Леон Юрис - Хаджи
Собравшись у подножия холма, мужчины беспорядочно вооружились - только для того, чтобы быть отброшенными. Без решительного и толкового руководителя арабы не смогли организовать и провести сражение, и после нескольких выстрелов наугад просочи-лись обратно к своим домам.
На Абдул Кадара Хуссейни стали сразу давить, чтобы вернуть Кастель, переданного на попечение подразделения из девяноста резервистов Хаганы старшего возраста из Иеру-салима. За несколько дней после потери Кастеля Абдул Кадар собрал отряд джихадовцев, толково расставил их и стал осторожно двигаться вверх по холму под прикрытием огня. Он занял позиции на безопасных местах, прижимая к земле немногочисленных еврейских защитников.
Оттуда раздался отчаянный призыв о помощи - их боезапас был катастрофически опустошен. Они не смогли бы сдержать арабской атаки. В это самое время грузовой паро-ход пробрался через британскую блокаду. Его груз оружия был быстро выгружен, и грузовик доставил его как можно ближе к Баб-эль-Вад. Когда он был остановлен арабской за-садой, десяток пальмахников взяли пятьдесят тысяч патронов и направились в холмы кружным путем. Они проскочили сквозь линии Абдул Кадара, когда у защитников остава-лись последние патроны.
Абдул Кадар отдал приказ об атаке и сам возглавил войска. Они были встречены внезапным огнем, и поле покрылось трупами нерегуляров. Они отступили, и Хагана вы-слала патруль, чтобы осмотреть поле. Среди мертвых арабов они обнаружили тело Абдул Кадара Хуссейни.
Из всех арабских деревень от Хеврона до Наблуса мужчины кинулись в Кастель на такси, автобусах, автомобилях и грузовиках. Половина крестьян Табы - кроме хаджи Иб-рагима - оказалась среди массы, пробиравшейся вверх по холму в нахлынувшей человече-ской волне.
Командир евреев растолкал своих усталых людей, бросил им ящики с боеприпасами, выстрелил из своей винтовки, выругался, выкрикнул команды. Они просто не могли дос-таточно быстро стрелять, чтобы остановить арабов, и отступили.
Чувства, вызвавшие ярость арабов, теперь вылились в чистое горе, когда они нашли тело своего павшего вождя. Стреляя в воздух, рыдая и выкрикивая клятвы, они отнесли мертвеца вниз и отправили в Иерусалим. В этом одном из самых странных эпизодов вой-ны арабы оставили лишь горстку людей для защиты Кастеля, ведь они на самом деле пришли сюда только для того, чтобы разыскать Абдул Кадара. Хагана быстро вернулась и на этот раз осталась.
Похороны Абдул Кадара, чей сосновый гроб плыл над головами десятков тысяч впавших в истерику арабов, стали крайним проявлением мусульманской ярости и горя. Они шли через Дамасские ворота, заполняя каждый дюйм узких улиц, и принесли ему са-мые высокие почести, похоронив на Гарам-эш-Шариф вблизи Наскального Купола.
Когда вспышка боли и гнева перешла в тихое кипение, жителей Табы постигло от-резвляющее потрясение. Они втянулись в драку, отказавшись от долгого мирного сосуще-ствования. Их внезапный боевой порыв сменился темным страхом.
Теперь Кастель надежно оказался в еврейских руках, а Таба, некогда нейтральная, стала враждебной деревней. Они больше не были неприкосновенными. То, что происхо-дило по всей Палестине, случилось и с ними. Они страшились и подумать о том, что анг-личане уйдут из Латруна. Они останутся голыми, с сильным еврейским поселением на расстоянии брошенного камня. Каждый день шли разговоры об оставленных арабских де-ревнях, городках и даже городах. В Табе семьи начали поддаваться панике и бежать.
Хаджи Ибрагим не мог больше просто размышлять. Люди уезжали; а нерегуляры да-вили на него, чтобы установить наблюдательные и снайперские точки. И никаких денег от Фавзи Кабира. Вот-вот наступит момент, когда он получит приказ оставить Табу. Тяжесть этого давила на него. Была ли возможность, хоть какая-нибудь возможность, что они пе-ренесут это, не будучи уничтожены одной или другой стороной?
Он нарядился в лучшее, спустился с холма, перешел шоссе, остановился перед сто-рожевым постом киббуца Шемеш и попросил разрешения повидаться с Гидеоном Ашем.
Глава одиннадцатая
Апрель 1948 года
Домик Гидеона Аша отличался от других. Как один из немногих оставшихся основа-телей киббуца, он был удостоен привилегии иметь собственный водонагреватель на кры-ше. Домик представлял собой двухкомнатную спартанскую штучку: маленькая спальня и чуть большая комната, служившая гостиной, столовой, кабинетом. Его отлучки из киббуца не позволяли ему пользоваться общей столовой, и киббуцники проголосовали за пре-доставление ему маленькой кухни. Пара личных телефонов на столе выглядела как заклю-чительный аккорд его особого положения.
На стук в дверь Гидеон поднял глаза от вечной стопки документов.
- Войдите.
Охранник придержал дверь открытой, пока входил хаджи Ибрагим. Он попросил Ибрагима развести руки в стороны и начал его обыскивать.
- В этом нет надобности, - сказал Гидеон.
Они не виделись почти три года, и вначале воцарилась неловкость. Гидеон поднялся и протянул руку. Ибрагим взял ее, они по-медвежьи обнялись и похлопали друг друга по плечам. Гидеон махнул рукой на стул напротив.
- Твои сыновья в порядке?
Ибрагим кивнул. Они помолчали. Ибрагим отметил отсутствие роскоши, а также книги, занимавшие все свободное место - сотни книг, грудами в каждом углу.
- Я часто думал, как ты живешь, - сказал Ибрагим. - Здесь полно книг. Я даже вижу книги на арабском. На скольких языках ты читаешь?
Гидеон пожал плечами. - На пяти... шести... семи.
- Это впечатляет. Ишмаель читает мне из палестинской "Пост".
Гидеон ощутил напряженность, но не показывал вида, пока араб старался поймать ускользающую ниточку беседы. Он открыл нижний ящик письменного стола, извлек бу-тылку шотландского виски и толкнул стакан по столу.
- Привет от наших британских защитников.
Ибрагим протестующе поднял руки.
- Ты же знаешь, мне от этого плохо.
- Вина?
Мухтар отказался. Гидеон открыл другой ящик, пошарил там, нашел палочку гаши-ша и бросил ее Ибрагиму.
- Ты покури. А я выпью, - сказал Гидеон.
- А охранники?
- Они не отличат гашиша от конского навоза.
Две затяжки, и напряженность смягчилась. Ибрагим вздохнул и опустил голову на руки.
- Все это - все равно, что пытаться замостить море.
- Что я могу сказать? Мы этой войны не хотим, Ибрагим.
- Я хотел бы быть бедуином. Они знают все приемы, как выжить. - Его ум затума-нился после новой затяжки. - Я видел Рош-Пину. Проезжал через нее.
- На пути в Дамаск, где ты встретился с Фавзи Кабиром и Каукджи, а также с Абдул Кадаром, которого, плохо ли, хорошо ли, больше нет с нами. Полагаю, они позвали тебя не для того, чтобы пожелать тебе хорошего урожая от твоих оливковых деревьев.
