Евгений Гаркушев - 2010 № 1
Механики, обладающие своими музыкальными навыками, обследовали планер вдоль и поперек. Они о чем-то посовещались с наставником Лин Юнь, используя непонятную девушке терминологию. Тот повернулся к своей ученице и, улыбнувшись, кивнул.
— Вы же не летали на нем, — в замешательстве сказала Лин Юнь. — Как вы узнали, что я настроила его должным образом?
Катапульта для запуска находилась на другом конце летного поля.
— Услышал, — просто ответил он. — Прежде чем полететь физически, он должен духовно оторваться от земли. И ты добилась этого.
В ту ночь ей снились планеры, запускаемые катапультой в небеса — в момент отрыва они обращались птицами: цаплями и журавлями, воробьями и соколами, гусями и ласточками… Но ни одного красно-золотого феникса!..
Пятеро пилотов — как-то незаметно для себя Лин Юнь начала думать о них как о пилотах драконов, а не об убийцах, и надеялась, что эта перемена останется в тайне от командования «Феникса», — были облачены в одинаковую одежду, совершенно им не подходящую. Темноволосая У Вэнь Чжи равнодушно скрестила руки на груди. Ко, мальчик с косой, улыбался. Спокойный и бесстрастный Мескеталиот положил руки за спину; на виске пугающе белели шрамы. Перетта скромно потупила синие глаза, однако смиренно-послушное поведение не могло ввести в заблуждение Лин Юнь. Самый высокий юноша, Ли Чэн Го, стоял дальше всех и не пытался скрыть гневного взгляда.
— Я…
— Еще один следователь, — сказала Вэнь Чжи. Голос девочки был высоким и ясным, ее стремительная речь напоминала звон пересыпаемых камешков.
— И да, и нет, — ответила Лин Юнь. — У меня есть вопросы, но я не солдат, вы же видите, я не в форме. — На ней было представительное серое платье и жакет, в этой одежде она пришла бы на важные переговоры.
Вэнь Чжи схватила Лин Юнь за запястье и повернула. Музыкантша едва сдержала крик.
— Все в порядке! — быстро сказала она, зная, что стражники следят за встречей.
Девочка рассмотрела руку Лин Юнь, обратила особое внимание на плотную мозолистую кожу пальцев.
— Ты механик.
— Тоже и да, и нет, — ответила Лин Юнь. — Я музыкант.
Должно быть, Вэнь Чжи не играла на цитре, иначе она бы сразу заметила, что ногти у гостьи длинноваты, чтобы удобнее перебирать струны. Лин Юнь уже практически слышала упреки надзирательницы, но что она могла поделать? Отрицать очевидное?
Ко резко дернул головой и сказал:
— Правильным ответом, Вэнь Чжи, было бы: «Привет, это большая честь для меня познакомиться с вами». Затем назвать свое имя, хотя я уверен, что вы, госпожа, уже знаете наши имена. — По-имперски он говорил великолепно, хотя немного растягивал гласные. — Меня зовут Ко.
— Меня зовут Сяо Лин Юнь, — серьезно сказала она. Неужели у них в Арани нет фамилий? Или в Стрейкен Окх, или в Кирисе, если уж на то пошло?
Остальные тоже представились. У Мескеталиота голос спокойный, невыразительный, отстраненно вежливый. Перетта назвала себя именно так, женским вариантом имени, у нее приятный альт, но более заметный акцент, чем у остальных. Ли Чэн Го говорит по-имперски совершенно правильно, бегло и естественно: он обратился к Лин Юнь с откровенной прямотой, однако в речи его не было ничего оскорбительного.
Лин Юнь хотела было спросить, занимался ли кто-нибудь из них вокалом, и вдруг почувствовала себя глупо. Естественно, занимались. Конечно, не исполнением песенок в народном стиле у себя дома, но по тем канонам, по которым обучаются пилоты планеров: важной способности выдерживать тональность и еще более значительной способности постоянно слышать ежеминутные отраженные вибрации планера. Вот бы сочинить песнь для их голосов!
Весьма сомнительно, что надзирательница поддержит подобное стремление…
Повинуясь какой-то неясной прихоти, Лин Юнь принесла с собой маленький планер, который смастерил ей дядя. Очень медленно она опустила руку в карман жакета и вытащила игрушку.
— Какой миленький, — улыбнулась Перетта. — Он летает?
Мескеталиот протянул ладошки к Лин Юнь. Она положила на них планер. Он внимательно рассматривал его пропорции, и она внезапно похолодела: а вдруг он умеет рисовать чертежи планеров?
— Да, летает, — ответил Мескеталиот. — Но его никогда не настраивали, не так ли?
— Никогда, — произнесла Лин Юнь. — Это же игрушка.
Естественно, в детстве эти молодые люди забавлялись с игрушками. Какую жизнь они могли вести в Мирах Праха, в постоянной угрозе нападения планеров-бомбардировщиков?
— Даже игрушка способна стать оружием, — криво усмехнулся Чэн Го. — Я бы его настроил. Особенно, если бы сделался музыкантом…
— Умоляю, Чэн Го! — сказал Ко. — Что это вещица будет делать? Сбрасывать бумажные бомбочки? — Он потряс пальцами.
Чэн Го просверлил его сердитым взглядом, но Ко лишь широко улыбнулся в ответ.
Они гомонили, как студенты, вместе с которыми она ходила на занятия, когда сама была подростком, капризным, но искренним и чистосердечным. Однако в отличие от тех приятелей-студентов, эти молодые люди держались настороженно. Она заметила, что, расположившись возле нее полукругом, они сознательно оставили ей путь к беспрепятственному уходу.
— Мне разрешили задать вам несколько вопросов, — сказала Лин Юнь. Она хотела дать им ясное представление о своем месте в иерархии, которое, надо сказать, было невысоким.
— Вы часть игры? — спросила Вэнь Чжи.
«Интересно, улыбается ли эта девочка когда-нибудь?» — подумала Лин Юнь и была поражена неожиданным желанием взъерошить ее короткие волосы. Но вспомнила о девяти красных метках на ее драконе и преодолела внезапное побуждение.
— Нет, — ответила она, опасаясь, что подростки откажутся от дальнейшего разговора.
— Ладно, — коротко сказал Чэн Го, — вы не готовы.
Он опробовал свой суровый взгляд на Лин Юнь, будто бы это заставило ее уйти. Скорее, более эффективным оказалось бы абсолютное равнодушие.
— Скажите, как это — убивать? — спросила Лин Юнь.
Ко медленно прошествовал к стене, противоположной той, где стоял Чэн Го, и прислонился к ней, приводя в порядок конец растрепавшейся косы. Ему не дали никакой заколки для волос, а отрезать ее, по словам надзирательницы, он отказался. Ко проницательно взглянул на Лин Юнь:
— Вы можете спросить об этом и у солдат вашей армии, не так ли?
— Я знаю, что они чувствуют, но мне интересны ваши ощущения, — ответила она.
— Спрашивайте о том, что хотите узнать, — произнесла Перетта. Ее голос почти неуловимо изменился. Интересно, слышат ли остальные под гладким потоком ее речи скрытое течение безжалостности…
