Жоэль Шарбонно - Испытание
Когда вызывают Томаса, он напрягается всем телом. На прощание я целую его в щеку, остаюсь одна и жду, пока прозвучит мое имя. И внезапно вспоминаю, что Томас унес обе таблетки, наш единственный шанс сохранить воспоминания об Испытании после собеседования. Остается одна надежда: что Испытатели позволят нам увидеться хотя бы разок до того, как наша память будет стерта. Если нет, то пусть Томас сам примет таблетки и помнит все за нас обоих.
Аудитория постепенно пустеет. Я заставляю себя не ерзать, но куда там: не могу не думать о вопросах, которые будут задавать Испытатели, о том, каких ответов они будут ждать. Д-р Барнс утверждал, что неправильных ответов не может быть, но я знаю, что это неправда. На этом этапе будут отсеяны еще 14 кандидатов. Испытательный комитет наверняка ищет чего-то определенного. Вот бы знать, чего именно!
– Маленсия Вейл.
Ноги подкашиваются, когда я выхожу в коридор, а сердце колотится как сумасшедшее. В голове беспрерывно звучат слова Барнса: «Будьте самими собой», пока я иду за сотрудником к двери в конце коридора. Он просит меня подождать и проскальзывает в дверь. Изнутри доносятся голоса. Я грызу ноготь, изнемогая от волнения.
Через несколько минут дверь распахивается.
– Входи!
«Будь собой!» – призываю я себя, переступая через порог. Но от этого заклинания сердце бьется только еще отчаяннее. Дело в том, что я не знаю, как это – быть собой. Я уже не та, какой уезжала из Пяти Озер. Тогда я верила, что в день выпуска из школы ребенок становится взрослым. Я еще не была взрослой, а теперь…
После всего того, что я видела и делала, приходится сознаться себе, что уже не знаешь, кто ты. Одно понятно: надо поскорее в этом разобраться, чтобы не оплошать на последнем собеседовании. Последний экзамен уже начался.
Глава 21
Белая комнатушка. Все в ней белое: и стены, и пол. Окон нет. Вдоль стены длинный черный стол, за ним пятеро Испытателей. Двое в красном, двое в бордовом. И д-р Барнс, он манит меня пальцем.
– Входи, Сия. Садись.
Посередине комнаты, напротив Испытателей, стоит черный столик, на нем стакан с прозрачной жидкостью, рядом черный стул.
– Выпей, пожалуйста.
Все смотрят, как я подхожу к столику и сажусь. Когда я беру стакан, Барнс кивает: мол, его вежливая просьба – на самом деле приказ. У меня нет выбора, надо выпить содержимое стакана.
Вода и еще что-то. Металлический привкус, слабая горечь. Почти сразу я чувствую расслабление мышц. Я так долго была напряжена, что наслаждаюсь этим ощущением, улыбаюсь и при этом думаю, что смесь не просто расслабляющая. Дальше будет эйфория, благостная беспечность.
– Сыворотка правды. – Слова слетают с моего языка, прежде чем я успеваю их подумать. Д-р Барнс кивает:
– За сегодня ты первая, кто понял это без моей подсказки.
– Может, они слишком напуганы, чтобы признаться, что тоже заметили. – Слова опять вылетают сами собой, без всякого контроля.
– И такое возможно, – со смехом соглашается д-р Барнс. – Для того мы и даем вам это снадобье. Оно помогает расслабиться телу и рассудку. Мы знаем, через что вам пришлось пройти, и не хотим, чтобы напряжение помешало нам понять, какие вы на самом деле.
Эйфория понемногу рассеивается, и в этот раз я думаю, прежде чем сказать:
– Сомневаюсь, что сама себя знаю.
– Мы здесь именно для того, чтобы в этом разобраться. Расскажи нам о своей семье, Сия.
Моя семья. Я делаю глубокий вдох и обдумываю ответ. Способность размышлять, а не сразу выпаливать ответ, убеждает меня, что жидкость из пузырька ослабила действие сыворотки правды. Надо дать им тот ответ, которого они ждут. Наверняка они уже все знают о моих родителях и братьях. Что же они хотят услышать?
Я выбираю простой вариант. Перечисляю все семейство. Испытатели задают вопросы про колонию Пять Озер, и я добросовестно отвечаю. Вопросы в основном об отце: чему он меня учил, что рассказывал о том, как сам проходил Испытание. Я отвечаю, что он мало что запомнил.
– Но он предупреждал меня об острой конкуренции среди кандидатов.
Следуют наводящие вопросы, и, хотя мышцы у меня расслаблены, сама я настороже и избегаю ответов, способных навредить моим родным. Когда д-р Барнс заговаривает о том, что, как он слышал, мой старший брат возглавлял несколько проектов вместо моего отца, и спрашивает, не считаю ли я, что ему следовало бы пройти Испытание для поступления в Университет, я без колебаний лгу:
– Мой отец старается поощрять всех участников своих проектов, даже если они этого не заслуживают. Я очень люблю Зина, но он работает неряшливо и на самом деле не заслуживает похвалы.
Меня радует, что я обошла препятствие, но за первой ловушкой следует вторая. Вопрос о самом отце: хотел ли он, чтобы дети пошли по его стопам? Обрадовался ли, когда меня выбрали? Я отвечаю просто и с подъемом. Ни слова об отцовских снах, о том, как его расстроило, что я стала кандидаткой. Главное – не привлекать внимание чиновников Тозу к воспоминаниям отца о его Испытании.
Начинаются вопросы о самом Испытании.
Почему я предупредила Брика про то, что сочла обманом Романа?
– Не сделав этого, я бы показала себя плохим членом команды.
Чем я руководствовалась, решив похоронить незнакомую кандидатку?
– Родители научили меня уважать жизнь.
Входила ли я в контакт с людьми из-за заборов Испытательной зоны?
– Нет.
Как я расцениваю свое решение довериться Уиллу?
– Решение довериться Уиллу было неудачным. В будущем я намерена делать выбор более обдуманно.
Отвечая, я чувствую на себе изучающий взгляд Барнса, взвешивающего каждый издаваемый мной звук.
Вот он снова берет слово:
– Расскажи нам о своих отношениях с Томасом Эндрессом.
Я удивлена вопросом, но отвечаю осторожно:
– Мы с ним близкие друзья. Он говорит, что любит меня, но это, думаю, потому, что я напоминаю ему о доме.
– Ты наверняка чувствуешь к Эндрессу нечто большее, чем просто дружба. Иначе зачем было рисковать жизнью, тратить время, чтобы его спасти?
Я прикусываю губу, решая, что он хочет услышать. Наконец, отвечаю:
– В семье меня учили помогать другим любой ценой. В колонии Пять Озер так принято.
Д-р Барнс наклоняется вперед:
– Ты считаешь, что решение потратить время на переделку велосипеда для спасения его жизни было разумным?
– Это сработало, – отвечаю я, – мы оба живы.
– Верно, живы. – Он улыбается. – Но меня настораживает, что ты, возможно, слишком привязана к кандидату Эндрессу.
Добродушный тон не в силах скрыть угрозу, содержащуюся в этих словах. Даже Испытатели рядом с Барнсом беспокойно ерзают. Молчание затягивается, мне становится трудно дышать. Сейчас моя очередь говорить, но вопроса не прозвучало, и, не зная вопроса, я могу попасть впросак с ответом. Что-то мне подсказывает, что этот ответ будет самым главным.
