Рэй Брэдбери - Темный карнавал (сборник)
– Я просто показываю. – Мальчик перепрыгнул через бетонную плиту на тротуаре. – Вот так мы играем в отраву. Когда на пути покойник, мы через него перепрыгиваем.
– Да ну?
– Если ступишь на могилу, значит, ты отравлен, падаешь на землю и умираешь, – развеселым тоном объяснила Изабел Скелтон.
– Покойники, отравленные могилы, – фыркнул мистер Говард. – Откуда вы взяли этих покойников?
– Видите? – Клара Парис указала учебником арифметики. – На этом месте имена двух мертвецов.
– Ха-ха. – Мистер Говард прищурился. – Да это просто фамилии подрядчиков, которые замешивали бетон и строили тротуар.
Изабел с Кларой ахнули и обратили возмущенные взгляды на мальчиков.
– А вы говорили, это могильные камни! – выкрикнули они почти одновременно.
Уильям Арнольд потупился.
– Ну да. Так и есть. Почти. Как бы. – Он поднял глаза. – Поздно уже. Мне пора домой. Пока.
Клара Парис всмотрелась в две фамилии, мелким шрифтом впечатанные в тротуар.
– Мистер Келли и мистер Террилл, – прочитала она. – Так это не могилы? Никакие мистер Келли и мистер Террилл здесь не похоронены? Видишь, Изабел, я ведь десять раз тебе говорила.
– Ничего ты мне не говорила, – надулась Изабел.
– Намеренная ложь. – Трость мистера Говарда выстукивала нетерпеливую морзянку. – Чистой воды надувательство. Боже, мистер Арнольд, мистер Бауэрз, чтоб этого больше не было, поняли?
– Да, сэр, – пробормотали мальчики.
– Повторите громко!
– Да, сэр.
Мерным быстрым шагом мистер Говард двинулся прочь. Дождавшись, пока он скроется, Уильям Арнольд сказал:
– Хоть бы какая-нибудь птичка какнула ему прямо на нос…
– Пошли, Клара, поиграем в отраву, – с надеждой предложила Изабел.
Клара сморщила нос.
– Все настроение пропало. Я домой.
– Я отравился! – Дональд Бауэрз упал на землю и радостно затараторил: – Смотрите, я отравился! Гы-ы-ы!
Сердито фыркнув, Клара сорвалась с места.
Субботним утром мистер Говард выглянул в окно и узнал Изабел Скелтон: она что-то нарисовала мелом на тротуаре и, монотонно напевая, стала прыгать вокруг.
– А ну прекрати!
Стремительно выбежав из дома, мистер Говард едва не сбил девочку с ног. Он сгреб ее за плечи и бешено затряс, потом отпустил и замер, глядя на нее и рисунок.
– Я просто играла в классы. – Изабел утирала слезы.
– Знать ничего не хочу, здесь нельзя играть, – объявил учитель. Он наклонился и носовым платком стал стирать мел. – Ишь, ведьмочка малолетняя. Пентаграммы. Стишки и заклинания, а на вид все совершенно невинно. Боже, как невинно. Чертовка малолетняя! – Он замахнулся, но сдержал себя. Изабел, всхлипывая, убежала. – Беги, дура малолетняя! – ярился он. – Беги давай, доложи своей шайке, что затея сорвалась. Пусть придумают чего похитрей! Меня голыми руками не возьмешь, нет уж!
Ввалившись в дом, мистер Говард налил себе неразбавленного бренди и залпом выпил. Весь день, под каждым кустом, во всех тенистых уголках не умолкали голоса детей, игравших в прятки, камешки, шарики, запускавших юлу и пинавших консервные банки. Маленькие чудовища не давали ему ни минуты покоя. «Еще неделя такой жизни, – подумал он, – и я окончательно рехнусь. – Он прижал ладонь к ноющему лбу. – Боже, ну почему люди не рождаются сразу взрослыми?»
Прошла еще неделя. Учитель и дети все больше ненавидели друг друга. Ненависть росла не по дням, а по часам. Нервозность, взрывы гнева из-за выеденного яйца, а потом… молчаливое ожидание, и дети, забравшиеся на дерево за поздними яблоками, бросали сверху такие странные взгляды, и так печально пахла вступавшая в свои права осень, и дни становились короче, и ночи наступали слишком рано.
«Они меня не тронут, не посмеют, – думал мистер Говард, заглатывая один стакан бренди за другим. – Все это глупости, ничего страшного. Скоро я уеду отсюда и… от них. Скоро…»
В окне забелел череп.
Это произошло вечером в четверг, в восемь. Неделя была долгая, со вспышками гнева, с руганью. У его дома рыли траншею для водопроводной трубы, и приходилось постоянно гонять оттуда детей. Рвы, котлованы, трубы – это им интересней всего на свете; лишь только где-нибудь начнется укладка водопровода, они уже тут как тут, лезут во все дыры. Но, слава богу, работы кончились, завтра рабочие засыплют траншею землей, утрамбуют, зальют тротуар бетоном, и детей и след простынет. Но в эту самую минуту…
В окне забелел череп!
Что им водит и стучит по стеклу детская рука, сомнений не было. Снаружи слышалось ребячье хихиканье.
Мистер Говард пулей вылетел из дома. «Эй вы!» Он догнал трех бегущих мальчиков. С криком на них набросился. На улице было темно, но мистер Говард увидел, как спереди и сзади возникли какие-то люди. Он разглядел, что они вроде бы связаны между собой, но что это значит, понял слишком поздно.
Земля разверзлась у него под ногами. Он свалился в яму и со всего маху треснулся головой об уложенную водопроводную трубу. Теряя сознание, он успел заметить признаки обвала, вызванного его падением: холодные, мокрые катышки земли шлепались на его брюки, ботинки, пиджак, на спину, загривок, голову, заполняли рот, уши, глаза, ноздри…
На следующий день соседка с завернутыми в салфетку яйцами стучалась в дверь мистера Говарда добрых пять минут. Открыв наконец дверь и войдя в дом, она не обнаружила ничего, кроме парящей в солнечных лучах пыли; в просторных коридорах было пусто, в подвале пахло углем и шлаком, на чердаке шныряли крысы, висели пауки, лежали выцветшие письма. «Ума не приложу, – часто повторяла она в тот год, – и что такое могло случиться с мистером Говардом».
Взрослые, надо сказать, люди не наблюдательные: и в ту осень, и в последующие они не обратили ни малейшего внимания на группу ребятишек, игравших на Оук-Бэй-стрит в «отраву». И даже когда дети скакали и возились у бетонной плиты с надписью «М. ГОВАРД – R. I. P.»[16], никто ничего не заподозрил.
– Кто такой мистер Говард, Билли?
– Ну, наверное, это мастер, который заливал бетон.
– А что значит R. I. P.?
– Ну кто его знает? Ты отравилась! Ты на него ступила!
– Прочь, дети, прочь, не путайтесь у мамы под ногами! А ну, живо!
Дядюшка Эйнар
Argosy
Октябрь 1949
Моему дяде не было равных. Он был мой любимый супердядя. Работал он в прачечной в Уокигане и жил на другом конце города. Он и его семейство были наши шведские родственники, и дядя посещал нас не реже раза в неделю – доставлял белье (стирали нам за полцены, поскольку дядя у них служил). Он входил через заднюю дверь, и, когда он пересекал порог, весь дом оглашался смехом. Веселый, громогласный, удивительный шведский дядюшка. И вот я сказал: «Что ж, он заслуживает крыльев». Я приладил ему крылья, и это мне ничего не стоило. Рассказ дяде понравился: ему я первому отнес журнал со свежей публикацией.
![Рэй Брэдбери - Тёмный карнавал [переиздание]](/uploads/posts/books/121260/121260.jpg)
