Майкл Мэнсон - Конан и грот Дайомы
Но имелась и третья причина - быть может, самая веская. На подворье Эйрима стояли две полусотни бойцов из замка Кро Ганбор, дожидавшиеся своего господина, стигийского колдуна. Предводительствовали ими Торкол и Фингаст, люди малопочтенные, а говоря начистоту - изгои, ублюдки и смрадные псы, коих Эйрим в другое время и на порог бы к себе не пустил. Тем более - идти с ними в поход! С ними и с мерзким чародеем! Да еще в такие края, о которых в Ванахейме никто слыхом не слыхивал!
Однако Эйрим, сильный, храбрый и удачливый Эйрим, боялся; он хорошо знал, что колдун может сделать с его рабами и дружиной, с его усадьбой, ладьями и с ним самим. А потому молчал, ни словом не противореча Торколу и Фингасту в том, что касалось будущей экспедиции - подготовки кораблей к долгому плаванию, снаряжению их запасами и прочим делам. Но уж сажать за свой стол этих двух ублюдков он не собирался! И сейчас, пируя с Конаном и ближними своими людьми, Эйрим Высокий Шлем наслаждался маленькой местью. Пусть видят Торкол и Фингаст, как он принимает почетного гостя - хоть тот и не рыжий ванир, а черноволосый киммериец!
Хозяин снова встал и поднял рог с красным аквилонским - в знак того, что хочет держать речь.
~ Мы выпили за врр-рагов и покойных дрр-рузей, за братьев и за собак, сказал он. - Еще мы пили за тебя, Конан, за меня, за моих людей и мой корабли, за их весла и мачты, за снега Ванахейма и горр-ры Киммерии... Помнится мне, мы поднимали рога за печень Крр-рома и задницу Имрр-ра... Теперь настало время выпить за женщин! За твою рр-рыжую с Острова Снов!
Конан понурился и помотал головой.
- Н-нет, брат мой Эйрим, н-не хочу я за нее пить. Она - ведьма, обманщица!
- Хмм... - Эйрим недоуменно оглядел горницу, полати, пылающий очаг и две двери - ту, которая вела во двор, и ту, которая вела в Длинный Дом. Ведьма и обманщица, говоришь? А почему, брат Конан?
- Все дело в с-снах, брат Эйрим... С-сны - всегда обман.
Вождь ваниров, покачиваясь на нетвердых ногах (все же выпито было немало! ), погрозил Конану пальцем.
Ты не прр-рав, брат, не прр-рав! Я не считаю сны обманом. Подумай, что есть наша жизнь? Тот же сон, полный славных битв, дальних странствий, веселых пирров и любви! Жизнь проходит, как сон! И просыпаемся мы лишь в самый последний миг, на ложе смерти, когда сразила нас сталь или доконала болезнь... Так можно ли гневаться на ту, что посылает сны? Пусть она ведьма, зато - крр-расивая женщина, а?
При этих словах Конан несколько протрезвел, восприняв их как намек намек, что пора поговорить о деле. Он поднял свой сосуд с вином, сдвинул его с рогом Эйрима и сказал:
- Ладно, в-выпьем за рыжую. И за то, чтоб освободить ее от колдуна. Он ведь и тебе ненавистен, брат Эйрим?
- Ненавистен, - подтвердил вождь, влив в глотку аквилонское. - Прислал ко мне своих ублюдков, а те стали грр-розить... мол, не выполнишь повеление господина, не доживешь до зимы! И никто не доживет в твоем жалком крысятнике! Господину подчиняются ураганы, и сметут они в море и дома твои, и корабли, и запасы пива, и людей - всех до последнего раба! Господин! Эйрим хмыкнул, - Им он, может, и господин, да не мне!
- Т-тогда давай прикончим его, - предложил Конан. - Вместе! А людей его перережем.
- Хорошая мысль... - Эйрим вдруг перестал покачиваться, будто и не пил вовсе. Он посмотрел на своих кормчих, но те, не отрываясь от блюда с китовым мясом, смущенно потупились. - Хорошая мысль, брат Конан, - повторил хозяин Рагнаради и мечтательно уставился в закопченный потолок. - Перерезать глотки Торколу и Фингасту... и всей их своре...
- А потом и колдуну, - добавил Конан, Храста, кормчий, прожевал ломоть мяса и буркнул:
- Мысль хорошая, да опасная. Против колдуна мы не пойдем.
- Не пойдем, - подтвердил Колгирд. А Найрил добавил:
- Ублюдков его мы не боимся, клянусь Имиром! Их в замке осталось пять десятков, плюнуть да растереть... Сам колдун страшен! Смешает нас с грязью в тундре да с камнями на морском берегу.
- Колдуна я беру на себя, - сказал Конан. Он принялся есть кислые моченые ягоды, зачерпывая их ладонью - это помогало побороть хмель.
Некоторое время ваниры переглядывались и молчали, обдумывая слова гостя. Наконец Колгирд, взглядом попросив у Эйрима разрешения, пробормотал:
- Колдун-то, говорят, крепок... Ни сталь его не берет, ни бронза, ни камень. Как ты справишься с ним, брат Эйрима?
Конан погладил железный обруч, плотно сидевший на его висках, затем вытащил из-за пояса нож и положил рядом с миской, в которой плавали остатки ягод.
- Мне колдун не страшен, - он усмехнулся, лаская пальцами золотистый клинок. - Говорил я вам, что ведьма с зелеными глазами дала мне оружие и защиту от колдовских чар. Этот кинжал и обруч, что у меня на голове.
Эйрим и трое седоусых внимательно оглядели и то, и другое. Потом хозяин Рагнаради произнес:
- Защита, брат Конан, дело твое, и дело опасное - ведь как испытаешь этот обруч, не сразившись с колдуном? - Тут Эйрим сделал паузу и покосился на своих соратников; те враз кивнули. - А вот оружие... его можно было бы и проверить. На вид - хороший клинок, клянусь Имиром... да только и у меня найдутся не хуже. Есть меч, откованный в дальних краях, в самом Иранистане так им бревно перерубишь с одного удара. Однако...
- Однако скалу твой меч не возьмет, - сказал Конан. А потом развернулся и швырнул нож в очажный камень - да так, что лезвие погрузилось в него по самую рукоятку.
Некоторое время в горнице царила ошеломленная тишина. Ваниры рассматривали рукоять, сверкавшую аметистами и рубинами, чесали в рыжих космах, хмыкали и переглядывались. Конан молчал, понимая, что за мысли ворочаются под их толстыми черепами. Одно дело - послушать сказочные истории про далекий Остров Снов, про его госпожу-чародейку, повелительницу иллюзий, про ее вражду с волшебником из Кро Ганбора; и совсем другое - убедиться, что те рассказы правдивы.
В горнице со стенами из толстых сосновых бревен будто повеяло чем-то нереальным, чудесным, колдовским. Дрогнуло пламя в очаге, взметнулись искры, таинственные отблески заиграли на клинках мечей и секир, развешанных по стенам; и чудилось, что шкуры, устилавшие полати, вдруг обратились в живых зверей, медведей да волков, следивших за людьми сверкающими желтыми глазами.
Эйрим наклонился, поднял бочонок с аквилонским и приник к нему, гулко глотая; вино текло по широкой груди ванирского вождя, капало на стол и лавку. Потом он утерся, подошел к очагу, с видимым усилием выдернул из камня нож и долго разглядывал его, пытаясь найти царапины на лезвии. Но их не было.
- Я дал бы тебе за этот клинок один из своих кораблей, - произнес наконец Эйрим, - но даже не буду предлагать такого обмена. Лучше всади нож в брюхо колдуну. Прикончи его, и я - клянусь Имиром! - отдам тебе всю добычу, что возьму нынешним летом в теплых краях.
