Роджер Желязны - Этот бессмертный
— Научите меня, пожалуйста…
Это оказалась башня Марлинга, чего я совсем не мог знать - Марлинга, одного из двадцати шести Имяносящих, что еще жили.
Когда прозвучал звон приливного колокола, за мной пришел молодой пейанец. Он проводил меня по ступеням винтовой лестницы наверх. Он первым вошел в комнату, и я услышал голос Марлинга, приветствовавший его.
— Дра Сандау решил проведать вас, — сообщил пейанец.
— Тогда проси его войти.
Молодой пейанец вышел от Марлинга и произнес:
— Он просит вас войти.
— Благодарю.
И я вошел.
Как я и предчувствовал, Марлинг сидел спиной ко мне, Лицом к окну на море. Три широких стены его веерообразной комнаты были светло-зелеными, и кровать его была низкой, длинной и узкой. Одна стена была громадной консолью, немного запылившейся, а на столике возле кровати, который вполне могли не двигать с места уже несколько веков, по-прежнему стояла оранжевая фигурка животного, похожего на прыгающего рогатого дельфина.
— Добрый день, Дра, — промолвил я.
— Подойди сюда, чтобы я тебя увидел.
Я обошел его кресло и остановился перед ним. Он похудел, а его кожа стала темнее.
— Ты быстро прилетел, — заметил он, а его глаза всматривались в мое лицо.
Я кивнул:
— Ты сказал «немедленно».
Он зашипел и защелкал — у пейанцев это означает смешок.
— Что думал ты о жизни в последнее время?
— Что она достойна уважения и боязни.
— А как твоя работа?
— Одну я закончил, за вторую пока не брался.
— Садись.
Он указал пальцем на скамью рядом с окном, и я перешел туда.
— Расскажи мне, что случилось?
— Фотографии. Я стал получать снимки людей, которых знал раньше и которые были уже давно мертвы. Все они умерли на Земле. И совсем недавно я узнал, что их Воспроизводящие Ленты были похищены. Затем я получил вот это.
Я протянул ему письмо, подписанное «Грин Грин». Он поднес его к глазам и медленно прочел.
— Ты знаешь, где находится Остров Мертвых?
— Да. Это на планете, которую я сам создал.
— Ты полетишь?
— Должен полететь.
— Грин Грин, я думаю, — это Грингрин-тари из города Дипек. Он тебя ненавидит.
— Почему? Я его даже не знаю.
— Это не имеет значения. Его оскорбляет одно твое существование. Естественно, он намерен отомстить, что очень печально.
— Действительно, особенно если это ему удается. Но каким образом мое существование нанесло ему обиду?
— Ты единственный чужепланетник, ставший Имяносящим. Одно время считалось, что лишь пейанец способен овладеть искусством, которым овладел ты, и далеко не каждый пейанец был на это способен. Конечно, Грин Грин сам прошел обучение и завершил его. Он должен был стать двадцать седьмым. Но он провалился на последнем испытании.
— На последнем испытании? Я предполагал, что это почти чистая формальность.
— Возможно, тебе так показалось, но на самом деле все иначе. И вот, после полувека занятий с Делгреном из Дилпеи, он не был принят в наши ряды. Он часто повторял, что последний принятый в Имяносящие не был пейанцем. Потом он покинул Мегапею. При его занятиях он, конечно, быстро, очень быстро разбогател.
— Как давно это было?
— Несколько столетий тому назад. Кажется, шесть.
— И ты думаешь, что все это время он продолжал ненавидеть меня и планировать святую месть?
— Да. Спешить было некуда, а хорошая месть требует тщательной подготовки.
Всякий раз испытываешь странное чувство, когда пейанец говорит что-то в этом роде. Сверхцивилизованный народ, они тем не менее сделали месть и вендетту целью жизни. Несомненно, это одна из причин малочисленности пейанцев. Некоторые из них ведут даже книги вендетт — составляют длинные, подробные списки людей или лиц, с которыми следует свести счеты, чтобы не позабыть кого-нибудь, кого они намерены наказать. Сюда же включаются отчеты о ходе каждой операции по отмщению. Месть ничего не стоит для пейанца, если только это не сложная, тщательно подготовленная и приведенная в действие система, которая приводит к точно рассчитанному результату через много лет после того, как была нанесена сама обида. Мне объяснили, что все удовольствие заключается именно в планировании и предвкушении финала. Смерть самой жертвы, а также безумие, унижение или обезображение — как результат акции, — считаются вторичными эффектами. Марлинг однажды признался мне, что вел одновременно три подготовки к мести, в общей сложности растянувшихся на тысячелетия. Это и в самом деле образ жизни. Это занятие дает пейанцам массу положительных эмоций, когда все остальные дела идут отвратительно. Удовлетворение приносит само наблюдение за тем, как развитие акции переходит с одной ступеньки на другую, как один маленький триумф за другим ведет к окончательной развязке. И в тот момент, когда со старанием вырезанная и отполированная дубина опускается на голову жертвы, автору надлежит испытать громадное эстетическое наслаждение, а как утверждают некоторые, он может пережить и мистическое озарение. Детей знакомят с этой системой в самом раннем детстве, чтобы они успели изучить ее как следует — это необходимо для достижения ими преклонного возраста. Мне пришлось изучать ее наспех, и до сих пор я хромал по некоторым наиболее тонким вопросам.
— Все очень просто, — подвел итог Марлинг. — Один из вас должен будет умереть. Этим разрешится ваше противостояние и все противоречия. Если погибнет он, тебе не надо торопиться. Если погибнешь ты, мои наследники отомстят за тебя.
— Спасибо, Дра.
— Не за что.
— А какое к Грингрину отношение имеет Белион?
— Он с ним в союзе.
— Каким образом?
— Эти двое сумели договориться.
— И?..
— Больше я ничего не знаю.
Помолчав, он добавил:
— Посмотрим, Дра.
Я повернулся и смотрел на воду, пока он не заговорил снова, примерно полчаса спустя.
— Вот и все.
— Все?
— Да.
Небо темнело, и скоро уже больше не стало видно никаких парусов. Я слышал море, чувствовал его запах. А вдали блестел звездными искрами его громадный черный бок. Я знал, что вскрикнет невидимая птица, и она вскрикнула. Долго я. сидел не шевелясь, и в моем сознании видел и перебирал многие вещи, которые были оставлены мне давно и которые я почти забыл, и другие вещи, которые я никогда полностью не понимал. Большое Дерево рухнуло, Долина Теней исчезла, а Остров Мертвых оказался лишь обломком скалы: его бросили посреди Залива, и он быстро шел ко дну. Без всплеска. Я был один, я был совершенно один. Я знал, какие слова сейчас услышу, и затем, немного позже, я их услышал:
