Эллис Питерс - Проклятье фараона
Кошачий гроб был расколот надвое. Между половинками, в точности повторяя форму саркофага, восседала живая кошка с ожерельем из крупных изумрудов и рубинов.
Судя по воинственно вздыбленной шерсти, Бастет была вне себя от возмущения. Ну еще бы! Поймали, запихали в коробку, где и шевельнуться-то невозможно, а потом еще и отравили ядовитым дымом! Желтые глаза впились в Эмерсона. Я похолодела. Вот оно, возмездие! Но...
О чудо! Венец ночи чудес, о которой в этих краях будут слагать легенды!
Кошка выпрыгнула из саркофага, прошествовала к Эмерсону (тот величал ее Секхмет, богиней войны, смерти и разрушения), поднялась на задние лапы и припала мордочкой к его колену.
Эмерсон вскинул руки.
- Аллах милосерден! Аллах велик!
Еще один плевок ядовитого дыма - и fantasia завершилась приступом дружного кашля.
Донельзя довольные, зрители разошлись, обмениваясь впечатлениями. Из густых клубов вынырнул Эмерсон с блуждающей на губах демонической ухмылкой:
- Ну как? Неплохо, а?
- Позвольте пожать вам руку, профессор, - сказал американец. - Таких мошенников Сайрус Вандергельт не видывал, а это, доложу я вам, комплимент!
- Благодарю, - расцвел Эмерсон. - Леди Баскервиль, я позволил себе от вашего имени заказать угощение для всех участников спектакля. Абдулла с Фейзалом заслужили по барашку на брата!
- Ну конечно, - милостиво кивнула хозяйка. - Не знаю, что и сказать, Рэдклифф... Очень необычно. А на животном я случайно не свой браслет увидела? У меня есть похожий... из рубинов и изумрудов.
- Э-э... гм... - Эмерсон ткнул пальцем в подбородок. - Прошу прощения. Не переживайте, я вам его верну.
- Каким образом? Кошка убежала.
Пока мой муж соображал, как бы выкрутиться, к нам подошел Карл.
- Вы были великолепны, герр профессор? Если позволите, только одно небольшое замечание... Глагол iri в повелительном наклонении звучит не iru, a...
- Ничего страшного, - быстро вставила я.
Эмерсон смерил немца взором Амона, готового испепелить дерзкого жреца. - Не пора ли домой? Все устали.
- Грешникам сегодня будет не до сна! - раздался замогильный голос.
Мадам Беренжери поднялась со стула. Мэри и мистер О'Коннелл, схватив пророчицу за обе руки, безуспешно пытались затащить ее в коляску.
- Отличный спектакль, профессор, - продолжала мадам. - Вы помните о своих прошлых жизнях больше, чем говорите. Но и этого слишком мало. Глупец! Боги не терпят насмешек? Вас ждет возмездие! Я бы спасла вам жизнь, но вы отвергли мою помощь?
- Дьявольщина, - процедил Эмерсон. - Нет больше моих сил. Амелия, сделай же что-нибудь! Налитый кровью взгляд остановился на мне.
- Вы связаны с ним грехом и разделите его кару! Мудрец сказал: "Да не позвольте себе гордые и хвалебные речи, ибо боги любят безмолвствующих".
- Мама, прошу тебя... - Мэри снова взяла родительницу за руку. Та повела плечом - и девушка отлетела в сторону.
- Неблагодарная дочь! Ты... твои любовники... Думаешь, я не вижу! Все вижу! Все знаю! Разврат... мерзость... Блуд - это грех не меньший, чем непочтительное отношение к матери. Мудрец сказал: "Войти в женщину, которая тебе не принадлежит, и познать ее - значит нанести оскорбление богам..."
Последнее было явно направлено на Карла и О'Коннелла. Репортер вспыхнул до корней волос. Карл лишь изумленно выпучил глаза.
Бесстыдство обвинения повергло всех в шок. В прежних выходках мадам Беренжери я нет-нет да и ловила некий расчет, но сейчас о притворстве не могло быть и речи. В углах ее рта выступила пена, безумный взгляд обратился на Вандергельта. Тот инстинктивно притянул к себе невесту.
- Прелюбодеяние и блуд! - снова завопила мадам Беренжери. - Вспомните двух братьев, иноземец! Козни женщины заставили Анубиса убить младшего брата. Он спрятал свое сердце в дупле кедра, а царские слуги срубили дерево... Прядь волос выдала женщину... Говорящие звери предупреждали...
Все. Тончайшая нить разума оборвалась. Дальше пойдут сплошные бредни. Пока я раздумывала, поможет ли в таком тяжелом случае хорошая пощечина - мое обычное средство от истерики, - мадам Беренжери прижала ладонь к груди и медленно опустилась на землю.
- Сердце... Помогите...
Мистер Вандергельт извлек из кармана элегантную фляжку, я продемонстрировала ее матроне, но в руки не дала. С помощью чудодейственной фляжки мне удалось почти невозможное: мадам сама поднялась и пошла за мной к коляске, точно осел, перед которым держат морковку. Бедняжка Мэри беззвучно плакала от унижения, но поехать в другой коляске отказалась:
- Это моя мать. Я ее не брошу.
В экипаж вслед за ней не сговариваясь сели Карл и О'Коннелл.
- Леди Баскервиль, - сказала я, - поезжайте в Луксор и ни о чем не волнуйтесь. Мы с Эмерсоном справимся.
- Нет! - пылко возразила леди. - Как я могу вас бросить в такой ситуации? А если у нее сердечный приступ? В доме будет двое больных, и все заботы лягут на ваши плечи?!
- Девочка моя! - одобрительно улыбнулся Вандергельт. - Вы само благородство!
Вернувшись в Баскервиль-холл, я сразу принялась за дело. Артур по-прежнему находился в забытьи, так что можно было заняться мадам Беренжери. У двери в ее спальню я столкнулась с горничной.
- Куда это вы собрались, спрашивается?
- Хозяйка приказала налить свежей воды, госпожа, - испуганно пролепетала та.
Леди Баскервиль склонилась над бесформенной грудой, что возлежала поперек кровати. Грациозная дама в шелках выглядела неуместно у постели больной, но, как ни странно, изящные белые ручки дамы весьма проворно расправили простыню и натянули одеяло до самого двойного подбородка.
- Прошу вас, миссис Эмерсон, взгляните на нее, у вас такой опыт... Если нужно, я немедленно пошлю за доктором Дюбуа.
Я пощупала пульс.
- С доктором можно подождать до утра. С ней все в порядке... Мертвецки пьяна.
Пухлые губки леди Баскервиль сложились в кривоватую улыбку.
- Боюсь, это моя вина, миссис Эмерсон. Как только ее положили на кровать, она сунула руку под матрац и достала бутылку. Сначала я просто окаменела от неожиданности, потом решила, что вырвать бутылку все равно не удастся... Но если честно - мне даже хотелось, чтобы она напилась до бесчувствия. Теперь вы будете меня презирать?
Скорее восхищаться. Первые откровенные слова за все время знакомства. Да и могла ли я презирать леди Баскервиль за то, что она претворила в жизнь мой собственный план?
В гостиную, где собралось все войско под командованием Эмерсона, мы вошли вместе.
- Что вы наделали! Мисс Мэри на грани обморока! - честил О'Коннелл моего мужа. - Ей нужно лечь!
Как человек, сведущий в медицине, я бы с этим диагнозом поспорила. Прекрасные глаза девушки опухли, на платье нельзя было смотреть без слез, но голос ее был тверд:
