Джаспер Ффорде - Кладезь Погибших Сюжетов, или Марш генератов
– Но ты же не вернулась назад по приказу, – возразила она.
– Это мой долг. Чего ты от меня ждешь?
Грохот стал громче – я приближалась к передовой. Что-то большое ударилось о мою машину, люк открылся, впустив пыль и луч солнца. Это оказалось на удивление красиво. Та же незримая рука схватила машину и подняла в воздух. Мы проехали несколько ярдов на одной гусенице, затем снова встали нормально. Мотор по-прежнему работал, рычаги действовали, я продолжала ехать вперед, невзирая на повреждения. И лишь потянувшись к беспроволочному переключателю, поняла, что крышу наполовину сорвало, а много позже обнаружила глубокий порез в дюйм длиной у себя на подбородке.
– Верно, Четверг, это был твой долг, но ты исполняла его не ради армии, полка, бригады или роты, и уж точно не ради английских интересов в Крыму. Ты вернулась ради Антона.
Все прекратилось. Шум, взрывы – вообще все. Мой брат Антон. Зачем она еще его сюда приплела?
– Антон, – прошептала я.
– Твой дорогой братец Антон, – подхватила Аорнида. – Да, ты обожала его. С того самого дня, когда он построил для тебя в саду домик на дереве. Ты ведь и в армию пошла, чтобы быть похожей на него?
Я ничего не сказала. Все было правдой. По щекам моим потекли слезы. Антон был лучшим на свете старшим братом. У него всегда находилось для меня время, и он всегда посвящал меня во все свои дела. И скорбь от этой потери засела куда глубже, чем я думала.
– Я привела тебя сюда, чтобы ты вспомнила, каково это – потерять брата. Что бы ты сделала с человеком, который убил Антона, если бы нашла его?
– Потерять Антона – это не то же самое, что убить Ахерона! – крикнула я. – Аид заслуживал смерти, а Антон просто выполнял свой ложно понятый патриотический долг!
Мы подъехали к остаткам бронемашины Антона. Пушки теперь били более отрывисто, тщательнее выбирая цель. До моего слуха доносились винтовочные выстрелы – русская пехота перешла в наступление. Я открыла заднюю дверь. Она была помята, но это не имело значения – боковую дверь оторвало вместе с крышей. Я быстро запихала в машину, рассчитанную на восьмерых, двадцать два раненых солдата, закрыла глаза и заплакала. Это было все равно как видеть, что вот-вот произойдет авария, и сознавать свое полное бессилие предотвратить ее.
– Эй, Четти! – крикнул таким знакомым голосом Антон.
Только он называл меня так. Это были его последние слова. Я открыла глаза – он стоял передо мной совсем как настоящий и, несмотря на явную опасность, улыбался.
– Нет! – крикнула я, прекрасно зная, что сейчас произойдет. – Стой! Не ходи сюда!
Но он, как и много лет назад, вынырнул из укрытия и побежал ко мне. Бок моей бронемашины был разворочен, и я ясно видела его.
– Пожалуйста, не надо! – крикнула я, захлебываясь слезами.
Этот день останется в моей памяти на много лет. Мне придется немало потрудиться, чтобы выбраться из этой бездны.
– Возвращайся за мной, Чет…
И тут в него попал снаряд.
Его не разорвало – он словно исчез в кровавом тумане. Я не помнила, как довела машину назад, не помнила, как меня взяли под арест и посадили под замок в казарме. Я ничего не соображала до тех пор, пока не явился сержант Тозер и не велел мне пойти в душ и вымыться. Помню, как наступила на острые осколки кости, вымытые из волос.
– Ты это пыталась забыть, не так ли? – сказала Аорнида, улыбаясь мне, когда я запустила пятерню в спутанные патлы.
Мое сердце тяжело и часто бухало, страх и боль утраты скрутили в узел все мышцы и притупили ощущения. Я попыталась схватить ее за глотку, но мои пальцы сомкнулись в пустоте, и я разбила кулак о стенку кабины. Я выругалась и пнула стену.
– С тобой все в порядке, Четверг? – окликнула меня Пруденс, связистка Уэссекской танковой из соседней кабинки. – Мне сказали, что ты возвращалась. Это правда?
– Да, правда! – встряла Аорнида. – И уйдет снова прямо сейчас!
Душевая кабина растворилась, и мы снова оказались на поле боя, направляясь к кучам покореженного железа в пыли и дыму.
– Отлично! – счастливо потерла руки сестра Аида. – До рассвета успеем еще раз восемь, как минимум. Ну что, возненавидела возвращения?
Я остановила машину у разбитого танка и перетащила туда раненых.
– Эй, Четверг! – послышался знакомый мужской голос.
Я открыла глаза и посмотрела на солдата с разбитым в кровь лицом, которому оставалось жить меньше десяти секунд. Но это был не Антон – это был другой офицер, тот, которого я видела раньше и который мне нравился.
– Четверг! – громко сказала бабушка. – Четверг, просыпайся!
Я лежала в своей постели в «Сандерленде», обливаясь потом. Мне хотелось, чтобы все это оказалось просто дурным сном, – но это и был дурной сон, причем самый дурной, какой только можно придумать.
– Антон не погиб, – зачастила я. – Он не погиб в Крыму, это был другой человек, и его тут нет, потому что он погиб, а я все думала, что его стерла Хроностража, но они не…
– Четверг! – прикрикнула на меня бабушка. – Четверг, все было не так. Аорнида пытается запутать твои воспоминания. Антон погиб в той атаке.
– Нет, это был другой…
– Лондэн?
Но это имя мало что говорило мне. Бабушка рассказала мне об Аорниде, Лондэне и мнемоморфах, и хотя я понимала ее слова, но никак не могла до конца поверить ей. В конце концов, я видела гибель Лондэна собственными глазами!
– Ба, – сказала я, – у тебя опять твои… «затмения»?
– Нет, – ответила она. – Вовсе нет.
Но голосу ее недоставало прежней уверенности. Она написала на моей руке фломастером имя «Лондэн», и я уснула, думая, чего же хотел Антон, и о короткой страстной любви к лейтенанту, настигшей меня в Крыму, к тому самому лейтенанту, имени которого я не помнила. К тому, что погиб в той атаке.
Глава 23
Заседание беллетриции номер 40320
Ньюхена похоронили в Текстовом море. Были только приглашенные, так что Хэвишем присутствовала, а я нет. Места Перкинса и Ньюхена заняли генераты класса А9 и некоторое время изображали их в продолжениях – дешевых книжечках в бумажном переплете из серии «книга месяца». Когда тело Ньюхена погрузили в море, где оно рассыпалось на буквы, Глашатай прозвонил в свой колокольчик и произнес краткую надгробную речь в честь обоих. По мнению Хэвишем, вышло очень трогательно. Но главная ирония заключалась в том, что подарочное издание сериала о Перкинсе и Ньюхене уже готовилось, однако ни один из них об этом так и не узнал.
ЧЕТВЕРГ НОНЕТОТ Беллетрицейские хроникиВсе утро я чувствовала себя усталой и выжатой как лимон. Когда я встала, бабушка еще крепко спала и громко храпела, держа на коленях Пиквик. Я сварила кофе и сидела на кухне, читая «Подвижную литеру» и чувствуя себя из рук вон плохо, когда в дверь тихо постучали. Я слишком резко подняла голову, и в висках сразу же болезненно засвербило.
