Пол Андерсон - Звездный лис
Играя отведенную роль помощника, Вадаж показал алеронам багаж делегации. Когда тщательная проверка была закончена, офицер что-то просвистел, воины окружили парламентеров и повели через поле. Шли они не маршевым шагом, однако все движения были синхронными, словно части одного организма. Лучи Авроры били в контактные линзы, защищающие глаза алеронов от яркого света, и превращали их в рубины.
Пока они шли, Хейм не переставал украдкой стрелять глазами по сторонам. Других воинов почти нигде не было видно — во всяком случае, их было немного. Должно быть, некоторые заняты делами, выполняя таинственные ритуалы, какими были для алеронов ниже пятого класса общение, спортивные игры и молитвы. Остальные, вероятно, на постах возле рэкет или в воздушном патрулировании.
Кругом сновали рабочие и контролеры, разгружая транспортники, перенося металл из павильона плавильни и электрооборудование в другое место, где оно устанавливалось на какое-нибудь орбитальное оружие. Машины жужжали, лязгали, грохотали. Тем не менее, на взгляд, а вернее, на слух человека стояла ужасная тишина. Ни криков, ни разговоров, ни шуток или ругательств, только время от времени мелодичная команда, негромкое звучание записанной на пленку оркестровой музыки и мягкий топот тысяч ног.
Вадажа было не узнать. Он оскалил зубы в непонятной усмешке и пробормотал по-французски Наварре что-то насчет патологической серьезности алеронов.
Хейм не мог поручиться наверняка, но ему показалось, что офицер бросил на Вадажа недоумевающий взгляд.
— Помолчите! — ответил Наварра.
«Однако Вадаж, вероятно, прав, — подумал Хейм.
— Юмор — результат определенного внутреннего искажения. А для великого единства, каким является душа алерона, это кажется невозможным, немыслимым».
Кроме… Да, делегаты, посланные на Землю, особенно адмирал Синби, проявляли некоторые признаки холодного остроумия. Но они принадлежали к самому высшему классу власти. Это предполагало отличие от остальных особей их вида, которое…
Хейм отвлекся от размышлений и вернулся к функции наблюдателя.
Наконец они остановились возле сооружения в нескольких сотнях метров от края поля. Внешне оно ничем не отличалось от других зданий со множеством изгибов, стоявших вокруг. Однако внутри все было явно недавно убрано, стены покрыты пластиком, на полу виднелись следы в тех местах, где прежде находились клумбы для растений. Мебель, душевая, светильники земного типа, позаимствованные из брошенных новоевропейцами домов, были расставлены с геометрической точностью, которая — как безусловно считали власти — импонировала людям.
— Сюда вам будут приносить пищу и питье, — пропел офицер. — Если вам захочется куда-нибудь выйти, часовые, стоящие у дверей, проводят вас.
— Я не вижу коммуникатора, — сказал Наварра.
— Его нет, дабы вы не вели секретных переговоров с обитателями леса. Охранники будут передавать ваши сообщения в пределах лагеря. Теперь мы должны открыть ваши емкости для вещей и осмотреть вашу одежду.
Трудно было судить, выражал ли этот голос оскорбление, но Хейм решил, что нет. Офицер просто констатировал факт.
— Ладно, — сплюнул Наварра, — мы подчиняемся против своей воли, и это вам зачтется в числе прочего после того, как Земля одержит над вами победу.
Алерон даже не потрудился ответить. Тем не менее обыск был до странного небрежным.
Никакой контрабанды обнаружить не удалось, поскольку оной не было вообще. Многие колонисты удивились, когда офицер сказал:
— Если вам будет угодно, мы сейчас же отправимся на поиски Властителей Интеллекта.
Основываясь на опыте прежних встреч с алеронами, Хейм не был расположен к этому. Высшие представители алеронов всегда проявляли большую гибкость, чем их земные коллеги. Имея за плечами столь негибкую цивилизацию, они могли себе это позволить.
— А… кто они такие? — спросил Наварра, проявляя признаки колебания и не зная, на что решиться.
— Они — имбиак планетарной и космической защиты, имеющие в своем подчинении главного инженера-оператора. Кроме того, им доверены хранилища информации и советов, — ответил офицер. — Вас это устраивает? Соответствует ли этому ваше собственное официальное положение?
— Я представляю здесь констибулярное правительство Новой Европы, — сказал Наварра. — А эти люди — мои специалисты. Но любое соглашение между нашими сторонами, если оно будет достигнуто, должно быть ратифицировано нашими вышестоящими представительствами.
Вновь на женственном лице офицера, неуместном на звероподобном теле, мелькнуло выражение, которое можно было принять за растерянность.
— Так вы идете? — прозвучал мелодичный голос.
— Почему бы и нет? — сказал Наварра. — Прошу вас, господа, возьмите с собой свои бумаги. — Щелкнув каблуками, он направился к выходу.
Хейм и Вэдэж подошли к двери одновременно.
— Только после вас, мой дорогой Альфонс, — сказал менестрель. Хейм заколебался, не желая вступать в игру, но делать было нечего — этикет необходимо соблюдать. Поэтому, склонив голову в ответном поклоне, он сказал:
— Только после вас, мой дорогой Гастон.
Их пререкания продолжались несколько секунд.
— Это какой-то ритуал? — спросил офицер.
— Один из наиболее древних. — Вадаж выскользнул наружу бок о бок с ним.
— Никогда раньше не замечал у вашей расы такой традиции, — произнес офицер.
— Ну что ж, если позволите, я расскажу… — и Вадаж пустился в пространные объяснения.
Свое дело он делает как надо, нехотя был вынужден признать Хейм.
Чтобы отделаться от мыслей о Вадаже, Хейм стал смотреть прямо перед собой на здание, к которому они подходили. В отличие от остальных, оно поднималось вверх одной высокой кривой, на вершине которой виднелся символ, похожий на древнекитайскую идеограмму. Стены были бронзовые, но не гладкие, а украшенные множеством микроскопических канавок, отчего все здание словно бы шевелилось, изумительно переливаясь всеми цветами радуги. Теперь Хейм понял, что музыка, которую они слышали на космодроме, передавалась отсюда в неизвестном людям диапазоне.
Часовых не было видно. Своих подчиненных алероны не опасались. Стена расступилась, пропуская людей, и вновь сомкнулась за ними.
Декомпрессионной кабины здесь не было. Должно быть, хозяевам было удобнее самим приспосабливаться к тяжелой, влажной атмосфере планеты — возможно, они делали это с помощью допинга. Холл постепенно уходил вверх, едва освещенный тусклым светом с параболоидного потолка. Пол устилал ковер, из живого, пушистого и мягкого мха. Стены были покрыты фосфоресцирующими лианами и цветами, медленно покачивающимися в такт музыке и пропитавшими воздух своим ароматом. Люди собрались в одну плотную группу, словно так им было спокойнее. Среди призрачного молчания и призрачных теней они проследовали в зал заседаний, сопровождаемые охранниками.
