Наталья Деева - Хирург
Он говорил бесцветным полуженским голосом, после каждого слова замирал, словно боялся получить оплеуху.
— Как вы смотрите на то, чтобы выпить кофе и обсудить… наше дальнейшее сотрудничество?
— К сожалению, я стеснён средствами, — Алексей развёл руками. — Я поэт, а кому мы, поэты сейчас нужны?
— Не беспокойтесь, кофе — за мой счёт.
Алексей шёл справа и постоянно забегал вперёд — Хирург сбавлял шаг, чтобы не наступить ему на пятку. Все хелперы вызывают раздражение, этот же — в особенности. Маленький, угловато-востренький, приторно-вежливый, выпукло-интеллигентный. Хирург и раньше встречал таких людей, все они оказывались лицемерами и ханжами.
Помимо кофе голодный поэт заказал себе картошку фри с котлетой. Мысленно Хирург включил это в свой счёт. Позавтракав, Алексей вынул из потрёпанного пакета книжку в мягкой обложке:
— Вот.
Хирург взял лиловую книжицу: Алексей Омурин«…Боги…», перевернул: тираж — 500 экземпляров.
— Это мои стихи…
— Я вижу. Спасибо. Где фотографии?
— Там, в книге. Я осторожно с ними, чтобы, не дай бог, не повредились. А книга так, вместо папки. Кому мы, поэты… — он вздохнул.
Поэты всё-таки были нужны. Полковник любил стихи и, по-видимому, прикормил этого лизоблюда, потому что считал его талантливым.
Снова шевельнулся Эдуард-из-прошлого. Открыл глаза, ужаснулся и захотел поскорее избавиться от этого человека. Хирург взял себя в руки, вынул фотографии: восемь штук, на всех — молодые женщины. Похоже, у бедного поэта беда не только с кошельком, но и с противоположным полом. А впрочем, эти проблемы часто идут рука об руку.
— Скажите мне, Алексей, как часто вы ошибаетесь?
— Все мы люди и всем нам свойственно ошибаться…
— Вот это, — Хирург припечатал фотографии к столу, — тоже люди. Восемь переродившихся за месяц — не многовато ли?
Хелпер молчал, глядел исподлобья, мигая бесцветными глазами.
— Или вы думаете, что все они умрут, стоит мне пожелать? Так дело не пойдёт. Или вы разберётесь со своим либидо, или мне придётся принимать меры. Вы поняли, о чём я?
Бедняга побледнел ещё больше, сгрёб фотографии вместе с книжкой. Какие меры он собирался принимать, Хирург и сам не знал, но слова возымели действие.
— Пожалуйста, впредь избавьте меня от своих ошибок.
— Извините, — пробормотал Алексей, поднимаясь, и поспешил удалиться.
Медленно допивая кофе, Хирург представил, что через пару дней будет описан в разоблачающем стихотворении Омурина.
Когда он приехал за Оленькой, она ещё не освободилась, и пришлось бродить по парку, здороваясь с коллегами.
В начале первого она вышла из массажного кабинета, держась за стену.
— Я опоздала…
Хирург взял её под руку, усадил на стул:
— Как ты себя чувствуешь?
— Белкой и Стрелкой в центрифуге. А вообще — здорово. У меня снова есть тело! Медсестричка по ЛФК просто умница! Ну что — на море?
— Только перекусим сначала.
— Не хочу…
— Надо.
После еды, едва Оленька промокнула губы салфеткой, Хирург протянул ей фотографии и сказал:
— Посмотри, нет ли среди этих людей твоего знакомого.
Повертев снимки в руках осторожно, как будто они могли сдетонировать, она разложила их на столе веером. Первые смотрела внимательно, хмурилась, потом просто перебирала, на последнем задержала взгляд. Неужели…
— Ну и страшная жена у этого Макса! Мог бы и получше себе… купить. Нету тут бычары.
Для водных процедур была выбрана «Омега». Пляж этот находился в одной из многочисленных бухт. Не самое лучшее место, но вода там хорошо прогревалась, и можно подъехать на машине к самому морю.
Перекусив и отдохнув, Оленька сама спустилась на пляж, к раздевалке доковыляла тоже сама. Ноги её увязали в песке, но она делала вид, что ей легко. Переоделась, вышла, обёрнутая парео. Бандану она так и не сняла.
— Намочишь косынку, — сказал Хирург, помог ей подойти к воде.
Девушка замерла, восторженно глядя вдаль.
— Море, — прошептала она. — Я могу… боже! — она отвернулась, потупившись.
Плавать у неё получалось лучше, чем ходить. Набарахтавшись, она легла на песок и укрылась парео.
Восстанавливалась Оленька быстро. На пятый день усиленной реабилитации она уже ходила без посторонней помощи, только чуть припадала на правую ногу. Ничего страшного, мелочи.
Хирургу нравилось наблюдать, как гадкий утёнок постепенно превращается в лебедя. Олина восторженность странным образом ему передавалась, то, что раньше делалось механически, приобрело новый смысл, он как будто сбросил пятнадцать лет и вернулся в то время, когда женщины были красивее, а трава — зеленее, и даже тревога отодвинулась на задний план.
Сегодня Хирург вспомнил, что обещал свозить Оленьку на Балаклавский пляж.
Машина припарковалась у ресторана, в том самом месте, где был замечен серебристый «Мерс». Оленька выскочила первая, осмотрелась. Она надела длинный сарафан из тончайшей зелёно-голубой ткани и соломенную шляпку с лазурной лентой. Хирург отметил, что она поправилась, загорела и, хотя ещё слишком худа, притягивает взгляды.
Включив сигнализацию, он прошёл вперёд, Оленька догнала его и взяла под руку. Пока шли вдоль набережной, девушка вертела головой и постоянно задевала его щёку шляпой. Её лица не было видно, но Хирург без труда представлял, с каким восторгом она глядит на яхты, на горы, на море и не может насмотреться, поверить, что всё это всерьёз и навсегда.
— Видишь там, у дальнего причала катер? — проговорил Хирург.
— Большой такой? Ага.
— Нам туда. Пришли как раз вовремя, он ходит раз в час. Ты иди, а я хлеба куплю.
— А не проще ли на обратном пути?..
— Иди-иди, я догоню. Так надо.
В магазине пришлось стоять в очереди. Заполучив буханку и четыре банки пива, он помчался к причалу. Катер как раз дал сирену. Оленька уже стояла возле катера и теребила фенечку на запястье, отыскивая взглядом Хирурга. Нашла, успокоилась, махнула рукой, подзывая, — давай, мол, скорее. Хорошо, что сегодня отдавал швартовый Серёжка: он сделал знак капитану, чтобы подождал.
Едва Хирург и Оленька ступили на борт, как Серёга размотал швартовый трос и пожал протянутую руку:
— О, какими судьбами?
— Да вот, решили прокатиться… это Ольга.
— Очень приятно, — Серега посмотрел на неё с интересом. — Вы поднимайтесь наверх, вот сюда, — он открыл дверь с надписью «посторонним вход воспрещён», — я сейчас людей обилечу — и к вам.
На верхнюю палубу вёл трап без поручней.
— Осилишь? — спросил Хирург Оленьку.
