Альфред Бестер - Голем 100
(В Криогеновом Ледяном Дворце два людоеда обсуждают мороженые блюда.)
— Й ЛЮДОЕД
— Их вроде как слегка нужно оттаять, мужик, прежде чем жарить.
2- Й ЛЮДОЕД
— И ни разу, если он на леднике больше сотни лет, парень. Приванивать начнет, вот что. Так и жарь мороженым.
— Й ЛЮДОЕД
— А какой кусочек для тебя лакомый?
2- Й ЛЮДОЕД
— Потроха.
1-Й ЛЮДОЕД
— Вот это разговор, парень. Потрошки — это самый смак.
(Ночь и Гиль. Грязный сумрак. Гномы-громилы. Поджаривают мороженый труп господина Рубора Тумора. Плясуньи Салема Жгуна отогреваются у костра. Паучьи лапки Отца- Оопа порхают по ягодицам шейха Омара бен Омара, который покрывает Неверную. В морге Джанни Ики покупает труп Нудника Лафферти ради пятнистой шкуры, которую он со-
бирается повесить на стену. Черные глаза Енты Каленты обменяли на ручной миксер. В термокупальне обнаружили, что их странная вода способна вызывать галлюцинации. Три инженера с Плотины Гудзон-Адовы Врата на научной конференции привели математические доказательства того, что пчелы могут летать. Над барышней Гули надругался робот, и с этой новостью она обратилась к психоаналитику. Первоначальный Скрябин-Финкель приказывает долго жить в 97 лет отроду, а его конюшня сотворяет прощание со Скрябиным под названием «ОТБЕЙ МЕНЯ ОДНИМ УДАРОМ, ФИН- КЕЛЬ, НЕ ТО Я В СМЕРТНЫЙ А УТ ПОП АД У».)
* * *
Оазис Шимы раньше был Испанским музеем. Его пентхауз возвышался над ломаной линией домов вдоль испускающей пары реки Гудзон, на поверхности которой горели мигающие болотные огоньки, отплясывая над водоворотами и порожками.
Гретхен открыла дверь, повелительно позвала:
— Блэз!
Нет ответа.
Она вошла, Пи-девка за ней. Осмотрели гостиную, спальню, ванную, кухню, террасу, все еще покрытую землей в честь Опс.
— Блэз!
— Здесь нет никого, госпожа 4fc, особа-хозяйка.
— После всего, что мне пришАось пережить, что, этот урод отправился на работу? И даже не позвонил? Ушел в себя? Le pauvre petit. Очень на него похоже.
Она позвонила в «ФФФ». Никакого Шимы.
— Если он опять провалился и ушел в фугу, то я последний раз его вытаскиваю. Пи-девка, позвони от моего имени в Управление полиции Гили. Я не хочу, чтобы меня узнали по голосу и вычислили. Я подскажу тебе, что говорить.
Пи позвонила в Участок по шпаргалке Гретхен. Нет Шимы. Нет приказа задержать Шиму. Нет Индъдни. Субадар ушел домой.
— Какого черта! Все равно мне нужно пригасить приказ на арест, касающийся меня. Пи-девка, ступай ко мне домой и присмотри за восстановительными работа-
ми. Я делаю тебя ответственной, девочка. Пора тебе расти. Я не стану окружать себя детьми. Я отправляюсь домой к Индъдни. Может быть, он знает, где Шима. Я им обоим выдам как следует и покончу с ними. Я все же НОВАЯ порода, черт возьми! Свобода! Свобода! Это превыше всего!
Пи-девка проводила Гретхен до Индъдни — его дом стоял в бывшем Грамерси-Парке — и отправилась в Оазис в «Старом Городе». Гретхен одолела лестницу до квартиры Индъдни и позвонила.
Дверь ей открыл сам субадар в изумительном белом одеянии.
— Ах! — сказал он с улыбкой. — Я ждал вас. Входите. Входите же. Входите с миром и надеждой. Мы тоже нашли путь к первоисходному пику. Мы нашли Истинную Веру. Это Господин Шива в Его первом славном воплощении Sveta — «Белоснежного».
Гретхен задохнулась и с трудом произнесла:
— Индъдни?
— Когда-то давно, — с улыбкой продолжал Индъдни. — Входите же. Вы — мой милый друг, Гретхен Нунн.
— Тоже когда-то давно, — отвечала Гретхен, входя. — И я нашла этот путь, субадар.
— Да-да, — тихо сказал Индъдни, запирая дверь. — Да, я полностью осведомлен обо всем, что произошло. Я говорил уже, что располагаю некоторыми возможностями. Вы поднялись на новую вершину, высокую вершину, возможно, что и на первичную вершину, которой, увы, не смог перед смертью достичь доктор Шима. Несмотря на всю его блестящую одаренность, вызов, который он очень захотел принять, оказался ему не по силам.
— Шима умер? — Гретхен была потрясена.
Индъдни кивнул.
— Но как это случилось?
— А, значит, вы не помните. Вы оставили старую жизнь позади, как и я свою. Вы в своем новом царском величии разорвали его на куски.
— Я?! Убила его?
— Разорвали на куски.
Гретхен поразило немотой.
— Что такое? Вина? Горе? Ну-ну, милая, мы все это уже переросли, так что поговорим откровенно, как равные. Да мы и есть равные, знаете ли. Я достиг своей вершины и, наверное, я единственный первобытный, кто под стать вам. Так что будем душевно поддерживать друг друга.
— В-вы... вы просто хотите меня утешить. — Она не могла отойти от потрясения. — Я растерзала Блэза? Разорвала на куски?
— Мы и должны утешать друг друга. Мы одни на такой высоте, и у нас никого больше нет.
— Н-но все говорили, что я для этого родилась... чтобы стать Новым Первобытным Человеком... А вовсе не вы, субадар. Как вы достигли своей вершины?
— Я переродился в Черной Дыре.
— В противомире? Он так на вас подействовал?
— Возможно, что и новый рой, твой новый улей, поднял меня на эту высоту.
— Боже! О Боже! Боже!
—- Зови Его лучше Его настоящим именем — Шива. Божественный Источник Жизни. Мы вместе войдем в космос Шивы. Ты многому можешь научить меня, а я стану учить тебя порождать всеохватывающий дух Сомы. Мы вместе станем поклоняться двенадцати священным Лингамам[98].
— Индъдни, неужели это вы? Мне кажется, что вы сошли с ума, и, наверное, я тоже обезумела. Что случилось с нами?
И он учил ее поклоняться двенадцати священным Лингамам — учил три безумных эротических часа, оставивших ее без сил, ничего не понимающую и сливающуюся с вездесущей Сомой.
— О Боже мой!.. — шептала она. — Боже!.. Боже мой! Боже мой! Меня никогда раньше так не любили. Никогда! Ни одну женщину так не любили. И я никогда раньше так не любила саму любовь. Никогда! Это и есть вершина?
Он кивнул.
— Я знала, что ты вовсе не педик, — это ты притворялся ради Шимы. Я знала, что ты мужчина. Ты больше, чем мужчина, — в десять и еще в десять раз больше, чем любой мужчина, которого я раньше знала. Бог мой! Боже возлюбленный! Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя. А ты? Меня? С тобой такое же?
Индъдни улыбнулся ей, потом встал, подошел к зеркалу и начертил на нем пальцем, окунутым в красное:
ябет юлбюл я
Понадобилось некоторое время, прежде чем Гретхен осознала, что она только что увидела.
— Но... Н-но это была твоя левая рука, — зашептала она. — Ты пишешь левой рукой, и это зеркальное письмо. Я... Ты... Он так и не смог вернуться из противо- мира... О Господи! Иисусе сладчайший!.. — голос ей изменил. — Он... Он остался там. Навсегда в западне этого безумия. Ты вернулся вместо него. Что, не так? Не так? — Ее голос истерически зазвенел. — А ты подделывался под настоящего Индъдни... под милого, любимого, чудного моего Индъдни. Вот почему после возвращения ты и говорил, и делал все наоборот. Ты его противо-я, Индъдни наизнанку, кровавый, лживый, злой, сластолюбивый... негатив с Индъдни, которого видел мой настоящий Индъдни.
