Майкл Маршалл - Запретный район
– Мать твою!
– Я не думаю, что у вас имеется План В, не так ли?
– Нет, сейчас не имеется.
– Жаль.
Тигр снова рыкнул и сделал еще один шаг вперед. До него теперь было ярда три – дистанция, которую он легко мог преодолеть одним прыжком. Я говорю это, потому что тигр начал приседать на задние лапы, напрягая мышцы – он готовился атаковать. Как далеко он может прыгнуть, казалось в этот момент очень важным и гораздо более относящимся к делу, нежели что-либо другое, о чем я мог сейчас подумать. И тут Элкленд вдруг сказал:
– Эй, кыса, иди сюда.
– Простите? – невольно сказал я, поворачиваясь к нему. Действующий Деятель, все еще трясясь, протянул вперед, навстречу тигру, дрожащую руку, а его почти совершенно зеленое лицо передергивалось от страха.
– Иди ко мне, кыса. Хорошая кыса.
Я оглянулся на тигра и поразился, увидев, что этот зверюга выглядит столь же обескураженным подобным развитием событий, как и я. Он все еще оставался в полуприседе, чуть поводил спиной, готовый к нападению, но тело напряглось и застыло.
– Ко мне, кыса, ко мне.
Тигр еще секунду смотрел на него, потом вдруг сел, аккуратно положив передние лапы прямо перед собой, и склонил голову набок, глядя на нас.
– Хорошо придумали, – сказал я, очень впечатленный всем этим. – Как вы это придумали?
– Да просто вскочило в голову, – прошептал Элкленд. – Ну, и что теперь?
Я сделал один осторожный, просто микроскопический шаг вперед. Тигр сидел как сидел, с любопытством нас рассматривая.
– Проблема в том, – сказал я, – что нам надо бы оказаться по ту сторону от него. Хоть он вроде как и расслабился…
Тут я замолчал и уставился, пораженный. Тигр не просто сидел смирно. Он был мертв.
– Ох, нет, – простонал Элкленд. – Нет, только не это…
А у тигра уже остекленели глаза, они ничего не видели, а его тело тряслось и вздрагивало. Дрожь становилась все сильнее, потом глаза вылезли из орбит, один сразу за другим, на нос потекла кровь и слизь. Красная кровоточащая плоть так и поперла из глазниц, словно вытягиваемая невидимыми крючками, по всему телу вдруг вскрылись зияющие раны, из которых толчками забила кровь, кожа лопалась от непонятного внутреннего давления.
– Он сейчас… – провыл Элкленд. – Он сейчас лопнет…
Внезапно шкура тигра взорвалась и расползлась на части, и настоящая башня сплошного мяса вырвалась из нее вверх, трясущаяся и дрожащая. Она остановилась, достигнув высоты футов в пятнадцать, гротескная, огромная, в сотню раз больше, чем могло бы поместиться в шкуре тигра, она вся пульсировала и исторгала кровь, дергалась, пытаясь в полной тишине принять какую-то форму.
Ночь упала практически мгновенно, полная темнота повсюду, исключая место перед нами, где происходящая метаморфоза отбрасывала жидкий оранжевый отсвет на несколько ярдов вокруг. Ничего оцифрованного тут больше нет, безнадежно подумал я. Это все совершенно реально, в любом смысле. И тут поднялся шум.
– Пошли! – выкрикнул я и ухватил Элкленда, который замер на месте, пораженный ужасом.
– Не могу! Не могу!
– Да нет, можете! Быстрее, пока хуже не стало!
Грубой силой я заставил его оборвать корни и потащил мимо этой горы кровавой плоти. Какая-то шальная, похожая на веревку мышца выскочила из мяса, когда мы проходили мимо, и исходящий от нее жар и запах ударили мне в нос, словно заточенный карандаш, вонзившийся в ноздрю. Элкленд споткнулся в темноте о куст и упал, и я рывком поднял его обратно на ноги.
Я толкал его перед собой, а шум где-то позади нас все нарастал, это был какой-то оглушающий, вибрирующий вой. Мы пробежали с десяток ярдов, спотыкаясь и пролетая несколько шагов зараз, когда звук достиг пика и взорвался, перейдя в рев, по сравнению с которым рык тигра казался бы ничтожным писком, и от него у нас задрожали, завибрировали кости и голова. Элкленд стонал и бормотал что-то неразборчивое, цепляясь ногой за ногу, а его тело, казалось, разваливалось на ходу, и его части, словно свободно связанные друг с другом, дергались и валились в разные стороны.
Все, он кончился. Действующего Деятеля из породы «я-все-могу» больше не было, он исчез, как будто никогда и не существовал вовсе. Элкленд снова превратился в ребенка, в обуянного ужасом пятилетнего детеныша в теле шестидесятилетнего мужчины. Я схватил его за руку и забросил ее себе на шею. Держа за кисть и обняв другой рукой за спину, я потащил его вперед, насколько хватало сил, чувствуя, как мышцы спины напрягаются и тянутся. Рев раздался снова, и на этот раз – трудно в это поверить – он звучал еще громче. Он теперь был везде: позади и вокруг нас, он был внутри нас. Сгибаясь под весом Элкленда, я кое-как поднял и вывернул голову и посмотрел вдаль. В темноте я разглядел замок, причудливо подсвеченный прожекторами снизу, с желтыми пятнами света над поддерживающей его колонной. Он смотрелся сейчас скорее как водонапорная башня, имеющая историческое и архитектурное значение, как некий городской монстр, и я потащил нас дальше, как можно быстрее, напрягая все силы.
Но это было очень медленное продвижение, а замок был еще так далеко! Потом, внезапно, ярдах в пяти перед нами что-то вспыхнуло, осветив тропу яростным ядовито-красным светом, и этот свет, я точно это знал, исходил из дыр в теле того создания, что было позади нас.
– Я ничего не мог сделать, – пробормотал Элкленд. Голова у него моталась, дергалась вверх-вниз, а я все бежал и тащил его. – Не мог я это остановить.
Он не мне это говорил. Позади слышался нарастающий шум, это создание приближалось. Страшный, вселяющий ужас шум. Тот факт, что это был легкий шелест и шорох, тогда как должен был быть сотрясающим землю топотом, делал его еще хуже. Тащить на себе Элкленда становилось все труднее и труднее: он в этом процессе не участвовал, только бормотал, что это не его вина, повторял это снова и снова. Это было так же, как тащить на себе тяжелый мешок с кирпичами, которые не желают двигаться с вами дальше, с кирпичами, которые даже не знают, что вы их тащите. Зарослей впереди нас я не видел, пока не стало слишком поздно. Мы наткнулись на них, споткнулись и полетели куда-то вперед и упали, растянувшись на земле и уткнувшись лицом в твердую каменистую землю. Я тотчас вскочил на ноги, со всей доступной быстротой, чувствуя, как по щеке течет кровь. И оглянулся назад.
Нет, вам этого не понять. И у меня нет никакой надежды, что мне удастся заставить вас увидеть то, что увидел я. Припомните, как это бывало, когда вам было пять и вам приснился дурной сон. Припомните, как вы проснулись и заорали, призывая мамочку, что заставило вас вопить и визжать, срывая глотку, пока в коридоре не зажегся свет и вы не услышали ее шаги, шелестящие по паркету коридора по направлению к вашей двери. Припомните, как вы себя чувствовали, – как будто у вас сердечко вот-вот остановится, как будто вы описались и обкакались, как будто все ваше тело сжалось и застыло и обратилось в камень, в ледяной камень.
