Наталья Никитина - Полтора килограмма
найти подвох.
– Не подделка, – заверил я его.
– Спасибо, братан! – Андрей, сдерживая дикий восторг, обнял меня и кинулся в прихожую
доставать из кармана куртки свой телефон, чтобы переставить сим-карту.
Я извлек из чемодана дамскую сумку, перчатки и палантин. Все перечисленное было в одной
цветовой гамме с узнаваемыми коричневыми квадратиками, расположенными в шахматном порядке. Катя
завизжала и прыгнула мне на шею с поцелуями:
– Лешка, я такое в журнале у Светки видела!
– Я не знал твой размер, возможно, перчатки будут немного великоваты, – пробормотал я, пытаясь
скрыть, как приятен мне ее восторг.
– Нет, в самый раз! Как для меня!
Мама скромно сидела на краю дивана и опять смахивала подступившие слезы. Она с умилением
наблюдала за счастливой возней своих детей, конечно, даже не догадываясь о стоимости подаренных
вещей.
Наконец, со дна сумки я извлек белый норковый палантин для нее. Она замахала руками, словно
увидела нечто неприличное, и смущенно возразила:
– Нет, Лешка, не выдумывай! Ну куда мне в нем ходить? С моим пуховиком и уггами? Да надо мной
весь район смеяться будет! Верни его в магазин, деньги такие и тебе пригодятся.
Я растерянно держал манто в руках. Она говорила быстро, сбивчиво, и я не совсем понял, кто и
почему будет над ней смеяться. Обескураженный происходящим, я положил подарок на старый потертый
комод и ушел на кухню допивать остывший чай. Мама бросилась следом. Она расплакалась и опять, как при
встрече, прижалась к моей груди.
– Прости меня, дуру такую! Ты старался, выбирал, деньжищи такие отдал, а я брать не хочу! Мне
очень понравилась штука эта! Не сердись! Просто я ведь и носить-то ее не умею, в театры не хожу. Разве в
магазин надеть попробовать.
– Не плачь, мам! Я не сержусь. Не хочешь – не носи или Кате отдай.
Женщина вытерла слезы и внезапно оживилась:
– Действительно, Катька пусть и носит! Только отымут ведь, вечером поздно пойдет и отымут! —
начала опять заводиться мама. – А не дам я ей по вечерам носить шарфик этот, – сама себя успокаивала
она. – Днем пусть носит, а вечером не дам!
Я молча пил чай, всё еще ошеломленный произведенным эффектом от подарка. Надо было просто
купить часы, которые мне так приглянулись в «Лафайетте».
Наступило затишье. Андрей изучал инструкцию к айфону, Катя в манто, перчатках и с сумочкой
вертелась перед зеркалом. Мама перебирала постельное белье, выбирая комплект поновее для меня. Я же,
наконец, смог отправиться принять душ.
Часы показывали уже почти полночь, когда мы с братом вышли на балкон покурить. Ночное небо
черным куполом стояло над Екатеринбургом.
– Ирка замуж вышла. Мать просила не говорить тебе, только всё равно ведь узнаешь.
Я не знал, как реагировать на эту новость. Поэтому тупо смотрел в темноту, скрывающую за собой
ночной двор, и молчал.
– А ты что, теперь всё время будешь разговаривать, как идиот, или потом речь наладится?
– Не знаю, – пожал я плечами, озадаченный сравнением.
– А ты Ирку помнишь-то? – не унимался брат.
– Нет. Я вообще никого не помню. Ни маму, ни тебя – никого.
– Офигеть! Я такое только в кино видел, – он смачно сплюнул и, проследив полет плевка до
асфальта, тускло освещаемого окнами первого этажа, продолжил, – пошли к нам на стройку работать. Я
завтра бригадиру замолвлю слово насчет тебя. Зарплата, конечно, небольшая. Но мы с Антохой по вечерам
еще на его «Газели» доставкой воды занимаемся. А у тебя откуда столько бабла? Подарки не хилые – что
мелкой, что матушке.
– Я не понял твой вопрос, извини.
– Где денег столько взял на подарки говорю?
89
– В Бостоне в одну компанию по добыче нефти устроился, там платят хорошо, – не моргнув глазом,
солгал я.
– Так ты обратно уедешь, что ли? – разочарованно протянул Андрей.
– Да. Я только на три дня прилетел.
– Мать знает?
– Нет.
– Как там вообще в Америке этой?
– Там хорошо. Хочешь, рванем вместе.
– Нет. У меня тут Анька, я без нее никуда.
– И ее бери с собой.
– Она в УПИ учится, третий курс. Не поедет. Потом можно будет прилететь в гости. Но жить я там
точно не стану. Они же русских ненавидят!
– Кто тебе такое сказал?
– А ты телевизор включи! Окружили Россию своими военными базами! Мы им как кость поперек
горла! – Не верь тому, что сам не видел. Американцы очень толерантны ко всем нациям.
– Да они наших детей усыновляли, чтобы на органы пустить! – воскликнул Андрей.
Я почувствовал, как внутри закипает лавина возмущения. Еще секунда – и она обрушится на Андрея.
Глубокая затяжка сигареты пришлась, как никогда, вовремя. В сумерках огонек разгорелся максимально
ярко. Бумага с потрескиванием отступала перед надвигающимся на нее пеплом. Легкие наполнились
дымом, и мозг, поймав облегчение, слегка расслабился. Андрей не виноват, что никогда не выезжал за
пределы России. Он видит жизнь через призму экрана телевизора, и мои слова вряд ли перечеркнут годами
внушаемую ненависть к успешной Америке.
– Я знаю семью с усыновленными детьми из России. Счастливые такие ребятишки, улыбчивые. Хотя,
признаюсь, внутренности их не видел, возможно, они и без органов ходят, – не смог сдержать сарказм.
– Вот увидишь: война будет!
– Война Америке ни к чему. Напротив, США стремится из слабых стран вырастить партнеров по
бизнесу. Примером тому служит Южная Корея. Америка производит очень много товаров и нуждается в
рынке сбыта.
Андрей засопел, как десяток ежей.
– Купили они тебя с потрохами своей хорошей зарплатой, вот что я думаю! – сказал он небрежно,
словно сплюнул…
Он замял окурок в пепельницу и демонстративно вернулся в комнату. Я остался наедине со своими
мыслями. Сквозь стекло окна я видел, как Андрей извлекает из шкафа надувной матрац и прилаживает к
нему электрический насос.
Дверь тихо приоткрылась, и на балкон вышла мама, на ее плечи был накинут палантин. Она
смущенно улыбнулась:
– Не помешаю?
– Тебе очень идет. Ты у меня красавица, – я обнял ее.
Мы стояли и смотрели в темноту.
– Андрюшка уже спать лег. Ему утром на работу. И Катя отдыхает. А тебе чего не спится?
– Разница во времени сказывается. У нас уже утро. Да и в самолете я спал.
– У нас утро, – грустно повторила мама. – Другой ты вернулся. Раньше шебутной был,
импульсивный, а сейчас тихий и задумчивый, словно подменили тебя в этой Америке.
– Мам, давай я вам квартиру куплю четырехкомнатную, чтобы у каждого по комнате было. Ну чего
вы ютитесь в этой?
