Алексей Калугин - Полет мотылька
Геннадий Павлович растерянно посмотрел на свое запястье так, будто это у него был лишний палец на руке.
– Я не мог ошибиться. Тем более что и ты тоже помнишь Григоршина. Мы с ним знакомы лет сорок, если не больше.
Обиженная на то, что бывший муж даже за руку взять себя не позволил, Валентина не смогла удержаться от язвительного замечания:
– Хочешь сказать, что познакомился с Толиком еще до рождения?
– Мы с ним вместе в школу ходили, – не заметил подвоха Геннадий Павлович.
– О каких сорока годах дружбы может идти речь! – вновь взвилась Валентина. – Тебе самому не так давно тридцать девять стукнуло!
– Сколько? – удивился Геннадий Павлович.
– Тридцать девять! – крикнула ему в лицо Валентина.
– Нет, – улыбнулся Геннадий Павлович растерянно, но головой покачал вполне уверенно. – Мне пятьдесят два года.
– Ты когда в последний раз в зеркало на себя смотрел? – усмехнулась Валентина.
– А что? – Геннадий Павлович тронул кончиками пальцев лицо, как будто опасался, что с ним что-то не так.
– А то, что в пятьдесят лет люди так не выглядят!
– Ну, ты тоже не выглядишь на пятьдесят, – сделал, как ему показалось, комплимент Геннадий Павлович.
– Спасибо, – язвительно усмехнулась Валентина. – И чем же ты это объяснишь?
– Курс нейропластики и энзимотерапии.
– Геннадий! – в сердцах всплеснула руками Валентина. – Ну что ты несешь! Какая еще нейроплас-тика?
– Общедоступная система омоложения, – не очень уверенно ответил Геннадий Павлович.
– Если бы существовала такая система, то я бы выглядела как двадцатилетняя, – резонно заметила Валентина. – Уж поверь мне, милый мой, тебе тридцать девять лет. Всего или уже – это уж как тебе больше нравится.
Геннадий Павлович чувствовал себя совершенно потерянным. Создавалось такое впечатление, что они с Валентиной существовали в разных временных потоках, лишь изредка пересекающихся между собой. Она утверждала, что ему тридцать девять, в то время как сам Геннадий Павлович был уверен, что ему пятьдесят два года. И Артему, которого он знал, было двадцать четыре, а Валентина считала, что их сыну всего двенадцать. Быть может, именно в эти годы, о которых ничего не было известно Валентине, укладывалась его работа в фирме «Байбах»? И с Алексом Петлиным он познакомился именно тогда? Хотя нет, Геннадий Павлович был уверен, что их компания – он, Толик, Юлик и Алекс – сложилась давно, еще в школьные годы. В старших классах он с Юликом сидел за одной партой, Толик – прямо за ними, а Алекс…. Алекса Геннадий Павлович не помнил. Быть может, он учился в параллельном классе?
– Гена. – Геннадий Павлович упустил движение Валентины, и она все ж таки успела схватить его за руку. – Я думаю, ты просто устал, переутомился на работе. Наверное, снова ночи напролет сидишь за компьютером, да и питаешься бог знает как.
– Нет-нет, у меня все хорошо, – поспешил заверить бывшую жену Геннадий Павлович.
– Если хочешь… – очень робко, вкрадчиво, в совершенно несвойственной для нее манере начала Валентина.
Но Геннадий Павлович перебил ее, не дослушав:
– Нет, не хочу.
Лицо Валентины вспыхнуло, а в глазах сверкнули молнии, – в былые времена такой ее Геннадий Павлович видел не раз.
– Тебе нужно обратиться к врачу, – резко бросила Валентина.
– Да, конечно, – не стал спорить Геннадий Павлович, хотя прекрасно понимал, что врач ему не поможет.
Дело тут было не в расстройстве психики, а в чем-то совершенно ином. Вот только в чем? Быть может, это было как-то связано с его работой в Институте мозга? Сон во сне – что бы это могло означать и почему этот вопрос так занимал его?
И, не откладывая надолго, Валентина поднялась со скамейки, давая понять, что разговор закончен и виноват в этом не кто иной, как сам Геннадий Павлович.
– Прямо сейчас и отправлюсь. – Калихин тоже встал.
– Я действительно беспокоюсь за тебя, Гена, – посмотрела на бывшего мужа Валентина.
– Я знаю, – машинально улыбнулся Геннадий Павлович.
– Не забывай про Артема. Он все время ждет тебя.
– В эту субботу непременно приду, – заверил Геннадий Павлович.
Валентина приподнялась на цыпочки и поцеловала Геннадия Павловича в щеку.
– Я позвоню тебе, – тихо произнесла она.
Но Геннадий Павлович знал, что она не позвонит.
– Да, и вот еще, чуть не забыла, – Валентина достала из сумочки компакт-диск и протянула его Геннадию Павловичу. – Артем просил тебе передать. Твой любимый диск. Ты давал ему послушать. По-моему, ему не понравилось.
– Я это слушал? – удивленно произнес Геннадий Павлович.
В руках у него был диск группы со странным названием «Arc», – Геннадий Павлович готов был поклясться, что никогда прежде не слышал о такой.
Глава 13
В странном и высшей степени неопределенном состоянии пребывал Геннадий Павлович после встречи с бывшей супругой. Удивлен ли он был тем, что узнал? Да. Растерян? Несомненно. Но при этом он не испытывал страха, хотя, казалось бы, следовало. Напротив, он чувствовал себя куда увереннее, чем вчера или даже сегодня утром. Геннадий Павлович по-прежнему не понимал причин обрушившихся на него напастей, но теперь он мог предположить, с чем они были связаны. И, что, пожалуй, самое главное, он чувствовал – грядут перемены. Пузырь неопределенности раздулся до предела и вот-вот должен был лопнуть. События уже не тащили его в неудержимом потоке, – теперь он мог остановиться, осмотреться и обдумать то, что происходит. Кроме того, разом отпал ряд проблем. Еще утром Геннадий Павлович переживал из-за того, что ушел Артем, – теперь же об этом можно было забыть, поскольку, как выяснилось, это был не сын, а совершенно чужой человек. Кем он был в действительности и почему выдавал себя за Артема, повзрослевшего разом на двенадцать лет, – вопрос интересный, но не тот, что требует безотлагательного решения. В большей степени Геннадия Павловича интересовало то, каким образом он, преуспевающий и хорошо зарабатывающий ученый, занимавшийся перспективной разработкой, к которой проявляли интерес государственные структуры, – иначе кто еще мог обеспечить бесперебойное финансирование его работ? – превратился в обитателя коммунальной квартиры, населенной устало влачащими свой долгий век одинокими стариками и живущими на государственное пособие бедолагами? Сон во сне, или ложные воспоминания – тема его работы. Геннадий Павлович нутром чувствовал, что именно это является ключом ко всем вопросам, что неожиданно окружили его, словно высокий частокол, за которым не видно истины. Тот, кто навязал ему ложные воспоминания, конечно же, позаботился о том, чтобы добраться до сути было не просто. Следовательно, действовать нужно было осторожно, так, чтобы шаги его оставались незаметными для наблюдателей. Попытка решить все вопросы лобовой атакой, скорее всего, натолкнется на активное противодействие тех, кто за всем этим стоит. Поскольку им, в отличие от Геннадия Павловича, известна подлинная картина происходящего, окончательно все запутать не составит для них большого труда. Если они к тому же решат обрубить все концы, то Геннадий Павлович рискует навсегда остаться пятидесятидвухлетним безработным, всеми забытым, коротающим бесконечно скучные дни за прослушиванием песенок Филиппа Киркорова, упоительных в своем бессмысленном примитиве, в ожидании четверга, когда можно встретиться с друзьями – в подлинности которых тоже возникали сомнения – и попить пива за их счет.
