Альтер эво - Иванова Анастасия

А потом злодей очухался и выстрелил.

Муки первых наслоений на нервную систему птицы оказались сущим ничем по сравнению с резким ее выключением. Это было как… Черт. Как смерть.

– Приехали.

Голос водителя вывел его из стопора, Марк расплатился, накинул куртку и вышел на пересечении проспекта с шумной, дерганой, словно покачивающейся улицей. Улицей – не улицей: переулком в старом центре, зажатым между двух древних торговых галерей. Темноту Думсдей там и сям прорезали огни прожекторов, светодиодных лент, фосфорных факелов тики и горящих бочек. Крошечные зонг-бары перемежались столь же тесными клубами, пабами и кофешопами – дизайн интерьера каждого такого заведения лишь самую малость поднимался над уровнем захламленной бабушкиной лоджии. Из окон и распахнутых настежь дверей водорослями вырывались ленты серого, белого и зеленоватого пара, а с ними – обрывки стриткора, люсент-рока и джагги. Узкий тротуар вибрировал от интерферирующих басов. Люди в самых идиотских костюмах, призванных подчеркнуть индивидуальность и нонконформизм владельцев, восседали на перевернутых ведрах и кабельных катушках, свешивались из оконных проемов и подпирали стены снаружи. Все жестикулировали ингаляторами, пили, орали и выпендривались почем зря.

Как правило, Думсдей оставляла впечатление места, специально предназначенного для того, чтобы спустить в унитаз все достижения духовности, накопленные обществом за последние шестьдесят лет, и этим очень Марку нравилась.

Но не сегодня.

Он замялся у перекрестка. Похоже, Майе нужна помощь. Может, вернуться к ней?

Много ли толку от вороны? Как показывает практика, когда первая неожиданность прошла, избавиться от него – дело трех секунд. А помощь ему и самому бы не помешала, потому что интуиция уже давно подсказывает, что Старков нашарил у нее в альтернативе что-то опасное – что-то такое, что не стоило бы выпускать в их мир. И теперь это «что-то» перехвачено кем-то другим, и если насчет самого Старкова еще можно было посомневаться, то этот другой – сто процентов больной ублюдок.

Ощущение, что время заканчивается, что надо спешить.

Марк тряхнул головой и нырнул в переулок.

«Забияка Майк» выгодно отличался от большинства заведений на Думсдей открытым для публики вторым этажом. Ревущий внизу стриткор долетал сюда ослабленным, что привлекало тех, кто в ходе трепа с собутыльниками предпочитал слышать ответные реплики. Здесь Марк и обнаружил Инту – за столиком, представлявшим собой доску для серфинга на козлах, под россыпью висящих на стене фотографий какого-то боя, в компании четверых ребятишек примерно ее возраста.

Во время их предыдущих встреч Марк не мог не заметить, как упорно Инта старается выбиться, отмежеваться от своей элитарной семейки, но сейчас эффект создавался прямо противоположный. Она совершенно очевидно не принадлежала этой тусовке – просто была другой. В пятерке приятелей, как и во всей напихавшейся в «Забияку» шобле, ее можно было выделить так же безошибочно, как чайку в стае ворон.

Заметив его, Инта просияла:

– Эй! Господин, как там… Марк! – Она замахала высоко поднятой рукой. – Давай сюда!

Комбинируя тычки локтями с душевными улыбками, Марк принялся пробираться к ней. Ингалировали в «Забияке» меньше, чем в других местах: бар саркастически именовал себя спортивным, что отражалось в карте напитков (то же, что у всех остальных, плюс йогурт) и костюмах барменов (белые рубашки с коротким рукавом, черные галстуки-бабочки). Тем не менее, когда Марк добрался до столика, глаза у него щипало.

– Привет! – Инта резко поднялась, перегнулась к нему через столик и чмокнула в щеку. – Садись с нами, хочешь?

Доска, расписанная маркером, была заставлена стопками, стаканами, полными орешков вазочками и одноразовыми ингаляторами. Молодые люди за ней, облаченные в клетчатые шляпы с петушиными перьями, очки в сантиметровой оправе и вязаные майки-борцовки, блаженно улыбались, обнимая друг друга за шеи. «Амбре и какофония», роман из жизни светского общества в трех частях. Сама Инта щеголяла черной футболкой на несколько размеров больше нужного, разрезанной бритвой в стольких местах, что она была скорее снята с хозяйки, нежели надета на нее. Марк начал сомневаться, что услышит от девчонки что-то осмысленное.

– Не могу, извини. Мало времени.

Инта закатила глаза:

– Ну ты и правда такой зануда, а?

Марк подавил всплеск раздражения.

– Я же не ради них пришел. – Он мотнул головой на ее приятелей. – А ради тебя.

Друзья Инты – он до сих пор не сумел определить их пол, да и какая, на фиг, разница? – хором многозначительно загудели и принялись хлопать девушку по плечу. А сама она – да ну, неужто порозовела?

– Ладно, идем тогда. Пропустите, народ.

Не без усилий выкарабкавшись из-за стола, девчонка на ходу сцапала с него один из ингаляторов и бодро протопала к бару, где затребовала у рефери два «перца с солью». Марку совершенно не хотелось с ней выпивать, но он сильно подозревал, что Инта Старкова – из тех людей, вектор реакций которых на окружающее прямо противоположен направлению давления этого самого окружающего на них.

Из ниши-эркера с затемненными стеклами, пошатываясь, отчалили и пустились в бурное плавание в направлении лестницы трое типов в огромнейших шортах с толстенными резинками. Инта тут же оккупировала уютный уголок и широко улыбнулась Марку:

– Чин-чин!

Они чокнулись. Девчонка залихватски опрокинула свой «псс» и стукнула высокой узкой стопкой по подоконнику. Марк лишь головой покачал:

– Хочешь произвести на меня впечатление, да?

– А если хочу, что тогда? – Щеки у Инты откровенно зарделись, но, когда залпом грохаешь сотку джина, такое случается.

– Тогда расскажи мне то, что хотела, о своем деде, – мягко ответил Марк, избавляясь от куртки и пристраивая ее рядом с Интой на подоконнике. – И я буду очень впечатлен.

Девчонка разочарованно надула щеки и с фырканьем выпустила воздух.

– Ты трудоголик, что ли? Может, потерпишь хоть пятнадцать минут? Это же бар, блин. Сюда приходят расслабиться. Расслабиться, компрене?

На последних словах Инта прикрыла глаза, таинственно улыбнулась одной стороной рта и закинула ногу на ногу. В другое время такой корявый намек на флирт умилил бы Марка до слез. Ладно, хорошо: может, и заинтересовал бы. Все мы люди, в конце-то концов.

– То, что ты хочешь мне сказать, может быть очень важным. Если я уже очень-очень быстро не решу эту головоломку с твоим дедушкой, пострадают люди. – Сам не понимая, почему так, Марк откуда-то знал, что не врет. – Много людей на самом деле. Помоги мне, пожалуйста.

– О да, головоломка. – Девчонка разочарованно присосалась к ингалятору, скривила физиономию и мощной струей выпустила пар в стекло. – Тоже мне. Загадка века, твою мать.

– Что ты имеешь в виду? – терпеливо спросил Марк.

– Что? – переспросила Инта, недовольно уставившись на него. – Да что прям охрененно сложно понять, кто его убил и почему – вот что. Вы все тупые, ей-богу, как пудели.

– А ведь пудель – очень умная порода, – вздохнул Марк. – Но продолжай, прошу.

Девчонка снова резко затянулась, опять сморщилась и обвиняющим жестом едва не ткнула мундштуком ингалятора Марку в глаз.

– Она под самым вашим носом ходит, – осипшим от затяжки голосом заявила Инта. – А вы ворон считаете. Что полли, что те, другие, что ты вот теперь. Любому кретину было бы ясно, что это она убила – но нет, блин, только не вам всем.

– Я знаю, что вы с ней друг друга недолюбливаете, – ровно произнес Марк. – И легко могу предположить, что Ольга – не ангел.

Инта снова потянула ингалятор ко рту, и он перехватил ее кисть, накрыв пальцы своими. Девчонка нахмурилась, дернула рукой. Марк сжал покрепче:

– Но само по себе не имеет никакой ценности, понимаешь? Ее характер. Заслуженно ты ее ненавидишь или нет. Нерелевантная информация, не в кассу. Пускай даже она стерва. Да пускай она сто раз стерва. Пусть даже ты – стерва.