Тим Скоренко - Вдоль по лезвию слов (сборник)
Но где-то внутри жил другой Борхес. Тот Борхес, который теребил теперь пальцами через ткань комбинезона маленький серебряный крестик и шептал чуть слышно молитву оставленному где-то на далёкой Земле Богу.
– Есть, – сказал Деггет.
Он отошёл от пульта и сел в кресло. Филлис остался стоять.
– Я проверю, – сказал он.
– Проверяй, – устало ответил Деггет.
Малкин повернулся к капитану.
– Это ведь не ты виноват. Они просто не открыли проход, неполадки там, в Центре управления.
– Знаю, – сказал Деггет. – Нам от этого не легче. Будем надеяться, что они решили свои проблемы.
«Интересно, – подумал Борхес, – а если проход не откроется ни во второй, ни в третий раз? Мы сядем на планету, а за нами никто не прилетит. И мы останемся одни, Робинзоны Крузо космоса». Он пытался отбросить подобные мысли, но те упрямо лезли в голову. Даже если бы у них было топливо, чтобы долететь обратно до Земли, путь занял бы тысячу четыреста пятьдесят лет. Жизнь – коротка. Борхес представил себе, что он – молодой, как сейчас, – возвращается на Землю через полторы тысячи лет. Никто даже не помнит, что когда-то к Этрее отправляли корабль. Люди научились летать без технических приспособлений и обмениваться мыслями на расстоянии; компьютерные игры стали более реальными, чем жизнь… Борхес засыпал, несмотря на все волнения и тревоги. Он терялся, уплывал, и к реальности его вернул Малкин, который тряс испанца за плечо.
– Проснись! – сказал русский. – Через десять минут второй переход. Проверь всё, пристегнись.
– Спасибо, – ответил Борхес.
Деггет и Филлис уже сидели в креслах. Деггет был расслаблен, он сидел, прикрыв глаза. Филлис, наоборот, возбуждён.
– Хотите, расскажу анекдот? – сказал Малкин.
– Давай, – отозвался, не открывая глаз, Деггет.
– Австралийские туземцы ловят русского, – он посмотрел на товарищей по команде, – испанца, американца и немца…
Борхес и Деггет улыбнулись. Уже было смешно. Филлис, казалось, не слышал начала.
– …и говорят: выполним по одному вашему желанию, а потом – съедим. А если не сможем выполнить – отпустим…
– Хочу пива, – сказал Филлис.
– Тебя съедят первым, – пошутил Борхес. Все улыбнулись.
– …американец говорит: мне, мол, пива, настоящего, американского. Сейчас, говорит вождь, и через пять минут ему – ящик холодненького пива. Он выпивает пару бутылочек, и его жрут…
– Под пивко, да свежатинки… – мечтательно сказал Деггет.
– …испанец говорит, мне, мол, горячую испанскую девушку; вождь: сейчас будет. И в самом деле, через десять минут берут откуда-то сексуальную испанку. Ну, он проводит с ней несколько божественных часов, а затем его едят…
– Ужас! Её тоже едят? – спросил Филлис.
– Ну, наверное, позже, – ответил Малкин. – В общем, пришёл черёд русского. Он говорит: ударьте меня. Ну, туземцы довольны, бьют его, он достаёт плазмомёт и сжигает к чертям всю деревню со всеми туземцами.
– За что ты бедных туземцев-то? – спросил Деггет.
– …немец спрашивает: чего ж ты раньше-то этого не сделал? А русский говорит: мы, русские, народ мирный, никогда сами первые не начинаем…
– Не смешно, – сказал Филлис.
– Нормально, – воспротивился Деггет.
– Две минуты, – напомнил Борхес.
Две минуты тянулись целую вечность. Или даже дольше чем вечность. На секундомере над экраном пошёл обратный отсчёт. 60… 50… 40… «Господи… – шептал Борхес, – Господи, пусть всё будет хорошо…»
10… 8… 6… 4… 3… 2… 1.
Ничего не произошло. Проход не открылся.
Деггет спокойно отстегнулся и подошёл к пульту.
– Джентльмены, у нас остался последний шанс, – сказал он холодно.
– Всё нормально, – отозвался Филлис.
Никакой напряжённости. Сейчас, в момент наибольшей опасности, сказались долгие часы тренировок. Все были хладнокровны. Деггет тут же стал снова корректировать скорость, Филлис по-прежнему проверял расчёты капитана. Малкин и Борхес сидели и ждали.
Борхес знал, что проход не может не открыться. Они не могут остаться тут навсегда. Не могут.
* * *Проход не открылся и в третий раз. Более минуты после прохождения контрольной точки в кабине висело тягостное молчание.
– План «Б», – сказал Борхес.
Деггет поднялся и, не говоря ни слова, стал вводить программу посадки. Малкин спросил:
– Сколько будет работать сигнальный буй?
– Ты хочешь услышать это ещё раз? – переспросил Филлис.
– Да.
– Сто часов.
– Спасибо.
Деггет нажал последнюю клавишу и сел в кресло.
– Что ж, джентльмены. Всё не так и плохо. Мы станем первыми землянами, ступившими на другую планету, которая пригодна для жизни.
– Он пригодна для жизни только по теориям наших замечательных учёных… – сказал Малкин.
– …которые очень точно рассчитали точки открытия гиперпространственных переходов, – продолжил Филлис.
– Не будем о плохом, – попросил Деггет. – За нами прилетят.
– Надеюсь, – угрюмо отозвался Малкин.
– Уверен, – шёпотом произнёс Борхес.
Корабль тряхнуло. Он сходил с орбиты и направлялся к поверхности планеты. Космонавтов прижало к креслам, но не очень сильно: искусственное тяготение позволяло во многом решить проблему перегрузок. Сверкающий болид падал вниз, рассекая слои атмосферы. Обзорный экран потемнел, ничего не было видно.
«Как нас встретит Этрея? – спрашивал себя Борхес. – Приветливо? Ласково? Или здесь водятся тигры?»
Если бы космонавты могли выглянуть наружу, они бы увидели планету, точь-в-точь похожую на их родную Землю. Океаны и материки, леса и реки, бесконечные пустыни и влажные тропики – всё это сплеталось и создавало ощущения чего-то родного, потерянного, но обретённого заново, чудесного, волшебного, бесконечного и безграничного.
Борхес представлял себе Этрею именно так, хотя и не мог наблюдать её величественные пейзажи.
А корабль падал, и вот уже включились тормозные двигатели, загудели, заревели, точно доисторические монстры, корабль начал терять скорость, и Борхес зажмурился в ожидании толчка при ударе о поверхность.
Неожиданно наступила тишина. Тишина, показавшаяся Борхесу абсолютной, какая бывает по утрам высоко в горах, когда царит безветрие. Он открыл глаза и посмотрел на обзорный экран. Чернота уже исчезла, и Борхес увидел стремительно несущуюся к нему землю.
Он понял, что произошло. Отказали тормозные двигатели.
Деггет тоже это понял. Он одним рывком отстегнул все ремни, вскочил и стал лихорадочно щёлкать тумблерами на приборной панели. Малкин – именно он, а не Филлис – вскочил вслед за капитаном.
– Сядь! – заорал Деггет.
Малкин отступил назад к креслу. Деггет наконец что-то сделал, и снова раздался рёв. Сердце Борхеса забилось ровнее, и тут корабль встретился с землёй.
