Брайан Д'Амато - Хранитель солнца, или Ритуалы Апокалипсиса
(17)
В среду четвертого числа позвонила Марена и сказала, чтобы я готовился к последнему экзамену: утром в пятницу меня ждет встреча с великим человеком. Логичнее было бы сперва утвердить мою кандидатуру, а потом уже тратить такую прорву денег и сил на испытания. Но Линдси Уоррен принадлежал к тем людям, для которых время, потраченное для того, чтобы поднять с пола упавшие тысячедолларовые купюры, потеряно попусту. Проверка по всем параметрам являлась стандартной процедурой, точно так же ежедневно в каждом из охотничьих домиков Людовика XIV для него готовили обед — на тот случай, если он объявится.
Марена по секрету сообщила, что пока все еще планируется запускать Сика. Эмоциональная устойчивость и социальные навыки каждый раз берут верх над блеском ума. А Сик выглядел как с обложки журнала. Правда, журнала патагонского.[325] Оставались еще три человека, которые должны были сделать выбор между мной и Сиком: Линдси, некто по имени Сноу и некто по имени Эзра Хэтч. В конечном счете именно они будут решать. Я не знал, как голосовали Бойл или Майкл Вейнер. И даже Марена, если уж на то пошло. Хотя мне казалось, что я ей нравлюсь. А Таро… ну, Таро думал… да ладно, чего уж там, — он знал, что я не без тараканов в голове. Но профессор, вероятно, голосовал за меня. Вот Бойл — тот меня ненавидел. И этот гад Вейнер тоже. Так что счет, должно быть, сравнялся — 2:2. У Линдси, наверное, было восемь голосов. Все дело в том (и если какие ребятки меня слышат, пусть намотают себе на ус сию никчемную мудрость), что одни только достоинства мало значат. Даже если речь идет о последней отчаянной попытке предотвратить конец света. На результат влияет следующее: понравился ты или нет, привлекательно или отвратительно выглядишь, в каких тайных обществах ты состоял или не состоял в Нью-Хейвене[326] и кончается ли твое имя на гласную или на согласную. Все как обычно.
Я провел два мучительных дня. Утром в пятницу Лоуренс Бойл встретил меня и Марену в низком широком пустом коридоре во Временном исследовательском комплексе № 4, сооружении бункерного типа под стадионом. Ларри находился в полной готовности в шесть минут восьмого утра — воротничок-ошейник, отчего возникало впечатление, будто его голова торчала из трубы, и костюм-тройка, последний в своем роде. Мы прошли мимо нескольких рядов боксов, обитатели которых выстукивали по клавиатуре. Кто-то играл в настольный футбол на площадке для отдыха в центре. На Марену смотрели так, словно она была королевой Амидалой.[327]
— Помещения уходят вниз еще на два уровня, — уточнил Бойл. — Здесь программируют и тестируют игру «Боевая система наведения».
— Это беспилотный летательный аппарат, верно? — без особого любопытства спросила Марена.
— Ага, — кивнул Бойл и жестом пригласил нас в большую стеклянную кабину лифта, где нес вахту охранник в форме.
— Сейчас мы находимся под западной границей многоцелевого игрового поля, — сказал мне Лоуренс.
Я вежливо кивнул и посмотрел на свою карту «Ты здесь».
— Доброе утро, — прощебетала Джулия Эндрюс. Я с идиотским видом оглянулся. — Мы начинаем подъем. Пожалуйста, в целях безопасности возьмитесь за перила.
Наконец я догадался, что это запись, причем иллюзия присутствия живого человека могла бы ввести в заблуждение слепого преподавателя вокала.
— Сэр, — обратилась Марена к головорезу-лифтеру. — Не могли бы вы выключить эту бабу, к чертовой матери? Спасибо. — Голос у нее звучал глуховато. За завтраком, а точнее, между двумя глотками кофе, она сказала мне, что несколько минут назад узнала о гибели своей подруги Ю Ши во время пожара в Веро-Бич.
Начался подъем. За стеклом царила темень, а потом на нас хлынул свет — мы с уровня земли вышли внутрь гигантского перевернутого эллипсоидного конуса. Против воли я был вынужден признать, что это производит сильное впечатление.
— Мы сейчас входим в зрительское пространство Гиперчаши, — снова заговорила Джулия.
По мере того как прозрачная кабина двигалась вдоль директрисы, возникал странный эффект перспективы — словно ряды сидений над нами одновременно надвигались на нас и уменьшались. Я автоматически ухватился за обитые перила. В дальнем конце поля с искусственным покрытием четыре высоких спортсмена в светоотражающих костюмах пинали светящийся футбольный мяч. Мой нос уперся в стекло, оставив на нем влажное пятно.
— Это Мохаммед Мазандар, — произнес охранник.
Я с небольшим опозданием понял, что он обращается ко мне.
— Кто? — спросил я.
— Форвард, — сказал он с такой интонацией, будто мне было два года.
Я, видимо, посмотрел на него совсем уж тупым взглядом.
— Баскетболист, — пояснил он, показывая на красных гигантов вдалеке.
— Вот как, — сказал я. — Здорово.
Chinga tu madre,[328] подумал я. Это все автоматическое допущение, согласно которому любой тип с Y-хромосомой должен хоть немного интересоваться командными видами спорта. Я представил, как подхожу к совершенно незнакомому человеку и говорю: «Слушай, приятель, ты подумай только, Наталья Жукова[329] выиграла вчера межзональный шахматный турнир! Семнадцатый ход — пешка g берет на f5, восемнадцатый — ладья h на g1! Невероятно!» Хотя, может быть, я чувствовал бы себя иначе, если бы в школе качался. Но я был маленьким краснокожим уродцем с синяками по всему телу…
— Мы находимся на уровне первого зрительского ряда, — сообщила Мэри Поппинс.
— Прошу прощения, никак не удается ее выключить, — сказал этот доморощенный коп, возясь с пультом управления. На секунду мне показалось, что у него на экране промелькнула функция «Самоопорожнение».
— По завершении Белизская Гиперчаша будет вмещать более ста восьмидесяти тысяч болельщиков и станет третьим из самых больших в мире спортивных сооружений.
Какой прогресс, усмехнулся я про себя. Конечно, если вы его построите, болельщики непременно появятся. Если только это не декорации для «Водного мира».[330]
— Хочу напомнить, — сказала Марена, — в присутствии старейшины Линдси нельзя употреблять бранные слова.
— Да, я помню, — кивнул я. Отнесусь к этому тем более серьезно, что уведомление исходит из уст самой отчаянной ругательницы. — Вы же знаете, я вырос в окружении этих людей. Я говорю о Святых последних дней.
— Он немного святоша, — улыбнулась она. — Говорят, будучи миссионером, он обратил в мормонство больше людей, чем кто-либо другой за всю историю церкви.
