Грэхэм Мастертон - Пария
- Вы видели девушку, которая только что прошла? - спросил я Реда Санборна, стоявшего за стойкой. - Одета в коричневый широкий плащ, очень бледное лицо, но приятное.
Ред, вытряхивая шейкер, состроил соболезнующую мину. Но Грейс, одна из кельнерш, сказала:
- Высокая девушка, да? Вернее, довольно высокая. Темные волосы и глаза и бледное лицо?
- Вы тоже ее видели?
- Конечно, видела. Она вышла из одной из комнат, и я не могла понять, как она туда попала. Я не видела, как она входила, и она ничего не заказывала.
- Наверно, хиппи, - заметил Ред. Для Реда любая девушка, которая не носила уродливые блузки и подметающие пол юбки, ходившая в туфлях на высоком каблуке и не читавшая "Редбук", была хиппи. - Видимо, дело идет к лету. Первая хиппи в этом году.
При обычных обстоятельствах я намылил бы шею Реду за неверное и чрезмерно частое употребление слова "хиппи", но этим вечером я был слишком взволнован и обеспокоен. Если влияние демона, погруженного в воды пролива Грейнитхед, растет с каждой минутой, то как знать, кто из окружающих меня людей служит ему? Может, эта девушка была призраком, более материальным, чем другие? Может, и другие люди, которых я не подозревал, тоже были призраками: может, Ред был призраком, и Лаура, и Джордж Маркхем. Откуда же мне знать, кто упырь, а кто обычный человек? Предположим, Микцанцикатли уже захватил их всех? Я чувствовал себя как врач из кинофильма "Вторжение похитителей тел", который не знал, кто из его родственников и друзей пришелец космоса.
Я вышел из бара "Харбор Лайт" и направился к своей машине, запаркованной посреди площади. Под дворником на переднем стекле торчал кусок бумаги, на котором было намалевано губной помадой: "Ровно в 8:00. Не забудь. Л." Я сел в машину и поехал от центра, направившись в сторону Холма Квакеров. Я хотел проверить, все ли в порядке дома, и купить какое-нибудь вино в магазине в Грейнитхед.
Дом ждал меня у выезда из Аллеи Квакеров. Он казался мне старым и покинутым, более заброшенным, чем когда-либо. До сих пор я еще не исправил ставень на втором этаже, и когда я вылез из машины, он приветствовал меня протяжным скрипом. Я подошел к главным дверям и вынул ключ. Я почти ожидал услышать знакомый шепот: "Джон?", но вокруг царила тишина, было слышно лишь меланхолическое бурчание океана и шелест листьев живой изгороди.
Внутри дома было очень холодно и чувствовалась сырость. Напольные часы в холле встали - я забыл их завести. Я вошел в гостиную и довольно долго стоял, желая услышать шепот, шум, звуки шагов, но здесь царила тишина. Может, Джейн перестала посещать этот дом с тех пор как убедилась, что ей нельзя забрать меня в Страну Мертвых. Может, вчера я видел ее в последний раз. Я вошел в кухню и проверил холодильник, чтобы узнать, не испортились ли продукты, но не нашел ни зеленой плесени на сосисках, ни содержимого взорвавшихся консервных банок на стенках. Я вынул минеральную воду "Перье" и сделал четыре или пять больших глотков прямо из бутылки. Потом скривился, ощутив холод во рту и движение пузырьков газа, почти вечность ползущих по моему пищеводу.
Я возвратился в гостиную, чтобы разжечь огонь, когда мне почудилось, что наверху что-то скрипнуло. Я застыл в холле и прислушался. Звук не повторился, но я был уверен, что в одной из спален кто-то есть. Я взял со стола зонтик и начал подниматься по темным ступеням. На середине пути я задержался, крепко сжимая остроконечный зонтик. Невольно я дышал все громче и чаще.
Я сказал себе: не паникуй. Знаешь же, что Джейн уже не имеет над тобой никакой власти. Ты встретил орду духов на Кладбище Над Водой, но ты все еще жив и в своем уме. Там, наверху, тебя вряд ли ждет что-то худшее. Тебе наверняка не грозит большая опасность.
Однако тишина пугала меня больше, чем скрип качелей, больше, чем шепот и неожиданный холод. В этом доме никогда не бывало совершенно тихо. Старые дома обычно скрипят и трещат, как будто двигаются во сне. В них никогда не бывает такой тишины, такой абсолютной тишины, какая теперь воцарилась в моем доме.
Я добрался до верхней ступеньки лестницы и прошел по темному коридору к последней спальне. Ни звука, ни шепота, ни шороха шагов. Я осторожно, через щель, сунул руку в комнату, зажег свет и потом пинком открыл дверь. Спальня была пуста. Я увидел только раскрашенный сосновый стол и узкую кровать, прикрытую обычным домотканым покрывалом. На стене напротив висела вышивка с надписью: "ЛЮБИ ГОСПОДА СВОЕГО". Я огляделся, инстинктивно поднял зонтик, как копье, а затем потушил свет и закрыл за собой дверь.
Она ждала меня на лестничной площадке, в резком свете корабельного фонаря, который я притащил из лавки. Джейн, совершенно как живая. На этот раз она не мигала как древняя кинопленка, она была совершенно материальна. Ее причесанные волосы блестели в свете фонаря, а лицо, хотя и бледное, выглядело так же естественно, как и в утро перед ее гибелью. На ней была простая белая перкалевая ночная рубашка до пола, обтягивающая пышные бедра. Руки Джейн скромно держала сплетенными перед собой. Только глаза выдавали что-то неестественное: они были черные и глубокие, как озера смолы, где человек легко мог утонуть вместе со всем багажом своих убеждений и принципов.
- Джон, - заговорила она где-то в моей голове, не шевеля губами. - Я вернулась к тебе, Джон.
Я стоял неподвижно и чувствовал, как мороз пробегает по моей спине от ее вида и от звука ее голоса. Она уже достаточно меня перепугала, когда казалась голографической проекцией. Но теперь она стояла передо мной как живая, и мне казалось, что я медленно схожу с ума. Каким чудом возникла эта иллюзия?! Каким чудом ей удавалось выглядеть так естественно, а ее пышным бедрам - так возбуждать меня, если она была мертва? Тело Джейн было раздавлено и изуродовано, однако она стояла передо мной - самое печальное из моих воспоминаний, вернувшееся к жизни и вызывающее такую причудливую смесь желания ее и страха перед ней.
Однако самым худшим было то, что мощь Микцанцикатли, по-видимому, росла с каждым днем, раз он мог вернуть сюда Джейн в столь материальном виде. Какого рода энергия и сила были использованы, чтобы ее дух стал материальным, - об этом я мог только догадываться. Время от времени мне казалось, что Джейн слегка колышется, как будто я вижу ее сквозь слой воды, но все равно она была вполне земной желанной женщиной, которая легонько улыбалась, как будто представляла все те прошедшие дни головокружительных восторгов оргазма, которые уже никогда не вернутся.
Она вернулась ко мне. Но на этот раз она не хотела дать мне тепло, смех и радость. На этот раз она принесла мне смерть в ее самом ужасном виде.
- Джейн, - сказал я дрожащим голосом. - Джейн, я хочу, чтобы ты ушла. Тебе нельзя сюда возвращаться, никогда.
