Чарльз Стросс - Семейный промысел
Впереди еще один коридор. Вереницы служанок и сомнительных с виду слуг; уборщики, отскакивающие прочь, пропуская их. На этот раз Мириам чувствовала провожавшие их взгляды.
— У Ольги проблемы в личной жизни, — тихо сказала она. — Знаешь герцога Лофстрома?
— Лично не знакома, — глаза Бриллианы удивленно расширились. — Он ведь ваш дядя?
— Он пытаеться выдать Ольгу замуж, — прошептала Мириам. — Самое забавное, и мне только сейчас это пришло в голову, что за все три дня, что мы ехали с ней в одном экипаже, я не слыхала от Ольги ни одного доброго слова в адрес её будущего мужа.
— Миледи?
Они подошли к другой лестнице, на этот раз ведущей в другое крыло этого непомерно большого дворца. Миновали еще один пост — на этот раз стража носила те же цвета, что и дворецкий Оливера Хьорта. Мириам спиной чуяла их неприветливые, враждебные взгляды, но старалась не подавать виду.
— Мне померещилось или..? — промямлила Мириам, когда они оказались в последнем коридоре.
— Им могли показать миниатюры с вашим изображением, — подсказала Бриллиана. Поколебавшись, она искоса глянула на Мириам. — На вашем месте, я бы не ходила здесь без сопровождения, миледи. Раз уж вы почуяли недоброе.
— А что? Чем это грозит?
Вид у Бриллианы был несчастный.
— Известно чем. Люди, у которых есть враги, внезапно оскальзываются на лестнице. Нечасто, но бывает. В неспокойные времена.
Мириам вздрогнула.
— Что ж, возьму на заметку. Спасибо за дельную мысль.
Впереди зияла распахнутая дверь — огромные дубовые створки. Прихожую скрывал занавес, подрагивавший на холодном ветру. Бриллиана отодвинула его в сторону и пропустила Мириам, которая вдруг оказалась в глухой галерее, огороженной с четырех сторон В центре, посреди моря белого снега высился замерзший фонтан. Все звуки глушились естественным шумоподавителем зимы. Мириам тут же пожалела, что не захватила перчатки.
— Холодрыга! — сказала Бриллиана и присвистнула. Мириам повернулась к ней и спросила:
— Куда?
— Туда.
Мириам, увязая в сугробах, заметила полузанесеные снегом следы. В ватном небе беспорядочно кружились огромные хлопья.
— Это и есть оранжерея? — спросила она, остановившись у двери в протяженной стене.
— Да. — Бриллиана открыла дверь и пропустила вперед Мириам. — Теперь сюда, — сказала она и повела Мириам к маячившей вдали серой стене, едва различимой за валившим снегом.
У подножия холмообразного строения была дверь. Бриллиана открыла её, выпустив жаркие клубы пара.
— С подогревом, — сказала она.
— С подогревом? — Мириам нырнула внутрь. — О-о!
Она оказалась в теплице, которая наверняка была одним из чудес Грюйнмаркта. Тонкие чугунные опоры тянулись на двадцать футов вверх, подпирая потолок, состоявший из пластин зеркального листового стекла, взятых в железные, слегка позеленевшие от мха рамы. Пахло цитрусами, что и неудивительно, ибо повсюду были грядки и грядки на которых росли деревья, причем немаленькие. Бриллиана вошла следом и закрыла за собой дверь.
— Да, ошеломляет! — сказала Мириам.
— Ошеломляет, правда? — спросила Бриллиана. — Это построил дед графа Хьорта. Каждую стеклянную пластину приходилось переносить между мирами; здесь и по сию пору не научились производить листы такого размера.
— Оно и неудивительно, — кивнула Мириам. Эффект был потрясающий. В самом конце прохода виднелся спуск, фута на три с чем-то, ведущий в нижний коридор. Мириам заметила стоявшую там скамью. — Как ты думаешь, где может быть леди Ольга?
— Она просто сказала, что будет в оранжерее, — нахмурив лоб, ответила Бриллиана. — Не удивлюсь, если она где-то рядом с котельной. Там теплее всего. Кто-то мне рассказывал, что мастеровые построили там сауну, но тут я вам не помощница. Я сама здесь впервые, — сказала она с какой-то тоской в голосе.
— Ясно. — Мириам двинулась в сторону скамеек. — Если хочешь, подожди меня здесь, походи, погуляй. Я тебя кликну, когда буду уходить.
Подойдя к чугунной скамейке, Мириам оглянулась и посмотрела вдоль обсаженной апельсиновыми деревьями дорожки. Бриллиана, явно чем-то увлекшись, не ответила на её взгляд. «Ладно, оно и к лучшему», — беспечно подумала Мириам. Ступени из белого кирпича спускались к открытой двери на нижний уровень. Мириам миновала водяные баки, каждый размером со склеп. Потолок спускался все ниже и ниже, а дальше — еще одна дорожка среди буйной зеленой растительности и апельсино-лимонное благоухание. Каменную лещадь прохода негусто покрывали хлопья ссыпавшейся с опор ржавчины. Время от времени Мириам попадались на глаза тянувшиеся вдоль стен паровые трубы. Ветви деревьев почти сплетались над головой, образуя темный зеленый туннель, в конце кторого виднелась еще одна скамейка. Там кто-то сидел, уткнувшись взглядом себе под ноги. Мириам спокойно двинулась вперед.
— Ольга? — позвала она.
Ольга выпрямилась, когда Мириам была в двадцати шагах от нее. Она куталась в темный плащ. Волосы были распущены, глаза покраснели.
— Ольга! Что стряслось? — встревоженно спросила Мириам.
Ольга поднялась.
— Не подходи ко мне, — сказала она натянутым голосом.
— В чем дело? — растерянно спросила Мириам.
Ольга вытащила из-под плаща обе руки и очень медленно нацелила в лицо Мириам автоматический пистолет.
— Слышь, ты, — произнесла она дрожащим от волнения голосом. — Если у тебя есть про запас еще какая-то ложь, не тяни, выкладывай, пока я тебя не убила и не покончила со всем этим, шлюха.
Часть четвертая
ИСТОРИЯ С УБИЙЦЕЙ
Поглощение компании
Камера для допросов была полностью выкрашена в бледно-зеленый, исключением являлся лишь голый дощатый пол. Высоко в стене располагалось окошко, но исходивший оттуда мутный зимний свет мало чем мог помочь тускло мерцавшей над головой электрической лампочке. Еще в камере стоял стол, а по обе его стороны — два стула. Все предметы мебели привинчены к полу, а звуконепроницаемая дверь заперта снаружи.
— Не угодно ли чаю, мистер Берджесон? — спросил инспектор в штатском, деликатно удерживая чашечку двумя пальцами. Нависая над столом, он полностью затенял щуплую берджесонову фигурку. Кроме них в комнате никого не было, очевидно инспектор не испытывал нужды в содействии здоровяка сержанта — специалиста по предварительной разминке.
— Выпью, если не возражаете, — согласился Берджесон и закашлялся, отхаркивая мокроту в скомканный носовой платок. — Прошу прощения.
