Эрик Рассел - Алтарь страха
Все знали о сложившемся положении дел и в разговорах упоминали о нем как о неизбежном зле. Однако зло не было таким уж неизбежным, и сами разговоры о нем свидетельствовали о том, что на предприятии работают вовсе не роботы со стальными нервами. Недостающий специалист — какой-нибудь первоклассный психолог — с первого же взгляда разглядел бы проблему, пусть и не умея отличить трубку Вентури от носового обтекателя ракеты.
Вот тут-то и обнаружилась основная слабость — не в цементе, граните или стали, не в механических или электронных приборах, не в рутине мер безопасности или бумажной волокиты, но в плоти и в крови.
Поданное Хаперни заявление об отставке вызвало скорее раздражение, нежели тревогу. Сорокадвухлетний, темноволосый, слегка склонный к полноте мужчина, он работал в красном секторе, будучи специалистом в области высокого вакуума. Его считали умным, работящим и добросовестным, при этом обладающим эмоциями гипсовой статуэтки. Помимо работы Хаперни, насколько было известно, мало что интересовало. А тот факт, что он был закоренелым холостяком, лишь подтверждал вывод, что его интересовала только работа.
Глава его отдела Бейтс и старший офицер Службы безопасности Ледлер вызвали Хаперни на собеседование. Когда он неуклюже вошел, подслеповато помаргивая глазами за толстенными стеклами очков, начальство сидело рядышком за большим письменным столом. Бейтс положил на стол лист бумаги и подтолкнул его вперед.
— Мистер Хаперни, мне передали вот это. Ваше прошение об отставке. Что это вам взбрело в голову?
— Хочу уйти, — нервно ответил Хаперни.
— Это я понял! Но почему? Нашли местечко получше? Если так, то где? Мы обязаны знать.
Хаперни смущенно переминался с ноги на ногу.
— Нет, у меня нет никакой другой работы. Я даже еше и не искал другого места. Пока не искал. Может быть, позже.
— Тогда почему вы решили уйти? — потребовал ответа Бейтс.
— Мне надоело.
— Надоело? — не веря своим ушам, спросил Бейтс. — Что надоело?
— Работать здесь.
— Давайте разберемся, — сказал Бейтс. — Вы ценный сотрудник и работаете с нами уже четырнадцать лет. И до сего дня казалось, что вы всем довольны. Работали вы отлично, и никто не критиковал ни вас, ни вашу работу. И если бы вы продолжали в том же духе, то могли бы не беспокоиться за свое будущее. А теперь почему-то хотите бросить спокойную и высокооплачиваемую работу. Я правильно излагаю?
— Да, — тупо, но решительно заявил Хаперни.
— Не имея ничего лучшего в перспективе?
— Именно так.
Откинувшись на спинку кресла, Бейтс задумчиво уставился на него:
— Знаете, что я думаю? Я думаю, что вы просто устали. И думаю, что вам надо показаться врачам.
— Не хочу, — заявил Хаперни. — Более того, не желаю. И не собираюсь.
— Но врач мог бы определить, не страдаете ли вы переутомлением от излишней перегруженности работой. Он мог бы порекомендовать длительный отдых, — принялся уговаривать Бейтс. — Вы могли бы получить отпуск с сохранением содержания. Отправились бы в какое-нибудь тихое, безмятежное местечко, поудили бы рыбу и вернулись, чувствуя себя, как новенький.
— Рыбная ловля меня не интересует.
— А что же тогда вас интересует? И чем вы собираетесь заняться после того, как уйдете отсюда?
— Хочу какое-то время просто погулять. Идти куда глаза глядят. Хочу идти туда, куда захочется.
В разговор вмешался нахмурившийся Ледлер:
— Вы собираетесь уехать из страны?
— Не сразу, — сказал Хаперни. — Если только придется.
— Придется? Это еще почему? — Не получив ответа, Ледлер продолжил: — Из вашего личного дела следует, что вы еще никогда не обращались с просьбой о выдаче вам паспорта. И мой долг предупредить вас, что в случае подобного обращения вам придется столкнуться с весьма неприятными вопросами. Вы обладаете информацией, представляющей интерес для врага, и правительство не может позволить себе игнорировать данный факт.
— Вы хотите сказать, что я могу начать торговать знаниями?! — в гневе прорычал Хаперни.
— Вовсе нет, во всяком случае, в нынешней ситуации, — умиротворяюще сказал Ледлер. — В данный момент вы вне всяких подозрений. Никто не сомневается в вашей лояльности. Но...
— Что «но»?
— Обстоятельства меняются. Человек существует без работы, без доходов, кончаются сбережения. Затем наступает первое испытание бедностью. И вот он уже начинает задумываться о тех вещах, которые раньше получал гарантированно и в избытке. Понимаете, что я хочу сказать?
— Я не собираюсь становиться безработным бродягой. Когда придет время, я найду работу.
— Вот как? — Бейтс иронически поднял брови. — А как вы думаете, что скажет нормальный работодатель, когда вы войдете и спросите, не нужен ли им физик-вакуумщик?
— Моя квалификация не помешает мне мыть посуду, — возразил Хаперни. — И вообще, если вы не возражаете, я бы сам хотел заняться решением своих проблем. Это ведь свободная страна, не так ли?
— Именно об этом мы и печемся, — вмешался Ледлер.
Бейтс тяжело вздохнул и высказался:
— Если человек намерен внезапно сойти с ума, я не могу ему в этом препятствовать. Поэтому я принимаю ваше заявление и передаю дальше, в штаб-квартиру. Не сомневаюсь, что там на это дело посмотрят по-другому. Но если они решат, что вы заслуживаете расстрела на рассвете, то пусть сами этим и занимаются. — Он махнул рукой, отпуская посетителя. — Ладно, я позабочусь о том, чтобы ваше заявление пошло по инстанциям.
Хаперни удалился, а Ледлер сказал:
— Ты обратил внимание на выражение его лица, когда прозвучали слова о расстреле на рассвете? Конечно, он понимал, что ты шутишь, но тем не менее как-то напрягся. Возможно, он чем-то напуган.
— Показалось, — фыркнул Бейтс. — Я сам за ним наблюдал. Он выглядел вполне нормально со своим ослиным упрямством. Я думаю, что просто наконец Природа берет свое, пусть и с запозданием.
— В смысле?
— Он задержался в плане сексуального развития, а теперь Наконец созрел. Даже в сорок два года еще не поздно подумать об этом. Держу пари, что он сейчас мчится отсюда галопом, как возбужденный бычок. И будет носиться, пока не найдет себе подходящую подружку. Натрахается, угомонится и попросится назад на работу.
— Возможно, ты прав, — согласился Ледлер, — но деньгами я бы не рискнул, ставя на это. Инстинкт мне подсказывает, что Хаперни чем-то здорово встревожен. И было бы неплохо узнать чем.
— Ну, это не тот тип людей, которых легко встревожить, — заверил его Бейтс. — Его ничем не прошибешь. Все, что ему нужно, — это вдосталь накувыркаться. Но ведь в этом нет ничего незаконного, разве не так?
