Николай Грязнов - За дверью в лето
— Прежде всего, подавить страх. Если хочешь, конечно, сохранить хоть какие-нибудь шансы.
— Ты же не веришь, что они у меня есть.
— Я могу и не верить, это лишь мое мнение, но ты должен надеяться, иначе их наверняка не будет.
— Ну, а если объективно, на что мне можно рассчитывать? Сама же говорила о моем потенциале.
— В поединке один на один ментальная сила почти не играет роли. Противник ловит каждое твое движение и уклоняется от удара. Если б Крот не знал о динамите в твоих молниях, то был бы какой-то шанс поймать его врасплох, хотя все равно незначительный. В личной схватке физическая сила и опыт гораздо важнее.
— Предлагаешь сдаться без боя?
— В этом точно нет никакого смысла. В живых он тебя не оставит. Если б ты по глупости не заступился за Матильду, то… — Алиса сделала паузу. — Впрочем, тогда и поединка бы не было.
— Я же все равно провел с ней ночь.
— В разговорах про звезды нет ничего предосудительного. И то, что она смотрела на тебя спящего, тоже не является криминалом с твоей стороны. Ну, отвесил бы ей приятель пару оплеух, на том бы разборки и закончились.
— Разве такое отношение к девушке допустимо? — Возмущенный юноша вскочил на ноги.
— Это его девушка. Им, и только им решать, что допустимо в их отношениях. Может, у них такие формы любовных игр. Боже, какой ты еще наивный. Хотя бы понимаешь, из-за чего тебе предстоит драться с настоятелем?
— Да, из-за Матильды.
— Нет. Из-за того, что ты сделал замечание командиру. Это называется нарушением воинской дисциплины. В принципе, магистр был прав, по законам чрезвычайного положения тебя необходимо было убить на месте.
— Почему же тогда не убили?
— Думаю, что из-за меня.
— Хочешь сказать, они тебя испугались?
— Причем тут страх? Мортафей ухаживает за мной. Ему хочется показать свою удаль. Вот он и сделал вид, что с твоей стороны был вызов, а не элементарное нарушение субординации.
— Ну да, — задумчиво протянул окончательно успокоившийся Роджер.
— Что ну да?
— Это и был вызов.
— Не льсти себе. Ты не произнес ни одного слова, из которого можно было бы понять, что тебе небезразлична подруга настоятеля.
— Это ж и так очевидно.
— Наверно, только формальных оснований для вызова не создает. Мало ли кто кому нравится? Раз не претендует, значит не конкурент.
— Слушай, а зачем Крот тебя заставил стать моим секундантом?
— Я ж тебе объяснила, хочет показать себя во всей красе. Думаю, что он не будет убивать тебя быстро, а сделает это элегантно и образцово показательно.
— Спасибо и на этом, — усмехнулся кандидат в дуэлянты.
— Ну вот, у тебя просыпается чувство юмора, уже неплохо.
— А зачем он делал грязные намеки на побег?
— Это еще проще. Он специально напомнил о такой возможности, надеясь, что ты ею воспользуешься.
— И какой же ему резон? — удивился соперник настоятеля.
— Очевидный. Ты побежишь, а телохранители Рыжего шарахнут тебе в спину чем-нибудь парализующим или оглушающим. Мало того, что тебя это сломит психологически, так еще и физически до вечера едва ли восстановишься.
— Не дождется он, чтобы я побежал.
— Не зарекайся. Какие бы планы не строил Крот, а для тебя это сейчас самый реальный шанс.
— О чем ты?
Таира посмотрела на Роджера, как на умственно отсталого.
— Нам предстоит длинный переход на новую базу. В городе полно войск соронгов, возможны стычки. Кроме того, по пути могут возникнуть и другие подходящие обстоятельства, когда внимание охраны будет отвлечено от тебя.
— И что?
— Когда я тебе шепну "Беги", ты помчишься изо всех сил и будешь активно петлять, как физически, так и ментально.
— Я не побегу.
— Не поняла.
— Я не побегу, — упрямо повторил юноша.
— Это из-за Матильды?
— Нет, она здесь вообще не причем.
— Что-то верится с трудом, — саркастически заметила наставница.
— Твое дело.
— Пойми. И Маркиз, и Мортафей были правы относительно нее. Не обижайся, но ты влюбился не в самую достойную представительницу рода леомуров.
— Можешь не стараться. Я и сам знаю.
— Гробить свою жизнь ради… — Алиса осеклась. — Знаешь?
— Да. Ночью мы говорили не только о звездах, она рассказала мне о своей прошлой жизни.
— Но ты все простил и по-прежнему любишь ее? — скорее заключила, чем спросила Таира.
— Нет. Любовь ушла, — Роджер помолчал, потом усмехнулся и томным голосом продолжил:- Образ таинственной незнакомки смыло беспощадной волной откровений.
— А если серьезно?
— Я понял, что любил не ее, а тот идеал, который сам же себе и придумал. Вместо страсти пришло разочарование, навалились безразличие и усталость. Наверно, потому и заснул так быстро, а ведь до этого планировал соблазнить красотку.
— Постой. И все же, несмотря на свое разочарование, утром ты вступился за нее перед настоятелем, за безразличную тебе обычную уличную девку?
— Не надо ее так называть. Оттого что я прозрел, она не перестала быть женщиной.
— Однако, — удивленно протянула наставница. — Тогда я тем более не понимаю. Если мнение дамы, из-за которой ты будешь драться с настоятелем, тебе безразлично, почему ты отказываешься бежать?
— Потому что кроме нее есть еще я, есть мой старый наставник, есть ты, Рамзес, Багир и многие, многие другие.
— Рамзеса с Багиром, к сожалению, уже нет.
— Но от этого мне не станет менее совестно перед их памятью.
— Вот те раз. Прыгать в пропасть только для того, чтобы не было стыдно перед памятью погибших товарищей. Думаешь, Рамзес тебя бы одобрил?
— Главное, чтобы я сам себя одобрил. Ведь они погибли ради того, чтобы я жил. Жил достойно, а не как самая последняя трусливая сволочь.
— Значит, бежать ты отказываешься наотрез?
— Да, — поставил все точки над всеми буквами юный самоубийца.
Алиса посмотрела на своего подопечного как-то по-другому, словно впервые увидела за инфантильностью и взбалмошностью юноши стальной стержень мужского характера. Она исчерпала свои аргументы, да наставнице и самой не хотелось продолжать разговор, унизительный для обоих собеседников. Впереди ее воспитанника ждало серьезное испытание, ему требовалась психологическая поддержка и советы опытного мастера, а у девушки перехватило горло. В неловком молчании прошло несколько долгих минут ожидания приглашения на казнь. Наконец, в подвал спустился магистр в сопровождении двух помощников-телохранителей.
— Пора в путь, мой жертвенный ягненок. Алтарь ждет.
Роджер покосился на развеселившегося Рыжего, но не сказал ни слова и двинулся к выходу. Алиса вопросительно посмотрела на главного храмовника. Этьен подавил свою неуместную веселость и без всяких витиеватостей сообщил информацию о правилах перехода:
