и моим фрейлинам выразить тебе…
Не успела Гиневра договорить, как снова зазвучали литавры, бубны и барабаны и в зал вошла юная пара — Йома и Яэль, а за ними — немногочисленная свита.
Гости вскочили с мест, стали славить молодых, Гаомарт, подошедший было к Гиневре, отвернулся и направился к сыну.
— Давай! — закричала Ипполита.
Прыгнув сзади на шаха, я сорвала с него паутину, он зашатался, закрыл глаза руками и упал. Зал оторопел.
— Измена! — закричал высокий придворный в темном плаще, стоявший за спиной Йомы. — Хватай чужеземок!
Стража, стоявшая вдоль стен, бросилась на нас. Свита принялась поднимать Гаомарта, лежащего неподвижно. Завязалась драка. Гости решили бежать от греха подальше.
Мои спутницы обнажили мечи, спрятанные под широкими юбками. Я занесла над головой нунчаки. Но совладать с таким количеством народа было нам не по силам, тем более, что убивать не входило в наши планы. Образовалась огромная куча мала, под которой мы оказались погребены.
Распахнулись боковые двери, и в зал с разных сторон ворвались восемь магов. Они были настроены весьма решительно. И вновь каждый маг вытянул руку перед собой и по залу ударили разноцветные сполохи радуги. Будто северное сияние разлилось вокруг.
Куча распалась. Мы, растрепанные и помятые, выбрались наружу, и вдруг я увидела знакомую физиономию.
— Вот он! Гурастун, это Друг!
Маги мгновенно сориентировались, и яркая радуга осветила дэва в темном плаще, оравшего пару минут назад об измене.
— Не надо! Уберите, жжет! — кричал он, корчась от боли.
Маги опустили руки. Гаомарт, поднявшийся с пола, растерянно спросил:
— Что со мной было? Неужели я был без памяти? — и бросившись к Йоме, воскликнул. — Сын, ты здесь?! Я так рад! Сколько я страдал, когда ты исчез. А сейчас ты вновь передо мной, здоровый и невредимый!
— Папа, дорогой, успокойся, все позади, — обнял Йома отца. — Я вернулся вчера…
— Вот всему причина, — протянул Гурастун паутинку шаху. И, обратившись к дэву, приказал. — Рассказывай!
— Я тут ни при чем, это все она, она, — Друг стал тыкать пальцем в мою сторону.
— Твое имя — ложь! Вся твоя жизнь — это цепь лживых деяний и слов. Но сейчас ты скажешь нам правду. Зачем ты набросил на нас эту мерзость?
— Кстати, я еще не со всех сняла, — добавила я, продолжая обрабатывать придворных, в том числе и главного визиря. Все они, безучастные к происходящему, стояли неподвижно во время драки. Но, как только я снимала с них сетку, они жмурились и к ним возвращались нормальные реакции.
— Я хотел быть главным визирем при царевиче… — пробормотал Друг.
